— Ты почему не отвечала? Что случилось? Ты где? — взволнованно кричал отец.
— Пап, извини, я задремала, а телефон в другой комнате был, — слукавила Мила, — а что у тебя случилось?
— Дочь, меня сегодня к маме наконец-то пустили, буквально на несколько минут. Она очень хотела с тобой поговорить, а ты трубку не брала. Как нарочно. В общем, я уже домой иду. Завтра вечером заеду к ней в больницу, будь пожалуйста на связи.
— Может я сама ей позвоню? Как думаешь?
— Не получится, у неё телефон сломался, а другой я завтра привезу. Просто не спи завтра в это время, я сам тебя наберу.
— Хорошо, пап. Договорились.
Мила повесила трубку. Вот и бабулин дом. Только сейчас она поняла, как сильно замёрзла. Выходила из дома около шести, а сейчас уже семь. Где она была? Час пролетел совершенно незаметно. В доме тепло. Милка вскипятила чай и отогревалась в кресле под пледом, с горячей кружкой в руках. Мысли текли вяло, накрыла дикая усталость и непомерное желание залезть под тёплое одеяло и заснуть. Знобило.
— Чего я себя мучаю, больше мне никто сегодня не позвонит. Лягу спать, а остальное всё утром.
Мила переоделась в теплую пижаму, натянула шерстяные носки и улеглась в передней на диване. Толстое ватное одеяло укрыло приятной тяжестью. Отключилась мгновенно.
* * *
Снова та тропинка. Снова тот дом. Снова быстрое сближение, проход через стену и рыжая женщина. Сейчас она сидит на лавке и жестом приглашает подойти ближе. Мила расслаблена, она точно знает, что это сон, поэтому не паникует и просто наблюдает за развитием событий. Женщина на что-то показывает пальцем. Проследив направление, Мила видит подвешенную к потолку плетёную люльку. Внутри, на мягкой подстилке лежит большое красное яйцо.
— Это ты, — женщина смотрит на девушку и улыбается.
Рыжая подходит к люльке и бережно берёт яйцо на руки. Покачивая, напевает знакомую колыбельную на непонятном языке.
— Смотри, — она будто протирает стенку яйца и Мила видит внутри настоящего младенца. Маленькая девочка с огненными кудряшками. — Я могу тебе дать гораздо больше того, чем ты знаешь. Могу научить тому, что непонятно. Я наполню тебя до самых краёв. Хочешь?
— Кто ты?
— Ты знаешь, кто я. И ты знаешь, кто ты. Вопрос, готова ли ты принять саму себя?
Рыжеволосая ласково смотрела на Милу, не прекращая баюкать яйцо. Она нежно гладила его гладкие стенки, прижимала к груди, целовала. Девушке казалось, что баюкают её, она ощущала прикосновения этой женщины через скорлупу. Приятное тепло разливалось по телу от поцелуев.
— Что я должна сделать? — всё больше поддаваясь искушению, спросила Меланья.
— Ты должна родиться, прорвать оболочку, сбросить скорлупу, — ответила женщина.
— Как это сделать? — Мила чувствовала, что всё, что она сейчас видит и слышит, это истинная правда. Бегать от себя можно бесконечно, но правильнее остановиться и принять свою истинную сущность. Возможно, будет трудно, возможно легко, но однозначно уже не будет по-прежнему.
— Ты готова?
— Да, — голос прозвучал тихо и хрипло.
— Повтори громче, ты готова?
— Да, — Мила сделала усилие и крикнула, но женщине и этого было мало.
— Ещё громче, ты должна вложить в ответ, всю свою силу, ты должна сказать это так громко, чтобы оболочка лопнула. Отпусти её, забудь, она тебе больше не нужна. Теперь у тебя есть я. Я дам тебе всё, что нужно. Ответь, ты готова к этому?
— Да, я готова, готова, я принимаю тебя!
Крик получился таким громким, что Меланья проснулась. Всё тело знобило. Голова горячая и ужасно болит. Жар, сильный жар. Добравшись до аптечки, Мила нашла жаропонижающее и, приняв его, вернулась в постель. Трясло от холода даже под одеялом. Терпи, нужно потерпеть. Спустя минут двадцать лекарство начало действовать. Стало легче. Девушка посмотрела на часы, они показывали половину пятого утра. Ещё рано, подумала она и снова погрузилась в сон. Больше рыжая не снилась, вообще никто не снился. Было ощущение, что она блуждает в лабиринте, постоянно натыкаясь на препятствия и стены. Даже сквозь сон Мила ощущала тяжёлую головную боль. Казалось, что черепная коробка сейчас лопнет. «Помогите, помогите», — шептала Мила, шагая по лабиринту вперёд. С каждым поворотом проход становился всё уже и уже. Вот она уже не идёт, а буквально протискивается сквозь стены коридора. Повернуть назад невозможно, там сплошная стена. Впереди из-за очередного поворота прорываются лучи густого янтарного света. Ещё немного, последние шаги, только бы пролезть…
Кто-то подал руку, крепко схватил её за запястье и вытянул из этого безумного лабиринта. Мила вскрикнула от резкой боли и проснулась. За окном уже светило солнце. Голова была чистая и светлая. Жар прошёл. Тело будто заново родилось. От переполняющей силы Меланья выскочила из-под одеяла на холодный пол, раскинула руки навстречу солнечным лучам и радостно засмеялась. Внутри было распирающее ощущение счастья и наполненности. Как хорошо!
Это я виновата, прости…
Мила решила съездить к матери в больницу. Раз отца вчера пустили, вдруг и ей повезёт. Она чувствовала, что Галина затаила обиду, нужно воочию увидеться, заглянуть в глаза, взять за руку. Мать оттает, она конечно не будет доброй и ласковой, но хотя бы перестанет дуться. А как обида уйдет, так Милка её враз вылечит, заговорит её тело от болезни и дело в шляпе.
Не к месту вспомнился сон про рыжую, Мила как наяву ощутила её нежные поцелуи и ласковое покачивание. Вот бы меня так мама обнимала… "Ты знаешь, кто я. И ты знаешь, кто ты" — эхом прозвучали в голове слова рыжей.
— Знать то знаю, — вслух произнесла Мила. — Только какой в этом толк? Как в этом всём разобраться? Что дальше то делать? Как с этим жить? Что мне это даст?
Вдруг в голове яркой вспышкой загорелась одна единственная фраза: «Призови меня».
— Как? Я даже не знаю её имени, чтобы позвать. В любом ритуале по призыву сущности нужно знать имя того, кого хочешь вызвать. А здесь что? Ни имени, ни фамилии. Как мне тебя звать-то? Рыжая?
Размышляя, девушка собиралась в город. Она приняла душ, позавтракала, собрала сумку, на случай непредвиденной ночёвки у родителей и пошла на остановку. По дороге звонил Лёха, говорил, что соскучился и спрашивал, когда Мила в столицу собирается. Получив совершенно невнятный ответ, решил, что завтра вечером приедет сам на пару дней погостить. А потом уедет уже на долго.
Автобус подошёл чётко по расписанию, Меланья села сзади и, чтобы скоротать время поездки, решила полазить в интернете. Она искала информацию, как призывать того, чьё имя неизвестно. Когда до города оставалось минут десять езды, позвонил отец.
— Мил, — интонация, вздох, молчание, всё говорило о том, что случилось что-то серьёзное.
— Папа, что у тебя? Ну не молчи, говори уже, — непонятное предчувствие заставило сердце ускорить темп.
— Ты в дороге? — услышав характерный шум мотора в автобусе, папа попытался оттянуть главное.
— Да, я еду к вам в город, минут пять осталось. Что случилось?
— Я тебя встречу, жди меня на остановке, никуда не уходи, сейчас буду, — короткие гудки оборвали разговор.
Хорошо, пять минут она подождёт. Пять долгих минут, наполненных тягостным предчувствием чего-то плохого. То, что это плохое, Мила даже не сомневалась. В голову начали просачиваться картинки с информацией, одно за другим появлялись видения. Мелана не хотела узнавать это так, не хотела предчувствовать. Пусть отец расскажет, пусть она услышит из его уст. Она зажмуривала глаза и затыкала уши, но ничего не помогало. Сдержать натиск информационной волны уже было невозможно. Её блокировки были слабыми и совершенно не помогали.
Когда она вылезла на остановке из автобуса и увидела поникшего отца, картинка уже ярко стояла перед глазами.
— Пап, она умерла? — хотя скорее это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. Мила прижалась к груди Михаила и заплакала. Отец гладил рыжие кудри, целовал в макушку и молчал. — Как это случилось? — дочь подняла на него полные слёз глаза.
