– В аду что, слуги перевелись? – поинтересовалась она, отгоняя автомобиль на стоянку.
Оливер хмыкнул:
– Взгляни, копия Виноградника, правда? И что это за место?
– Скоро узнаем, – отозвалась Мими. Они вышли из машины и направились к запасному выходу. Где-то звучала музыка – струнный квартет. Внезапно перед ними возникла официантка в накрахмаленной белой блузке, черных брючках и с бокалами шампанского на подносе.
– У нас организована вечеринка. Присоединяйтесь!
Оливер взял бокал. Шампанское пахло великолепно. Юноша ощутил нечто маслянистое и бодрящее, с нотками яблока, земляники и упоительным мускусным отливом. Оливер даже не удивился, обнаружив, что одет в костюм цвета хаки и белоснежную рубашку. А Мими облачилась в простое льняное платье и сандалии, с цветком в волосах.
– Если это преисподняя, то здешняя жизнь совсем не плоха, – сказал он, чокнувшись с девушкой.
– Конечно, ты так думаешь, – отозвалась Мими, закатив глаза. – Но подожди, пока не увидишь рай.
– А какой он?
– Я уже ничего не помню. Просто там – все иначе. Абсолютный покой, – тоскливо произнесла Мими.
– Скукотища.
– Нет. Ничего подобного. Разумеется, людям кажется, что в раю скучно, но они ошибаются. Он похож на самый лучший день во всей твоей жизни, – объяснила Мими. – А в преисподней мы, кажется, попали на чью-то свадьбу.
Они проследовали через заполненную народом тыльную часть отеля на пляж, где были расставлены белые деревянные складные стулья. Дорожка привела их к увитой цветами решетчатой арке. Вокруг толпились гости, типичные румяные обитатели Новой Англии – мужчины в легких костюмах в неяркую полоску, женщины в скромных нарядах. Дети носились по берегу, пуская мыльные пузыри. Красиво, празднично и не слишком жарко.
И все-таки сцена казалась странно знакомой и напоминала нечто, о чем Оливер думать не желал. Он даже не пригубил шампанское.
– Чья это свадьба? – спросил Оливер, скрипнув зубами, когда оркестр заиграл «О всех созданиях, прекрасных и удивительных» – его любимый гимн.
– Наша, конечно, – прозвучал женский голос.
Рядом возникла точная копия Шайлер. Голубоглазая девушка с длинными темными волосами была в свадебном платье – том самом, из лазурного шелка, с открытыми плечами. Щеки ее усыпали веснушки, как всегда случалось летом. Как много времени они провели тогда вместе, на этом самом берегу!
Оливер не знал, что делать и куда смотреть. Он покраснел. У него появилось ощущение, будто сердце выставили на всеобщий показ, на осмеяние и поругание.
– Олли, что случилось? – Девушка разговаривала так же, как Шайлер. «Что здесь творится? Кто это такая? Настоящий мираж. Что за черт создал двойника? – подумал Оливер, стараясь отодвинуться подальше. – Где Мими?» Юноша лихорадочно огляделся по сторонам, но никого не обнаружил. «Шайлер» привычно взяла его ладонь в свои руки и положила голову на плечо.
– Я соскучилась, – вымолвила она.
– Я тоже, – вырвалось у Оливера.
– Я так рада, что ты здесь, – прошептала девушка.
Оливер взял свои слова обратно. Это ад. Он точно знал, где находится. Здесь исполнилось его главное желание, сокровенная тайна, которую он похоронил в глубине души. Иначе он просто не смог бы отпраздновать со своим лучшим другом бракосочетание Шайлер. Увидев свою мечту воплощенной с такой жестокостью, Оливер вынужден был кое в чем себе признаться. Хотя его исцелили и он больше не погибает от страсти, не является ее фамильяром и Проводником, а выступает лишь в качестве старого товарища, он все равно любит Шайлер.
Возможно ли, чтобы любовь и желание не сопровождались болью? Фрейя, ведьма, с которой он познакомился в Ист-Виллидже, исцелила его, избавила кровь от метки фамильяра, но сердце Оливера всегда будет помнить и тосковать. Он знал, что будет без ума от Шайлер ван Ален до скончания дней.
– Не сердись, пожалуйста, а то я не выдержу. Я люблю Джека. Правда. Но когда я увидела тебя сегодня… Олли… прости.
«Шайлер» заглянула Оливеру в глаза, и у того перехватило дыхание.
– За что? – спросил юноша и вдруг осознал, что они заново прокручивают разговор, состоявшийся накануне заключения уз, только в этот раз Оливер заранее знал, что ответит девушка. Она произносила именно то, что он желал услышать.
– За самую большую ошибку в моей жизни, – хрипло произнесла «Шайлер» и крепче сжала руку Оливера. Он чувствовал запах ее духов. Она открыла их совсем недавно. Девушка объяснила, что этот аромат создали для Катерины Медичи. Она купила флакон в монастыре Санта Мария Новелла.
– Прекрати, – сдавленным голосом произнес юноша и дернул себя за воротник. Он задыхался. – Замолчи. Ты не Шайлер. Отстань от меня!
– Нет, ты должен! – настаивала девушка, и он увидел ее лицо рядом со своим. Он чувствовал нежное дыхание, когда она шептала слова, которые он мечтал услышать в тот ясный декабрьский день в Италии. – Мне не стоило уходить. Я люблю тебя. И гораздо сильнее.
А потом она поцеловала Оливера настоящими губами Шайлер. Он чувствовал ее знакомый запах, касался мягких и шелковистых волос. Он знал, что если девушка повернется, то он увидит у нее между лопатками родинку, в точности как у Шайлер. Но она и есть Шайлер. Она отвечала ему взаимностью, и Оливер не видел никаких причин, почему он должен притворяться, что не хочет ее и того, что происходило в аду прямо сейчас.
– Чарльз! Ты рано? – удивилась Аллегра, вернувшись в квартиру. Она не ожидала этой встречи. Снимая плащ и шарф, она надеялась, что Чарльз не заметит, как дрожат ее руки.
– Все закончилось раньше, чем предполагалось. – При виде Аллегры глаза Чарльза засияли. – А ты где пропадала?
– Смотрела картины, – отозвалась она. Они могли читать мысли друг друга, но лишь до определенного предела. Ложь легче скрывать за полуправдой.
– Купила что-нибудь еще? – Чарльз знал о ее вчерашнем приобретении, но не имел понятия ни об авторе, ни о самом изображении.
– Пока нет.
– Здорово, если ты снова заинтересовалась искусством, – сказал Чарльз, нежно улыбнувшись. За несколько последних лет он наконец-то вытянулся и стал самим собой. Он избавился от ужасающего педантизма и упрямства, присущего в подростковые годы. Теперь движения юноши были уверенными и изящными. Чарльзу исполнился двадцать один год, и к нему перешло управление доверительными фондами ван Аленов, составляющими основную часть наследства. Он уже принялся поговаривать о создании медиакомпании и переделе мира. Чарльз ван Ален, которого в популярном светском журнале недавно назвали одним из самых завидных холостяков Нью-Йорка, был красив и эффектен. Его волосы цвета воронова крыла и чеканное лицо древнего римлянина производили впечатление. Он не обладал учтивой сердечностью Бендикса Чейза, но демонстрировал царственную благожелательность, из-за которой сообщество вампиров относилось к нему с боязливым уважением.
