По двору кто-то ходит. Я раньше думала, что мне кажется, но нет. В темноте двигаются какие-то тени. Судя по шорохам, их много… Отворили дверь соседнего дома. Боже… Пятеро человек! А во дворе еще! У всех оружие! Меня заметили! Внизу шаги! Лестница скрипнула! В соседнем доме кричит женщина! Генри, помни, я люблю тебя…
Брэм читал без выражения, не придавая голосом письму никакой эмоциональной окраски.
Тишина, повисшая в зале Совета, была осязаемой, гнетущей.
Очень долго все молчали, обмениваясь испуганными взглядами. Я помнила обещание Ромэра сократить людские жертвы, как только возможно. Но ужас той девушки, писавшей письмо любимому, сковывал и меня. Он отражался в глазах тех, чьи родственники жили в Арданге. Леску, эр Гарди, раньше преданные Стратегу Виллеры и Торны вдруг неожиданно оказались едиными в своем страхе за жизни близких.
— Я не имею ни малейшего представления о том, что сейчас происходит в Арданге, — честно признался Брэм. — Я уже разослал письма во многие города в надежде получить свежие новости. В письмах я предупредил о возможных нападениях. Надеюсь, это поможет нашим людям в Арданге.
— В Лианде! — встрял отчим.
— Знаю, у многих из вас есть наделы в Арданге. Если у кого-нибудь из присутствующих есть новости, которым меньше пяти дней, прошу рассказать их. Уверен, это будет интересно всем, — продолжил Брэм так, словно и не услышал Стратега.
Вельможи, склонив головы или закрыв глаза, пытались вспомнить последние письма, которые получали из Арданга. Спустя несколько минут, первым ответил маркиз Леску. Голос его дрожал, морщины, ярко проступившие на побледневшем лице, превратили пожилого дворянина в дряхлого старца.
— К моему ужасу, нет. Последнее письмо от сына двухнедельной давности.
— Гонец от племянника приехал вчера, — голос Виллера-старшего сильно осип от волнения. — Но он добирался сюда неделю.
— Нужно направить в Лианду отряды! — отчим вскочил со своего места. Он говорил громко, уверенно. Словно радовался возможности начать войну, что и подтвердил своим следующим высказыванием: — Отомстим за наших погибших!
— Может, они и не погибли, — бросив на меня короткий взгляд, возразил Брэм. — Я не считаю, что нужно вот так рубить сплеча. И без того слишком много несправедливости было допущено в отношении Арданга.
— Брэм, нельзя допустить, чтобы они делали, что в голову взбредет! — воскликнул отчим.
Голос короля прозвучал отрезвляюще холодно:
— Господин регент, Вы забываетесь. Обращаться ко мне следует «Ваше Величество». И Вам это прекрасно известно. Либо Вы немедленно приводите себя в чувство, либо я велю удалить Вас из зала Совета.
Дор-Марвэн вздрогнул, хотел что-то возразить, но не стал. Покорно сел на место.
— Ваше Величество, но господин Стратег в чем-то прав, — встрял Торн. — Мы не можем потворствовать Лианде. Не можем оставить все, как есть! Они убили наших родственников!
— Вы не знаете, какие цели преследовали арданги, — лицо Брэма казалось каменным. Прочитать чувства брата было невозможно. — Вы не знаете, живы ли Ваши родственники, господин Торн. И не думаю, что захотите рисковать их жизнями, если арданги держат их в заложниках.
Торн содрогнулся, прикусил губу. Торн-младший положил руку отцу на плечо. А король продолжал:
— Да, я согласен. Нужно подтянуть войска к Ардангу. Но нужно вначале узнать, что вообще произошло. Каково положение в других городах. Начинать войну — последнее дело. Это мы успеем всегда. Мы должны знать, является ли произошедшее в Корле единичным случаем или нет. И уже в зависимости от этого, от новых сведений предпринимать такие необратимые шаги, как развязывание войны.
— Вы правы, Ваше Величество, — голос эр Гарди дрожал, а на потемневшего от переживаний старика больно было смотреть. — Мы будем ждать. Как бы ужасно и мучительно ни было ожидание.
Заседание на этом закончилось. Большинство осталось обсуждать новости, король велел начать подготовку отрядов, которые первыми должны были оказаться на границах Арданга. Брэм занял тех людей, чьи родственники жили в Арданге, поручив им сбор сведений. Вельможи с готовностью взялись за это сообща. От былой враждебности, вызванной разладом регента и короля, не осталось и следа. Торны, раньше старавшиеся не общаться с Леску, первыми подошли к маркизу и начали разговор. Наблюдая за тем, как в их беседу вмешивается эр Гарди, обратила внимание на то, что Стратега непостижимым образом исключили из всех образовавшихся после окончания заседания групп. Видимо, тоже услышали косвенное обвинение в ослаблении позиций после отвода войск из Арданга. Это радовало, но насладиться даже таким небольшим триумфом не давал испепеляющий меня медальон. Все те силы, которые удалось собрать за последние шесть дней, испарялись, таяли, как снег на весеннем солнце. Я с трудом сдерживалась, останавливала слова в защиту регента.
Брэм, стоящий рядом, предложил мне руку. Сжав мою ладонь, шепнул: «Нам нужно поговорить», и увлек за собой. Я покорно вышла вместе с ним из зала, радуясь тому, что брат уводит меня от отчима. Боялась не сдержаться и все же наговорить глупостей, возможно, рассориться с Брэмом. А такого поворота я боялась.
В кабинет брата заглядывало солнце, разбрасывая по полу яркие разноцветные пятна, лишь смутно напоминающие рисунок витража. Закрыв за нами двери, Брэм несколько раз прошел вдоль окна, прежде чем заговорил:
— Я понимаю, что ты мне вряд ли ответишь. Но все же спрошу. Почему меня не покидает ощущение, что ты знаешь о делах Арданга значительно больше, чем говоришь?
— Не знаю, — сказал за меня амулет.
— Почему ты настаивала на возвращении названия? Почему это тебя беспокоило? — Брэм, остановившийся передо мной, казался очень похожим на отца, а требовательный голос и жесткость взгляда только подчеркивали сходство.
— Новое название означает «покорный», а Арданг им никогда не будет.
— А каким же будет Арданг? — совершенно серьезно спросил Брэм.
— Свободным.
О своей мечте сказала шепотом. Не потому, что боялась спугнуть удачу, я даже была уверена, к этому моменту Ромэр уже осуществил большую часть своего плана. Я шептала из-за амулета, мучавшего меня в эти минуты. На голос просто не было сил.
— У меня есть некоторые основания считать, что наших людей там не убили, а именно взяли в плен. Как думаешь, я прав? — голос брата был спокойным, словно он действительно не сомневался ни в моей осведомленности, ни в своих предположениях.
Я смогла только кивнуть в ответ. Даже была не в состоянии спросить, почему брат сделал такие выводы.
