– Тенер, близится твоё двадцатипятилетие, – отец задумчив, и взгляд его всё ещё блуждает среди лотосов, говорит со мной, но будто и не со мной.
До дня дня рождения ещё несколько месяцев.
– Да, ваше императорское величество.
– В твоём возрасте я был уже женат.
Хм?
Жениться на девушке из семьи, обычных чиновников ниже достоинства принца, отец подобное не позволит. За новостями я внимательно слежу. Внезапных взлётов не было уже давно, поощрять браком со мной некого.
Дочь влиятельного чиновника? Так влиятельному я не интересен, ему больше выгоды принесёт союз с кем-то из его круга, я же наоборот потяну вниз.
Магии больше нет, надежды на восстановление тоже нет, карьера окончена. А ведь я мог бы… Но традиции против меня, всё снова упирается в проклятую магию, точнее, в её отсутствие. И ведь при дворе ещё не знают, что жить мне осталось не так много. Приступы всё жёстче. Сколько я продержусь? Десять лет? Пять? Или месяц?
– Ваше императорское величество, могу я узнать, кому не повезёт стать моим тестем?
Не могу представить, кого отец решил наказать.
– Почему же «не повезёт»? Повезёт…
Отец допивает чай. Я хочу наполнить чашку снова, но он жестом останавливает меня и показывает покинуть место слуги. Я отпускаю чайник, отхожу на два шага, разворачиваюсь к отцу. Теперь я стою прямо перед ним.
– Тенер, скандал с единственной дочерью Самского губернатора. Ты слышал?
– Краем уха, ваше императорское величество. Невеста упала на лестнице, такое иногда случается.
Голодная, напуганная переменами в жизни и вниманием толпы, в неудобном платье, полуслепая – удивительно, что невесты падают иногда, а не часто.
– Сын цензора не осмелился нарушить взятые его отцом обязательства и повёл девушку к алтарю.
– И они упали повторно, я слышал.
– И что ты об этом думаешь, Тенер?
Ничего.
– Двойное падение подозрительно, наталкивает на мысль, что оно было подстроено, но я склонен считать, что всё же это роковое стечение обстоятельств. Я помню, сколько усилий приложил цензор, чтобы заключить эту помолвку. У него нет причин её отменять, тем более столь скандальным способом. Губернатор к свадьбе не вернулся, а значит, подговорить дочь он точно не мог. Его младший брат не только не выиграл от скандала, но и проиграл. Про повышение он может забыть на ближайшие лет десять, если не произойдёт что-то исключительное. Нет, случившееся не выгодно ни одной из сторон.
– Это всё? – прищуривается отец.
– Падение признали дурным знаком судьбы, разрыв хотя и болезнен для обеих сторон, прошёл тем не менее мирно. Проблема исчерпана.
– Тенер…
Почему отец разочарован моим ответом?!
– Ваше императорское величество, сожалею, я не совсем понимаю, почему рядовой скандал привлёк ваше внимание.
– Самская провинция, Тенер. Три года назад ты остановил войска Ливоя и даже расширил наши территории. Ты полагаешь, с тех пор Ливой отказался от мечты получить Самск?
– Ваше императорское величество? Самский губернатор дал повод относиться к нему с подозрением? Я всегда считал его самым преданнейшим…
– Тенер, разве ты не знаешь, что подозревать надо абсолютно всех и исключений быть не может?
– Виноват, ваше императорское величество.
– Нет, Самский губернатор не давал повода, но преданность следует поощрять. Видишь ли, если бы невеста вернулась домой, всё бы на этом и закончилось. Дурной знак, позор, судьба есть судьба. Но дочь губернатора…
– Я знаю, ваше императорское величество. Девушка якобы беспрерывно молилась семь дней и ночей, но не только не умерла, но и вышла здоровой, похорошевшей, полностью изменившейся.
– Не веришь?
– Полагаю, она получала еду. Но раз слухи утверждают, что случилось чудо, значит так оно и было.
Отец сам наливает себе чай, делает большой глоток:
– И это, Тенер, возвращает нас к разговору о губернаторе. Дочь губернатора смогла очистить своё имя. Не полностью, но и того, что есть достаточно, чтобы, например, к ней посватался племянник Великого хана Ливойского, не просто посватался, а пообещал сделать её своей единственной супругой и отказаться от наложниц, лишь бы в приданое входил Самск.
Бред.
Нет, Ливой бы с радостью предложил Гадару Ламбрину такую сделку, но я уверен, что лорд Ламбрин предан короне.
Награда за преданность – это гораздо понятнее. В сложившейся ситуации я для Гадара Ламбрина лучший вариант.
– Я понял, ваше императорское величество. Благодарю, что нашли время для беседы.
– Тенер, ты недоволен невестой?
Всегда считал, что лучше жениться на умной простолюдинке, чем на дуре из знатной семьи. Кто бы мне позволил?
Разве я чем-то выдал себя?
Я прижимаю кулак к груди и склоняюсь:
– Ваше императорское величество, я готов исполнить любую вашу волю.
– Тенер, я хочу тебя видеть на завтрашнем банкете. Твоя невеста также будет, я приказал в приглашении специально упомянуть её имя.
Значит, о помолвке будет объявлено завтра, когда после скандала и половины месяца не прошло. Чиновники получат очередное подтверждение, что я при дворе никто.
Глава 13
Гусиный паштет оказывается выше всяких похвал. Я неторопливо смакую и из-под полуопущенных ресниц наблюдаю за Изи. Горничную моё пристальное внимание нервирует, и это хорошо, ей полезно понервничать. Может быть, будет доставлять меньше хлопот.
– Изи, а где же Ата?
Пора бы моей второй личной горничной появиться, и не только ей. Тётушка знает, что моя гостиная похожа на склад, вещи нужно вернуть на свои места. Где слуги?
– Когда вас не было, юная госпожа, госпожа Мираль отправила Ату помогать в прачечной.
Это объяснение? Серьёзно? Я слизываю с ложки остатки паштета и прищуриваюсь:
– И почему ты до сих пор здесь, Изи? Бегом за Атой в прачечную.
– Но госпожа Мираль…
Я отодвигаю грязную посуду, кивком показываю, что поднос можно уносить, но Изи не отпускаю, возвращаюсь в рабочий закуток и открываю ларец:
– Изи, видишь два документа в моих руках? Это контракты твой и Аты. Бегом. Если же тебе всё ещё не хватает дополнительных разъяснений, то я скажу тебе, что в глупой личной горничной я точно не нуждаюсь.
Изи приоткрывает рот, её глаза наполняются влагой непролитых слёз, она всхлипывает:
– Госпожа, вы так изменились, раньше вы относились ко мне как родной, а теперь так жестоки.
Я жестока? Я ещё даже не начинала быть жестокой.
– Изи, пожалуйся на меня Небесам.
Горничная охает и выскакивает за дверь, посуда звякает. Не разобьёт, надеюсь? Впрочем, не жалко.
Я подхожу к сундукам, провожу пальцами по лакированной крышке ближайшего. Упустила я…
Инвентаризация означает, что платья вернутся в гардероб. Оно мне надо? Столько усилий, чтобы переломить слухи и скатиться к тому, с чего начинала из-за тряпья? Заменить гардероб без веской причины мне никто не позволит, значит, действовать надо радикально, причём прямо сейчас, пока никто не опомнился.
К счастью, из памяти Нишаль удаётся выудить, в каких именно сундуках прячется одежда. Жаль тратить магию, но…
Огонь? Спалить платья нетрудно, но энергетически дешевле и зрелищнее:
– Проклятье!
Натуральная ткань под действием моих чар старится за считанные минуты. Стоит её тронуть, и начнёт расползаться в бесполезные ошмётки, но я одним проклятьем не ограничиваюсь, добавляю второе – оно покроет платья пятнами мохнатой плесени. И финальный штрих – затереть следы.
Довольная, я усаживаюсь за стол и придвигаю к себе документы, надо же прочитать условия контракта.
Изи возвращается минут через пять вместе с Атой. Девочка тотчас бросается ко мне, опускается рядом со мной прямо на пол и хватает за край храмовой робы.
– Госпожа, вы вернулись!
Я беру её за руку и внимательно рассматриваю ладонь. Кожа потрескалась местами до крови. Тётя сводила счёты? Я не помню, чтобы Ата подпевала Тиане. Мне подходит. На первое время точно, а там посмотрю – в буквальном смысле, посмотрю на ауру.
