задумчиво замерла, забавно нахмурив лоб.
– Я номер не помню, – расстроено пробормотала малышка, жалобно смотря на Антона.
Тот с трудом сдержал радостную улыбку. Сейчас не то время, когда люди запоминаю номера, если только это не их собственные.
– А кому ты еще можешь позвонить, кроме… Димы, – Антон запнулся об имя, но кроме этой небольшой паузы он ничем не выдал своего отвращения к этому мужчине.
– Я, кажется, знаю наизусть только свой номер.
– Ну ничего страшного, малышка. Если Сергей одобрит, то сегодня вечером ты увидишься со своим… с ним.
– Не называй меня малышкой… пожалуйста, – Кристина опустила взгляд, – Это как-то странно.
– Приготовлю тебе что-нибудь поесть, – мягко произнес Антон, уклоняясь от ответа. Называть девушку «малышкой» ему нравилось и это слово идеально подходила для такого миниатюрного и хрупкого создания, так что он не был намерен отказывать себе в таком небольшом удовольствие.
– Спасибо, – тихо ответила Кристина и посмотрела на него. В ее взгляде все еще читались подозрение и недоверие, но главное, что в нем больше не было безумного страха.
Антон улыбнулся так дружелюбно, как только мог, и стараясь не делать резких движений, словно боясь пробудить в девушке опасения, вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.
Кристина
Дверь за Антоном закрылась и я наконец-то смогла с облегчением выдохнуть. Но поистине счастливой я буду только дома, подальше от этого странного, пугающего, да еще и врущего типа. Поверила я ему, а как же! Мне уже не шестнадцать, чтобы такую ересь воспринимать и таять под соблазнительным взглядом. А ведь он специально так делал, специально расплывался в этой сладкой улыбке, на которую невольно так и смотришь, а в это время в зеленых глазах отражается столько искренности, что… что прямо не верится. Такое ощущается, что что-то не так. Ведь в его искрящихся правдой глазах было так контрастно и заметно, когда он злился всякий раз, когда что-то хотя бы вскользь касалось Димы.
Я вот только не понимаю, он думает я такая дура, что поверю во все это? Не на меня он злился! Конечно! Все ведь когда злятся, находят незнакомого человека и прямо ему в глаза смотрят. Все так делают! И сестры всегда обнимают братьев так крепко, что они оказываются прижаты к ним всем телом, особенно бедрами. И все братья и сестры похожи так «сильно», словно у них оба родителя разные. Особенно эти двое, рыжеволосый, зеленоглазый мужчина с острыми чертами лица и выдающимся подбородком и хрупкая девушка, с черными, отливающими синевой волосами, узким личиком и тонкими чертами лица. А еще у нее глаза, вроде бы, карие, а может и зеленые, я уже и не помню. Но это не так важно. И с Димой, я уверена, они встретились, иначе откуда такая ненависть во взгляде при любом упоминание о нем? И как так можно было растеряться, чтобы упавшую на асфальт девушку повезти не в больницу, а к себе домой? То есть, о живущем рядом докторе он вспомнил, а о больнице, расположенной всего лишь в двух улицах от моей работы он забыл?
И вообще, мне кажется, у него на меня какие-то планы, вот только я не понимаю, что ему от меня надо. Наверное, это что-то нехорошее, ведь иначе к чему ему все это выдумывать и врать? Но, вроде бы, он не хочет мне навредить, вот только… Не знаю. Он врет, а это уже заставляет меня напрячься. А еще мне интересно, он и правда позвонит доктору и отпустит меня, если тот даст свое согласие? И существует ли этот самый доктор взаправду?
В памяти всплыл услышанный разговор. Один из голосов точно принадлежал Антону, а второй мог принадлежать и Сергею. Но опять же, доктор ли он? Просто если да, то почему он согласился, чтобы я осталась здесь, а не настоял на больнице?
Странно и совершенно непонятно. А вообще, мне надо отсюда выбираться. Но вот как? Ссылаясь на мое самочувствие, Антон может не выпустить меня, а уйти незаметно вряд ли получится. А может как в фильмах? Бум его чем-нибудь по голове и бежать? А весело будет, если он и в самом деле только хотел мне помочь и ничего плохого не замышлял, а его в благодарность сама награжу сотрясением. Да и не смогу я пока так хорошо ударить, чтобы такого бугая повалить. Голова до сих пор кружится, а по телу растекается слабость, так и тянущая меня вниз, на подушку.
И что мне делать? Что будет самым правильным в данной ситуации? Думай Кристина, думай. Блин, с такой чугунной головой как-то совсем не думается.
Оценив свое физическое состояние как полное нестояние, я решила пока повременить с нападением на Антона и подождать, пока я немного приду в себя. Может, мне улыбнется удача и выход сам найдется, или мои опасения не оправдаются. Пока что странный мужчина вел себя относительно нормально и не выказывал больше агрессии, но от его «малышки» у меня по спине пробегают мурашки. Он произносит это слово с такой затаенной страстью, словно говорит что-то интимное.
Решив пока подыграть Антону, якобы я верю в каждое произнесенное им слово, я стала послушно дожидаться, когда мне принесут поесть. Соблазнительный запах жареного мяса пробрался в комнату, отодвигая все на второй план и заставляя изнемогать от желания скорей бы хоть чего-нибудь да съесть. Интересно, сколько я пролежала неподвижным трупиком? Судя по разошедшемуся, прямо болезненному чувству голода, не меньше двух дней.
Аккуратно опустившись на мягкую подушку, я закрыла глаза, пытаясь утешить саму себя, что скоро, а желательно очень скоро, мне принесут поесть.
Дима с ума сходит, а я только о еде и думаю! А еще работа! Сколько дней я уже пропустила? Один? А может два? Надо будет спросить у Антона. Вот сейчас поем, наберусь сил и придумаю план собственного спасения. Экстренный план срочного спасения, если хоть что-то в поведении мужчины покажется мне подозрительным. Но хочется верить, что все обойдется.
Но теперь я зарекаюсь куда-нибудь ходить с Ксюшей. У меня, наверное, теперь пожизненный страх к барам и караоке, а еще и к рыжеволосым и зеленоглазым. Уж слишком все это опасно, особенно в сочетании друг с другом.
«А какая-то ты не слишком напуганная. Так спокойно реагируешь на все происходящее» – колко заметил мой здравый смысл.
«А у меня разве есть силы на то, чтобы быть напуганной?»
«А ты хотя бы подумала, где ты находишься? Может этот
