— Вот, возьми еще пару. — Я сую их ему в руки. — Просто надень их, хорошо? — Я указываю на фотографию. — Вот так, Дах. Ноги просовываются в отверстия.
Он снова рассматривает фотографию, затем переводит взгляд на меня.
— Дах? — спрашивает он, указывая на мужские трусы.
— Ага. Ты носишь их просто так.
Он наклоняет голову, а затем наклоняется и хватает подол моей юбки, задирая его вверх.
Я тихонько вскрикиваю, выхватывая его из его рук. Я точно знаю, что он делает. Он проверяет, надеты ли на мне трусики.
— О нет, ты этого не сделаешь! Я тоже собираюсь надеть что-нибудь, как только у меня будет возможность. — Я тычу в него пальцем. — Просто надень их ради меня, хорошо?
У него снова урчит в груди, но на этот раз это звучит довольно сердито. Он изучает отверстия для ног и пытается понять это, изучая картинку. Пока он сосредоточен, я снимаю свои трусики и надеваю хлопчатобумажные трусы под свое длинное платье. Снова слишком свободно, но я в восторге от свежего нижнего белья. Прошло много лет с тех пор, как я надевала такие. Они определенно станут роскошью в будущем. Я изучаю лифчик, который схватила, а затем решаю, что он, вероятно, слишком велик, и отодвигаюсь в проход или два, пока у Даха одна нога — или обе — в нижнем белье. Я нахожу новый бюстгальтер — симпатичную кружевную штучку с розовыми атласными вставками и изящным маленьким бантиком, который заставляет меня чувствовать себя счастливой и женственной, — и надеваю его, прежде чем через мгновение вернуться к Даху.
Человек-дракон разобрался с трусами — наконец-то — но выглядит он довольно несчастным. Он обхватывает свой член, регулируя его положение, и недовольно переминается с ноги на ногу.
— Они не выглядят слишком тесными, — говорю я ему, забавляясь. — Не будь ребенком. И ты хорошо выглядишь. — Хотя я должна признать, что при виде его в этом нижнем белье все кажется немного более очевидным. Черт возьми, парень на упаковке не заставил их выглядеть и вполовину так аппетитно, как у человека-дракона. — Если все когда-нибудь снова встанет на свои места, тебе стоит заняться моделированием нижнего белья. Не то чтобы у нас много шансов, что это произойдет.
Он все еще не выглядит довольным, но следует за мной, когда я разворачиваю тележку и направляюсь дальше. Я действительно изо всех сил стараюсь не смеяться от его дискомфорта от трусов.
Я поворачиваю тележку в другой проход и вижу еще одну крышку с одиноко стоящей банкой на конце. Консервная банка с едой. Восторженный визг вырывается из моего горла, и я мчусь вперед, грохоча тележкой, и останавливаюсь, чтобы схватить банку. Фасоль Пинто. О боже, я люблю фасоль. Я беру банку с фасолью и в восторге сдуваю пыль. Срок годности истек четыре года назад, но я не привередлива. Я крепко прижимаю банку к себе. Я собираюсь открыть ее и съесть. Даже если она покрыта плесенью, я все равно рискну. Еда есть еда, и вы учитесь не обращать внимания на то, насколько ужасна или просрочена еда, когда в этом разница между голоданием и сытостью.
— Мне нравится это место, — с тоской говорю я Даху. — Я хочу остаться здесь навсегда.
Это рай.
— Са-ча? — Дах подходит ко мне, разглядывая банку.
— Это еда, Дах, — взволнованно говорю я ему. Я поднимаю банку, а затем делаю имитирующий жест. — Еда! Мы можем съесть это сегодня на ужин.
Он берет банку из моих рук, нюхает ее, а затем слегка проводит по ней языком и странно смотрит на меня.
— Нет, нет, — хихикаю я. — Внутри есть еда. Мы должны открыть ее. — Однако все мои жесты, чтобы объяснить это, похоже, не очень хорошо работают, потому что он выглядит еще более сбитым с толку. — Нам нужно больше таких, как это! Мы должны найти больше. — Я снова указываю на банку. — Больше похожего на это. Помоги мне найти их. — Я обхожу торцевую крышку в поисках еще банок. Одежда внезапно кажется менее важной, если рядом есть еда. Потому что одежда — это одно, но еда жизненно важна.
Дах тоже начинает оглядываться, а затем отбегает на несколько футов. Мгновение спустя он возвращается, размахивая банкой с выражением удовольствия на лице.
Я в восторге беру ее у него — только для того, чтобы увидеть фотографию немецкой овчарки, уставившейся на меня в ответ. Черт. Собачий корм. Но Дах выглядит таким счастливым, делая мне подарок, что я подозреваю, что сегодня на ужин у нас будет собачий корм.
— Спасибо тебе, Дах. Это здорово. — Я добавляю банки в свою корзину. — Давай посмотрим, что еще мы сможем найти!
Когда мы направляемся по одному из больших главных проходов, становится ясно, что кто-то прошел здесь до нас. Это неудивительно, учитывая обстоятельства. Большинство пищевых крышек изрядно обглоданы или сгнили, превратившись в несъедобную кашу. Несколько коробок с печеньем выглядят так, словно до них добрались крысы, потому что по всему полу и прилавку разбросаны фантики, и больше ничего.
Впрочем, все в порядке. Нужно исследовать целый магазин, и если мы нашли две банки еды, то наверняка сможем найти еще.
Пока мы идем дальше, я продолжаю наполнять тележку. Там есть пластиковая посуда. Вилки. Ножи. Расчески для волос. Кроссовки. Теплые, пушистые носки. Солнцезащитные очки — я надеваю их просто потому, что это меня забавляет, а потом Дах крадет их и пытается надеть сам. Он немного похож на рок-звезду в своей белой футболке и солнцезащитных очках, и больше ничего, пока он не делает ту напряженную, неуклюжую походку, которая говорит мне, что он не привык носить трусы, и тогда я снова начинаю хихикать.
Я все еще смеюсь, когда мы сворачиваем в другой проход, а потом у меня перехватывает дыхание.
Джекпот.
Глава 9
САША
Я прохожу мимо выцветших рядов журналов к книгам в мягких обложках, выстроившихся на полках. Моя рука скользит по некогда глянцевым обложкам, касаясь изображений гламурных пар в захватывающих пейзажах. Любовные романы. О Боже, прошло так много времени с тех пор, как я читала хоть одну, а здесь их десятки. Я в восторге прижимаю одну к груди, а затем хватаю другую и засовываю ее в тележку. На несколько книг напали мыши и крысы, но есть много нетронутых, и я начинаю запихивать их в тележку, останавливаясь, чтобы прочитать описания на обороте с явной радостью. О, роман о горцах. Я люблю их. И есть одна с шейхом и миллиардером.
С таким же успехом они могли бы быть сказками на данный момент, но мне все равно. Я люблю их. Я не могу дождаться, когда смогу сбежать на их страницы на несколько часов.
Дах берет одну, нюхает ее — кажется, он нюхает все подряд — а затем пролистывает страницы. Я слышу, как рвется бумага.
Я вскрикиваю и вырываю ее из его рук.
— Нет! Дах! Не порви их! Это истории!
Дах выглядит удивленным моей реакцией.
Я прижимаю книгу к груди — драгоценную, бесценную книгу — и хмуро смотрю на него.
— Ты должен быть осторожен с книгами. Ты не можешь просто вырвать страницы, иначе история будет испорчена. — Я протягиваю ему книгу и показываю, как аккуратно переворачивать страницы. — Видишь? Вот так.
Он берет ее у меня из рук и осторожно перелистывает страницу слева направо, поглядывая на меня. Это выглядит сложным для него с его когтями, но он старается. По крайней мере, это хоть что-то.
Я одобрительно киваю ему, а затем добавляю книгу в корзину.
— Мы возьмем только книги. — Остальную канцелярию я заберу позже, если понадобится. Если я могу унести что-то с собой, я выберу книги. Увидев их, я поняла, как сильно я скучала по чтению. Я люблю хорошие истории, а это было так давно. Раньше я все время читала. И здесь, на полке, так много любовных романов, что у меня кружится голова. Я беру другую и переворачиваю ее, чтобы прочитать текст на обороте, поглаживая рукой обложку. Миллиардеры. Кажется немного глупым читать сейчас о миллиардерах, но я все равно в игре. Я просто хочу, чтобы приятная, романтическая история отвлекла меня на несколько часов. Я также добавляю ее в корзину, а затем беру с полки другую в ярко-синей обложке.
