щелкнул зажигалкой и зажег свечу. Подождал, когда она разгорится сильнее, и осмотрелся. Вещей на полу практически не было, да и свеча, которую я держал в руке, по всей видимости, выпала случайно. Не так глуп Дмитрий, как мне показалось и как в глубине души хотелось. На полу валялось несколько пустых бутылок из-под воды, каска, какая-то тряпка, которая на поверку оказалась моей футболкой. Интересно, как Димон будет объяснять, откуда у него мой рюкзак, если я потерялся в штольнях? Или он избавится от него, когда доберется до базового лагеря? Но там лишенные какого-либо мусора туннели, где он его спрячет? Ладно, что я себе всякой ерундой голову забиваю? Пусть племянник Владлена думает, как отмазываться будет, когда ребята его спросят, куда это я пропал? Сейчас надо думать, о том, как выбраться из штолен. Я снова полез в карманы. В детстве матушка ругала меня за то, что я таскаю в них, на ее взгляд, абсолютно бесполезные вещи. Как же она была неправа!
Я достал небольшой нож-мультитул и прижал к груди, поглаживая, как любимого домашнего питомца, а потом стал действовать, специально разжигая в себе злость. Когда я в таком состоянии, то перестаю жалеть себя, да и страх отступает. А я действительно был очень зол на Димона. Если он думает, что я здесь умру, то ошибается. У меня еще масса нереализованных планов.
Я отрезал дно бутылки и вставил внутрь свечу. Теперь парафин на руки капать не будет. Футболку я накрутил на голову, стараясь лишний раз не касаться руками раны на затылке. Потом встал, и со свечой в руке пошел по коридору, держась середины. Свет дрожал, отбрасывая на стены тени. Я усмехнулся, подумав, что вполне мог бы стать частью легенды, которые рассказывают проводники вечерами в базовом лагере, и которые, как я уже смог убедиться, не всегда являются вымыслом…
Первое время я не думал ни о еде, ни о воде, но с каждым часом, проведенным здесь, мысли менялись, и в конце концов на первое место вышло уже не желание оказаться на поверхности, а более скромное – пить. Я готов был напиться из первой же попавшейся лужи, которую повстречал бы на своем пути. Чистота воды уже не имела значения. Периодически на меня волнами накатывали страх и безнадежность. Не знаю, что было хуже. Я давно уже потушил свет и шел в темноте, касаясь стены рукой, и зажигал свечу, только когда обнаруживал пустоту, чтобы решить, куда идти дальше. Мне казалось, я забрел куда-то очень далеко от базового лагеря, потому что воздух в штольнях изменился.
Из-за отсутствия возможности видеть остальные мои чувства обострились. Мне казалось, что я слышу звук падающих капель, а нос улавливал запах влаги. Я брел вперед, надеясь, что это не галлюцинации, а я нахожусь где-то возле природного грота. С развеселым пофигизмом я думал о том, что, если там скрывается плачущий монстр, я съем его раньше, чем он успеет слопать меня. С каждым шагом становилось прохладнее. Продолжая идти, я убрал руку от стены, чтобы поднять воротник куртки, и в ту же минуту покатился куда-то вниз. Я закрыл глаза и обхватил голову руками. Скольжение сменилось падением. Я рухнул на камни и несколько минут лежал, пытаясь понять, что ощущаю. Потом подвигал ногами и руками, убедился, что они не сломаны и, с облегчением вздохнув, полез за свечой. В полной тишине оглушительно щелкнула зажигалка. Крошечный огонек свечи затрепетал, намереваясь погаснуть. Я ему это не позволил, а дождавшись, когда свеча сильнее разгорится, поднял ее над головой.
Нет, я оказался не в гроте. Это была огромная пещера с куполообразным сводом и стенами, покрытыми льдом. Несколько глыб правильной формы были беспорядочно разбросаны то тут, то там. Словно какой-то огромный погрузчик потерял часть коробок, когда пытался перевезти их в другое место. Но главное – эти глыбы были изо льда, который, как всем известно, вода, хоть и в твердой форме. Я подошел к ближайшей глыбе с улыбкой вампира, увидевшего долгожданную жертву. Несмотря на жажду, лизать огромную глыбу, как ребенок мороженое, мне не хотелось. Хотя нет, я лукавлю. Хотелось, еще как, но я сдерживал себя, убеждая, что льда, считай, воды, вокруг много и спустя несколько минут я наконец напьюсь. Я полез за ножом, собираясь отколоть кусочек и, облизывая его, осмотреть пещеру. Несмотря на строжайшую экономию, свечной огарок был уже небольшим, и я очень боялся, что останусь даже без такого источника света. Темнота угнетала, рождая первобытный страх, который накатывал на меня волнами ужаса. В последнее время мне казалось, что кто-то, шурша, ползет за мной. Он замирал, когда я останавливался, и начинал двигаться, стоило мне только сделать шаг. Песни и стихи пока еще помогали, но панических мыслей с каждым днем становилось все больше.
Отколов кусочек льда, я засунул его за щеку и снова поднял свечу. Ледяные стены отливали серебром, влажный холод щипал нос и щеки. Я стянул перчатку и провел рукой по ледяной глыбе. Нахмурился, поднес ближе свечу, пытаясь понять, что же я увидел. Потом раскрутил с головы футболку и стал тереть лед. Несколько минут активных действий, и я понял, что вижу: большой карий глаз. В груди гулко стукнуло сердце, но измученный голодом, жаждой и темнотой организм был не способен на сильные эмоции. Как бы ни был я сейчас испуган, в душе понимал, что кем бы ни было это существо, оно не сможет причинить мне вреда хотя бы потому, что не способно двигаться и, скорее всего, давно уже умерло, оказавшись в этой огромной ледяной глыбе.
Я задул свечу, сунул ее в карман и продолжил тереть футболкой лед. Я занимался этим до тех пор, пока руки не замерзли, а футболка не промокла. Тогда я вновь зажег свечу и увидел огромного бурого медведя, стоявшего на задних лапах. Несколько минут я молча вглядывался в него, пока не убедился, что это не чучело, а настоящий зверь, которого, скорее всего, заморозили, когда он был еще живым. Я не знаю, существует ли такая скоростная заморозка. По крайней мере, я не слышал о таком. Охваченный догадкой, я бросился к другой глыбе и тоже стал тереть ее футболкой, чтобы снять мутный верхний слой. Внутри была горилла. Это меня добило окончательно.
Я плюхнулся на пол и уставился на огонек. Потом медленно повернулся и взглянул в злобные глаза
