— Кажется, я всё же знаю, где искать Сердце, — негромко пробормотала она, но все вдруг смолкли и вперились в неё с ожиданием. — Только ехать далёко.
— Поедем, куда надобно, — тут же оживившись, Чаян едва не привстал.
Елица покусала губу, ещё сомневаясь, не ошиблась ли. Она посмотрела на каждого, кто сидел здесь, встречая во взглядах нетерпение.
— С тобой одним буду о том говорить, Чаян, — проговорила она, едва не ёжась от того, как близко к ней сидит Зимава, окутывая своей злобой, словно задушить пытаясь.
Княжич кивнул и склонился к плечу брата, что-то тихо ему сказав. Леден, не сводя напряжённого взгляда с Елицы, встал первым и пошёл прочь. Ему-то, конечно, Чаян обо всём потом расскажет. А вот другим лучше бы пока ничего не слышать. Княгиня фыркнула тихо и презрительно, но возражать не стала — ушла тоже вместе с варягом и воеводой. Осталась Елица одна в общине со старшим Светоярычем, который так и сидел, разглядывая её внимательно и открыто. И от этого почему-то жарко становилось. Что за невыносимый человек?
— Для начала я хочу уговориться о том, что вы сделаете, если Сердце я отыщу и вам верну, — справившись с лёгким дрожанием голоса, вновь заговорила Елица.
Чаян вдруг встал и вышела из-за стола, словно ноги размять решил. Он неспешно двинулся по общине, ничего пока не отвечая. Вернувшись от дальней стены, остановился рядом и опустил на неё спокойный взгляд.
— Я мог бы сказать, что ты сейчас не в том положении, чтобы торговаться со мной, — в его тоне неожиданно послышалась улыбка. — Но, знаешь, и мы с Леденом тоже в полоне того, что натворили наши отцы. Потому я тебя слушаю.
Елица тихонько, чтобы было незаметно, повела плечами, едва не кожей ощущая, как княжич её рассматривает. Захотелось поправить повой и ворот. Пригладить выбившиеся из-под платка пряди. Она уже вскинула руку, но только коснулась прохладных колтов у виска.
— Вы уйдёте из Велеборска. Заберёте своё войско. И никогда больше не появитесь на этих землях, если только вас не позовут. И вернёте Зимаве Радана, конечно.
Она выдохнула, едва не лишившись всего воздуха, что был в груди, пока говорила это. Чаян тихо усмехнулся и сел рядом с ней. Его широкая, с красивыми длинными пальцами кисть легла на стол, почти касаясь руки Елицы.
— Сама княжить тут будешь? — показалось, просто полюбопытствовал он. — Смотри, безмужних женщин на столе княжеском не очень-то привечают.
— Как и бездетных мужчин, — она взглянула на него искоса. — Велеборск — моё наследство. Как Сердце — ваше. Это равный обмен.
— А если нет? Мы за Велеборск бились и шли сюда не одну луну, — начал упрямиться княжич, но, кажется, лишь для вида.
— Тогда можете сидеть тут или искать Сердце сами. Может, состариться не успеете, прежде чем отыщете.
Она улыбнулась сдержанно, чувствуя, как за один только твёрдый свой голос цепляется, чтобы не потонуть в чистых, словно водная гладь горного озера, глазах Чаяна. А отведёшь взор — считай, проиграла. Княжич поразмыслил немного, и вдруг накрыл ладонь Елицы своей, жесткой и тёплой. Она хотела стряхнуть её, но он лишь сильнее прижал к столу.
— Что ж, на том порешим. Как отыщется Сердце и в наших руках окажется, мы уйдём. Если сама захочешь.
Сердце подпрыгнуло, словно в грудь ударившись. Обдало горячей волной всё тело. Княжич сомкнул пальцы, мягко сдавливая ладонь Елицы. Она всё же вырвалась и встала тут же, глядя на него сверху вниз, надеясь, что он не видит во взоре её смятения. Наказание это страшное, верно, для тех девиц, кто неосторожно попадался на неоспоримую притягаельность Чаяна: быть с ним рядом и знать, что он, коли ответит взаимностью — погубит.
— Тогда скажи своим людям, чтобы в дорогу собирались. До Радоги поедем.
глава 5
Нитки сегодня страшно путались, никак не желая укладываться одна с другой в ровное полотно. Зимава последний раз гневно дёрнула уток и опустила руки, опасаясь и вовсе всё испортить. Она украдкой посмотрела на челядинок, что сидели вместе с ней в светлице и, кажется, они не подняли даже взглядов от своих рукоделий. Только Оляна перестала прясть и обеспокоенно покосилась на неё. Служанкой её считать Зимава давно уж перестала: сроднились за годы житья в Велеборске почти как подруги. Да и по летам Оляна годилась ей скорее в наперсницы. Помогала часто, когда по неопытности своей подопечная только-только училась княгиней быть.
— Пойдём, — Зимава встала.
Если уж работа не ладится, то лучше отвлечься, а то потом только переделывать. Не давало ей покоя возвращение в Велеборск Елицы, до того, что аж из рук всё валилось который день. Хоть и сама указала Зимава на неё княжичам, а как приехала в детинец дочь Борилы, так и пожалела о том сразу.
Они с Оляной вышли во двор и прогулялись по ожившему саду. С каждым днём всё теплее становилось. Как сгорело чучело Мораны в огне вместе со старыми вещами велеборцев, пыльными тряпками и рухлядью, так весна сразу на прибыль пошла. И теперь так сладко дышалось в оттаявшем саду — аж голова хмелела.
А может, ещё от чего. Шла Зимава по сырой дорожке между теремов — а взгляд сам будто бы обращался всё к княжескому. И внутри замирало от ожидания, что в любой миг оттуда может выйти Чаян. И нельзя было сказать, что влюбилась она, словно девчонка в Купальскую ночь, а то, что сердце её старший княжич тревожит крепко — этого не отринешь.
Как вошли братья в ворота Велеборска, как встретились они во дворе — Зимава сразу поняла, что так просто она не отступится. Оба Светоярыча хороши были — глаз не отвесть. Оба пышущие силой и удалью, только, верно,возросшей после долгих месяцев битв во всех краях княжества. Да лишь взглянув на Ледена, Зимава поняла, что сколько вокруг него ни вейся, сколько ни пытайся окрутить, а он не поддастся. Правду о нём говорили — всё до единого словечка — истукан ледяной. До сердца его не достучишься: у него разум всегда впереди.
А вот приветливый и улыбчивый Чаян — совсем другое дело. Кошачий взгляд его аж до нутра самого пробирал. А как говорить начнёт, даже где-то под сердцем ёкает. И показалось в первые дни, как пришлось с ним бок о бок жить — что молодого княжича к Зимаве влечёт заметно. И часто смотрит он на неё задумчиво, а как взглянешь в ответ — так не отворачивается.
— В становище остёрское с утра с братом уехал, — словно прочитав её мысли, буркнула Оляна. — Кметей, говорят, отбирать, что с Елицей до Радоги поедут.
— Да уж уехала бы она скорей, — вздохнула Зимава.
Едва не вздрогнула, как услышала в глубине сада чьи-то шаги. Обернулась — Эрвар. Казалось бы, чего опасаться в детинце, за двумя рядами крепких стен? Но варяг, даже если его не просили, всё равно за своей княгиней присматривал.
— Да чтоб тебе провалиться, окаянному! — прикладывая руку к груди, выдохнула наставница. — Напугал аж до икоты. У-у, ходит, как навь какая.
Она притворно замахнулась на Эрвара, а тот и бровью не повёл. Прошёл по тропинке чуть в стороне — да и скрылся из вида. Зимава проводила его взглядом.
— Ворожея мне нужна, — проговорила тихо, ещё сама сомневаясь, что из того выйдет что хорошее.
Оляна покачала головой, будто знала, что до этого дойдёт.
— Грядущее знать хочешь или похуже чего?
Нет, никаких заговоров или порчи Зимава творить не собиралась. Ну его, такой груз на душу брать: такое только девицам неразумным и буйным от неуёмной крови в голову прийти может. Да отчаявшимся. А она ещё не отчаялась, хоть порой и чувствовала себя близкой к тому. Разрывало её изнутри от того, что сына нужно спасти от незавидной участи. И себя — от неизвестности впереди. Вроде, и живёт продолжает в своём доме, и с уважением с ней все обращаются. А всё равно понимала она прекрасно, что всё поменялось. Срублена под корень старая жизнь, и повисла она будто бы в мутной пустоте — всё плывёт, плывёт куда-то, а конца этому не видать. Ещё один шаг, а там — пропасть. А теперь, с появлением Елицы, о ней скоро и вовсе все забудут. Ведь та, получается, наследница всего, что создал князь. И потому хотелось посмотреть за грань времён хоть краешком глаза.
