Генри был все еще жив. Вопрос в том, они просто играют с ним, намереваются сделать своим врагом или же зачаровавший его вампир, желает его? Еда, мучение, рабство или секс — вот, пожалуй, и все варианты между людьми и вампирами. Как я могу такое говорить, когда всего несколько часов назад Жан-Клод сделал мне предложение? Ошеломляющая правда, исходя из моего опыта с вампирами, заключается в том, что они видят в нас добычу. На самом деле я считаю это способом эмоционально дистанцироваться, чтобы им проще было нами питаться. По такому же принципу на месте преступления я дистанцируюсь от жертв. Тела становятся объектами, поэтому я не захожусь криком. С живыми жертвами сложнее. Они куда избирательнее, а вампиры не могут кормиться трупами.
Некоторые члены вампирского сообщества называли меня живым вампиром, но если это и так, то я еще это не приняла. Я бы не выбрала Генри Кроуфорда младшего ростом под два метра или его отца, которого тоже маленьким не назовешь, в качестве своей обычной жертвы. Я видела группу, разыскивающую в лесу потерявшихся, и в нее входило не мало других мужчин, которых было бы легче отметить, чем Кроуфордов. Почему выбрали их? Зачем гнаться за буйволом, если есть столько антилоп на выбор.
Несколько из моих внутренних зверей, своего рода, «подняли» на меня взгляд, если такое возможно сделать изнутри. Они не разговаривали как люди, но я их всех понимала. Порой устаешь от антилопы, и если ты достаточно большой, чтобы поймать буйвола, почему бы нет? До Кроуфордов вампиры нападали на туристов, несколько семей с маленькими детьми, бегуна, чей маршрут пролегал через горы, пожилые пары в изолированных районах. Они были случайными жертвами, как Кроуфорды, но их было гораздо легче пометить. Может вампиры научились охотиться и решили выбрать жертву покрупнее?
Анализ крови из области паха мужчины должен был принадлежать человеку и женщине. Я готова была поставить на вампиршу под арестом, но наверняка мы узнаем лишь тогда, когда получим результаты ДНК из слюны в укусах, которыми она пометила Трэверса. Поскольку вампиры имели хорошую юридическую поддержку, мы не могли взять образцы ДНК, если вампиры не бодрствовали и были без адвоката. Из-за ликантропии Арэса брать у него кровь на тесты было слишком опасно.
Малыша Генри большую часть времени держали в отключке, потому что в сознании он бился в истерике. Доктора не могли вечно держать его без сознания, но и не могли выяснить причину нарушения его ментального и эмоционального состояния. Да, он прошел через серьезную травму и смерть отца, но, казалось, когда он бодрствовал, его посещали галлюцинации, а когда спал без лекарств — ночные кошмары. Генри был очень большим, сильным парнем, чтобы медсестры ограждали его от ночных кошмаров или пытались контролировать его при галлюцинациях.
Доктор Билл Эймс был высоким, атлетично сложенным в стиле гоняю-по-беговой-дорожке-и-поднимаю-легкий-вес крепышом с короткими светлыми волосами и очками в стальной оправе. Он не знал как помочь Малышу Генри.
— Вампир мог сделать что-то такое, что вызвало бы галлюцинации и ночные кошмары?
— Некоторые вампиры способны насылать ужас и им питаться, как чем-то вроде метафизического перекуса, но, обычно, им необходимо находиться рядом физически. В пределах досягаемости.
— А могут они на расстоянии насылать страх и видения, чтобы этим кормиться?
Я обдумала это.
— В нормальных условиях я бы сказала нет, но этот вампир совершил столько, что я назвала бы невозможным, поэтому не стану ничего отрицать. Однако скажу, что если бы Генри был связан с вампиром, я бы это ощутила.
— Каким образом?
— Трудно объяснить, если вы не обладаете экстрасенсорными способностями.
Он улыбнулся и покачал головой.
— Нет, я из тех, кто верит только в то, что можно потрогать. Я даже в бога не верю, потому что не могу поместить его в пробирку.
— Вы атеист? — спросила я.
Он кивнул.
— Тогда вы не можете использовать освященные предметы против вампиров или веру против демонов.
— Думаю, святые предметы светятся, потому что в них верят, и я никогда не встречал демона.
То, как он это произнес, натолкнуло меня на вопрос:
— Не верите в демонов?
— Если не веришь в бога, трудновато поверить и в остальное.
— В ангелов?
— Простите, но нет.
— Мне очень жаль, — ответила я, прежде чем смогла себя остановить.
— Жаль?
— Ваш мир очень… ограниченный, доктор Эймс. Я нахожу это печальным, и еще это означает, что если на нас нападут вампиры, вы будете прятаться за нами — верующими.
Он рассмеялся.
— Я буду гордо прятаться за вами и по-прежнему не верить во всю эту светящуюся фигню.
— Ладно, можете прятаться за мной, но а пока я хочу выяснить, смогу ли что-нибудь почувствовать от Генри Кроуфорда.
— Надеюсь, вы дадите нам хоть какую-то подсказку, потому что складывается впечатление, что снами и галлюцинациями он травмируется снова и снова.
— Разве ночные кошмары не травмируют?
Казалось, доктор Эймс обдумал мои слова, затем кивнул.
— Предполагаю, что так, но эти кошмары отличаются от обычных. Я работал с пациентами, страдающими посттравматическим стрессом и я помог им пройти через поистине ужасные воспоминания, и все, что могу сказать — здесь происходит что-то иное и я понятия не имею что.
— Вампирские игры с разумом могут конкретно загнать в тупик.
Внезапно доктор Эймс улыбнулся и коротко хохотнул.
— Что ж, полагаю, вы эксперт по вампирам.
Я согласилась с ним, прихватила Никки и отправилась навещать Генри Кроуфорда.
В лежачем положении Малыш Генри выглядел гораздо меньше. В больничных сорочках мы выглядим съежившимися и слабыми, но ничто из этого не смогло скрыть тот факт, что Генри был под два метра ростом, с широкими плечами, которые почти касались металлических перил по обе стороны постели. Кто бы ни посмотрел на этого парня, и не подумал бы: «Я заполучу его, и он будет моим!»
Остальные в той поисковой группе были физически меньше Генри и его отца, так почему же все-таки они? Я спросила Никки:
— Почему он и его отец? Оба экс военные, бывшие сотрудники спецназа, в отличной форме, да еще и ростом под два метра. Ты видел остальных членов розыскной группы. Пал бы твой выбор на Кроуфордов?
— Ни один из знакомых мне вампиров не был бывшим военным. Они немертвые, но это не исключает опыта, прожитого при жизни.
— Намекаешь, что они не могли судить, кто представляет для них опасность, а кто нет?
— Не в той степени, в которой можем мы с тобой.
