носила браслеты. Металлические обереги не только справлялись с темной магией, которая во мне росла не по дням, а по часам (Валентайн «проверял» меня каждый день), но и защищали от любой магической атаки.
На таких условиях я снова смогла ходить порталами, а браслеты он создал новые, более тонкие, на которые лично нанес мощную руническая вязь. В общем, пришлось смириться с новыми аксессуарами и подбирать себе образы в соответствии с ними. Но так, по крайней мере, было спокойно и мне, и ему.
Для меня в домашнем кабинете Валентайна появился диван, чтобы я могла работать вместе с ним над поисками по ситуации с Ленор, на котором я сейчас и сидела, поджав ноги.
— Это не последняя наша возможность, Лена, — Валентайн поднялся, подошел ко мне, сел рядом.
— Не последняя? А какая есть еще?
— Еще есть вариант поговорить с Ленор. Через твое подсознание. Возможно, я что-то почувствую или что-то уловлю при непосредственном взаимодействии с ней…
— Нет, — поспешно сказала я.
— Нет?
— Не хочу больше чувствовать ее в себе, пока не найду способ, пока точно не буду знать, что это разрешимо. Ты представляешь себе, каково это — знать, что у тебя в теле завелась… — я хотела сказать «паразитка», но вовремя себя одернула. — Другая личность.
— Не представляю и не хочу представлять. Но ваш феномен поистине уникален, — Валентайн коснулся моей щеки, погладил.
— Еще немного — и я решу, что тебе это нравится!
Валентайн хмыкнул.
— Нет, мне это не нравится. Иначе бы я не проводил столько времени, изучая архивную документацию Ларо. Но при всем при этом я не могу не признать, что для науки и для мира в целом вы представляете небывалый исследовательский интерес.
— Да, если бы я жила в своем мире, меня бы уже посадили в лабораторию и изучали.
— Если бы кто-то узнал об этом в нашем мире, можешь мне поверить, тоже. Хорошо, что об этом знаю только я.
Я мысленно икнула. Потом перевела взгляд на насторожившегося Валентайна, который явно это почувствовал.
— Еще Соня, — сказала я.
— Соня знает? — он прищурился.
— Да! Она моя лучшая подруга, и секретов друг от друга у нас нет. Но можешь не волноваться, она никому не скажет.
Валентайн покачал головой.
— Как была безответственной, так и осталась.
— Что? — вскинулась я, подскакивая.
— Да шучу я, — Валентайн дернул меня назад, и я больно приземлилась попой ему на колени. — Я знаю, что вы лучшие подруги, Лена, и я знаю, что ей можно доверять. Но не всегда можно доверять тем, кто рядом. Возможно, рядом с ней появится тот, кому ей захочется довериться, а этот кто-то сочтет твой секрет опасным.
— Ты сейчас про Сезара? — теперь прищурилась я.
— Гипотетически — про любого, кто станет ей достаточно близок, чтобы поделиться секретом, важным для тебя.
— Это потому что ты рассказал мне секрет Сезара? О том, что Эвиль работала над разделением его личности?
— Считаешь, не должен был? — он нахмурился.
— Считаю, что я не побежала рассказывать об этом никому. Даже Соне. Не думаю, что она пойдет говорить об этом с кем-то, кому не будет доверять на сто процентов. Так, как ты доверял мне, когда говорил об этом. Давай пока работать с тем, что есть сейчас, а не с гипотетическими угрозами. — Я положила руки ему на плечи. — И больше не называй меня безответственной. Даже в шутку. Мне это неприятно.
Валентайн закатил глаза, и я стукнула его плечу.
— Не буду, — пообещал он, мягко касаясь губами моих губ.
Я позволила себе поддаться этому поцелую, скользнула в него. Браслеты мягко впились в запястья, когда я коснулась пальцами его шеи в ласкающем жесте. Напоминая о том, что я его. Насколько я его. А он — мой.
— Есть еще один способ, Лена. Способ узнать, что произошло, что сделала Эвиль.
— Какой? — я даже вцепилась пальцами в его плечи от неожиданности.
— Поговорить с твоей матерью напрямую. Во тьме Загранья.
Во тьме Загранья? То есть…
— То есть с ее призраком? — уточнила я. Хотя по коже пробежал холодок даже от самого предположения о том, что можно разговаривать с мертвыми. И вроде я была не робкого десятка, а сама даже изучала возможности вернуть Соню, когда она умерла, но сейчас стало настолько не по себе, насколько вообще возможно.
— Не совсем. Призрак — это неупокоенная душа, которая бродит по миру. С ними, чисто теоретически, общаться довольно-таки легко.
В этот момент я поняла, что, кажется, не знаю даже половины из того, чем является темная магия. Про призраков у нас разговоры как-то не заходили, не доводилось.
— Почему ты никогда не говорил мне про призраков?
— Потому что не было необходимости, — Валентайн пожал плечами. — Если тебе интересно, я расскажу, но если кратко: ни один призрак по доброй воле не приблизится к темному, потому что он стремится чувствовать себя живым. Рядом с нами же они явственно ощущают себя мертвыми, теми, кто вот-вот отправится в Загранье, по собственной воле или по нашей. Поэтому стараются держаться подальше.
Так, ладно. Краткий экскурс в теорию призраков я еще успею себе устроить, сейчас и так голова пухнет от обилия предэкзаменационной информации, Ленор, а теперь вот и еще архивных документов ее родителей.
— Тогда что такое поговорить во тьме Загранья?
— Это обращение к умершему через тело. Восстановление слепка воспоминаний через соединение с остаточной сутью человека, с его личностью, которой он был.
— Бр-р-р, — я поежилась.
— Да. Это темный ритуал, Лена, и он требует очень глубокого погружения. Мне придется на время подчиниться тому, что бежит по моим венам вместе с кровью, глубинной тьме.
— Давай тогда все-таки с Ленор сначала попробуем, — быстро сказала я. Не хотела, чтобы Валентайн в это окунался: стоило только вспомнить, во что превратилась я… А ведь он почти всю жизнь с этим борется. С самого рождения. Особенно — сейчас, когда темная магия в нем становится все сильнее. Или в нас?
— Ты думаешь, мы усиливаем тьму друг друга? — спросила я.
— Думаю, да.
— Спасибо, что не солгал.
— Но еще я думаю, что мы усиливаем друг друга в принципе. Поэтому логично и закономерно
