взглянул на Боро:
– Дай мне неделю, я придумаю, как решить эту проблему. Хорошо?
Дракон кивнул:
– Что бы я без тебя делал?
Довольный Гориц уселся у стола Совета:
– Чего это никого нет? Вроде бы пора?
* * *
Сверж вышел из портала подальше от пещеры, что бы подкрасться незаметно. В полутьме наступающего утра были видны отблески света от костра. Он тихо подошёл ко входу и прижался к камням, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Тишину нарушал треск веток в огне и чей-то заливистый храп.
«Биги вернулся», – догадался воин.
Медленно выглянув из-за камня, он постарался разглядеть пещеру. Да, Биги спал у костра, завернувшись в шкуры, и сотрясал своды пещеры храпом. Спиной ко входу сидела Лея, вороша угли в костре.
Сверж не торопился входить. Он долго разглядывал её, переживая внутри бурю страстей. То хотелось вбежать и стиснуть её в объятиях, то уйти отсюда и не видеть никогда больше. Потом ловил себя на мысли, что сходит с ума от одного только взгляда на неё. И начинал ненавидеть её, себя, Кахэ и все силы мира, за то, что так мучают его безответным чувством. Он тысячи раз повторял её имя, лаская взглядом затылок, плечи, спину, склонившуюся к костру. И молчал. Стоял и молчал, забывая, как дышать.
Когда страсть накатила волной, не в состоянии её сдержать, Сверж в три шага преодолел расстояние, разделявшее их, и шумно выдохнул. Лея вздрогнула, резко поднялась на ноги и повернулась. Мурашки пробежали по спине, и она повела плечами, пытаясь взять себя в руки.
– Я так противен тебе, что аж передёргивает, когда я рядом?
Сдвинутые от напряжения брови, колкий взгляд льдисто-голубых глаз, упрямая складка на лбу. И тонкие красивые губы, приоткрытые еле сдерживаемым дыханием.
Она словно загипнотизировала сама себя. В голове кто-то вопил: «Нет! Лея, нет! Этого нельзя делать!» Но глаза бегали по лицу воина, запоминая и впитывая каждую чёрточку, каждую складочку. То поднимаясь к непослушной чёлке, то спускаясь к жарким губам.
Сверж с удивлением понял, что она не уходит и не отворачивается.
– Ты… Тоже чувствуешь, что и я? – он спросил, но ответа не ждал. Он его знал. Знал, и страх накатывал с ужасной силой.
– Но мы… Мы не можем, мы не должны…
И словно отметая все условности и принимая на себя всю ответственность за поступок, Лея вскинула руки, обнимая Свержа за шею, и яростно впилась в его губы, заставляя его издать хриплый приглушённый стон.
Биги перестал храпеть и заворочался.
Свержа словно ветром отнесло от Леи на несколько шагов. Они отвернулись друг от друга и, не поднимая глаз, начали искать себе какое-нибудь занятие. Лея вспомнила про костёр, подошла, подбросила дрова. Сверж увидел брошенную накидку свою, поднял, встряхнул и развесил на камнях.
Биги сел:
– О, Сверж! Ты уже тут? Как сходили?
Сверж улыбнулся и присел к нему поближе.
– Ты откуда знаешь?
– Слухами земля полнится, – зевнув, потянулся Неуриен, – нашли кого-то?
Сверж покачал головой:
– Увы, пусто там. Сейчас Боро Совет собирает. Если хочешь, сходи. Я тебя сменю тут. Потом нам расскажешь.
Лея бросила косой взгляд на Свержа. Но Биги, ничего не подозревая, кивнул:
– Хорошо, только умоюсь. Глаза со сна не открываются.
Он поднялся, разминая плечи, и вышел из пещеры.
– Что ты делаешь? – зашептала Лея, косясь на вход, – Нам нельзя оставаться тут одним! Поползут слухи! Да и Кахэ заметит…
Сверж молчал и спокойно смотрел на костёр. Не дождавшись ответа, Лея грустно сказала:
– Я пойду с Биги…
– Останься, – не поднимая глаз, попросил воин.
– Мне страшно, – она прошептала это еле слышно. Сверж поднял глаза, и сердце его сжалось. Такой маленькой, испуганной и, вместе с тем, горячей и страстной, он её никогда не видел. Этот страх у неё в глазах выдавал самое главное, за что Сверж мучился долгих три года. Лея любила его! Не Кахэ, своего мужа, а ЕГО! И это произошло не сейчас. Такое может испытывать женщина, которая долгое время скрывала свои чувства от всех и, в первую очередь, от самой себя. И стало ясно всё её взбалмошное поведение, её психи и непредсказуемость.
Биги заглянул к ним:
– Я не долго, не скучайте!
И он ушёл.
Повисшая тишина в пещере трещала ветками в костре.
– Почему ты мне не говорила?
Сверж посмотрел на неё тоскливо и как-то болезненно. Лея вскинула подбородок:
– Как ты себе это представляешь? Что я должна была сказать? Прости, воин, я замужем, но люблю тебя?
В душе у Свержа всё перевернулось, дыхание сбилось, он взглянул ей в глаза и ещё раз переспросил:
– Ты, правда, меня любишь?
Лея замолчала, опустив глаза. Повертела в руках перочинный ножик, поворошила угли в костре. И кивнула.
– Я три года сходил с ума по тебе… Я мысленно отрубал себе руки, когда они тянулись, что бы обнять твоё тело… Я так боялся тебя!
Он закрыл глаза, стараясь унять дрожь.
– Что бы изменилось, Сверж? – Лея говорила тихо, голос срывался и хрипел, – Я не могу предать Кахэ. Он замечательный… Самый хороший… Страстный…
– Но ты не любишь его, – закончил Сверж. Она кивнула, – И это моя вина? Ты из-за меня его разлюбила?
Дрова громко щёлкнули в костре. Лея дёрнулась:
– Нет… Не знаю… Я уже ничего не понимаю, Сверж.
– Ты мучаешься сама, мучаешь меня и Кахэ…
– Да! – вскрикнула она, – Давай, теперь меня во всём обвиним! Ведь у вас всегда женщина виновата! Очень по-мужски…
Сверж резко встал, рывком поднял её и, запрокинув ей голову, поцеловал в губы жарким, страстным поцелуем. Она не сопротивлялась. Стояла, опираясь на его руки, прижавшись всем телом, и понимала, что больше сопротивляться не сможет… И не захочет. Горячий ответ на поцелуй не заставил себя ждать. И Свержу снесло весь самоконтроль. Разметало в пух и прах. Как разметало вещи, сбрасываемые в пылу страсти. Как разметало её волосы по шкурам у костра. Она отдавалась с горячечной болью, с криками и стонами. Забыв обо всём на свете, презрев правила приличия и законы общества. И Сверж сошёл с ума. Счастье обладания ею затмило всё. Это была его женщина, ЕГО! И с этого момента он не собирался делить её с кем бы то ни было.
– Я больше не отдам тебя ему, – выдохнул он, принимая её восторг и собирая чувства в кулак, – ты больше не его жена… Ты моя! Слышишь? МОЯ!
И словно в подтверждение его слов, снаружи раздался гром. Он потряс землю и небо, заставив Лею вздрогнуть и прижаться к любимому воину.
