Наша жизнь была бы совсем отвратительной, если бы не вот такие праздники, приносящие радость и переходящую в томительное ожидание следующего...
Старейшины снова хлопнули в ладоши, призывая собравшихся к тишине.
– Сегодня мы собрались, чтобы заслушать клятвы наших новобранцев и отметить праздник весны, знаменующий начало посева, пробуждение нашей земли. Так давайте же поприветствуем наших храбрецов! – прокаркал самый старый.
Я уже знала, что нужно делать и вместе со всеми вышла в центр поднялась на помост и опустилась на колени перед старейшинами. Девушки, которые еще несколько минут назад самозабвенно танцевали в тонких платьях, уже несли церемониальный чан с водой, а потом завязали нам глаза. Все это совершалась, чтобы доказать факт нашей покорности, чистоты помыслов и полного подчинения старейшинам.
Каждому из нас подносили кубок с водой, из родника, давая, испить из него. Вода это источник любой жизни. И мы станем стражами, которые будут оберегать жизни людей, ответственность за которых с этого момента мы несем. В детстве этот ритуал мне казался сказочным, волшебным, а сейчас пафосным и бессмысленным. Это тогда лет десять назад, мне представлялось, что мужчины в отряде сильные и смелые, непобедимые, а сейчас... Сейчас я знаю, они всего лишь мальчишки смелые и отчаянные, которые хотят доказать, что они лучшие из лучших, но половина из них погибнет в течение года, может двух. Печально, но это закон жизни: выживают сильнейшие.
Одна из девушек подошла ко мне и поднесла к губам кубок, а едва холодный металл коснулся моих губ, я сделала большой глоток и поднялась с колен, соответственно обычаю. С нас сняли повязки, и мы развернулись к толпе.
– Время клятвы, – громко произнес старейшина и новобранцы в порядке живой очереди, сделав шаг вперед, произносили ритуальные слова, а потом возвращались в строй.
Наконец настала и моя очередь:
Я Розалин Сорел, клянусь:
Оберегать наши селенья не щадя своей жизни. Клянусь всего себя я посвятить лишь этой цели. И жизнь свою я в жертву без раздумий принесу ради спасенья и выживания людей. Клянусь бороться до последней капли крови, пока в груди не перестанет сердце биться. Клянусь своих товарищей не подводить и в трудный час отвагу, храбрость, честь, рассудок не терять. Клянусь беспрекословно исполнять приказы командира. Клянусь безропотно сносить все тяготы, лишенья. Клянусь, не забывать ради чего борюсь, живу и день за днем нести я буду службу верно, а лучшей доли не желать. Но если вдруг меня покинет храбрость, и в трудный час я трусость проявлю, моей наградой будет смерть и вечное забвенье.
– Твоя клятва принята, Розалин, – старейшина вручил мне нашивки.
А потом следующий новобранец стал произносить клятву. Всего нас было двадцать, так что слушать нас пришлось довольно долго, я даже успела заметить, как старики начали зевать.
– Отныне вы все хранители жизни, неустрашимые воины, не покоряющиеся судьбе, а смело идущие ей на встречу, – наконец объявил старейшина.
На помост поднялся Ник и пожал каждому руку. Собравшиеся кричали «Ура», малыши хлопали в ладоши, а девушки в нетерпении переступали с ноги ногу, парни лишь бросали в их стороны взгляды полные обещаний. В общем, все как всегда.
Старейшины хлопнули в ладоши, снова призываю к молчанию:
– Да начнется праздник весны! – толпа на этот раз еще более искренне зааплодировала, музыканты заиграли музыку и парни, подхватив девушек под руки, понеслись в пляс.
Я смотрела на это всеобщее небольшое сумасшествие и тоже радовалась. Теперь я член отряда, а это большой шаг на пути к моей мечте! Ко мне подошел Макс, и, подхватив меня, покружил, потом звонко чмокнул в щечку и поставил на мощеную булыжником площадь.
– Поздравляю сестричка. Я же говорил, что тебя возьмут, а ты боялась! – он лукаво мне подмигнул.
– Спасибо, – я снова посмотрела на него, а потом на танцующие пары.
– Знаешь, а когда-то этот обряд посвящения придумали, что бы новобранцы серьезнее относились к своим обязанностям, а теперь он превратился в традицию и совместился с праздником весны, – я кивнула. Может быть не такой изящный у нас обряд, но, тем не менее, он наш, да и малышам трепет и уважение внушает, согласись? – братик широко улыбнулся и посмотрел на меня.
– А то, помнишь, как мы каждый раз провожали, встречали отряд из рейдов? А сколько ожиданий... Помнишь, как в детстве тайком прокрались в штаб и стащили форму, чтобы поближе рассмотреть нашивки и потрогать их?
Брат заразительно засмеялся.
– А-то, такое разве забудешь! Я потом сутки не мог сидеть на попе, отец выпорол, а ты полдня простояла в углу.
Я утерла выступившие от смеха слезы, да такое не забывается.
– А где Маша?
– Она не смогла прийти плохо себя чувствует, токсикоз. Поэтому ты уж тут веселись, я пойду, хочу побыть с ней.
Я обняла братика и пошла в сторону свободной лавки, хотелось немного посидеть. Но рядом с ней около дерева, в тени почти скрывающей его фигуру стоял Ник и наблюдал, оттуда за происходящим. А едва я осталась одна, подошел ко мне.
– Как ужин, – не удержалась от издевки я.
Объект моей ненависти усмехнулся.
– Ничего так съедобно, хрустит правда, но съедобно.
Мда, он явно ел угли.
– Танцуешь? – вдруг серьезно спросил Никита.
– Нет, я без платья и...
– Да ладно, это же твой праздник, может больше и не удастся. Дежурства, рейды, – Никита перебил меня и так посмотрел на меня, что я согласилась. Не знаю, где были мои мозги в этот момент, наверно просыпались в трусы, потому что я просто таяла, как сосулька по весне.
А ему-то всего лишь нужно было на меня заискивающе посмотреть и приятно улыбнуться, так что все мои обиды улетучились. Вот если бы он наверно с самого начала на меня так смотрел, я бы наверно ему во всем призналась, даже в том чего не делала.
И вот объект моей ненависти, правда, похоже теперь за отсутствием мозгов видимо уже страсти или любви моих гормонов, очевидно решивших взбунтоваться, положил руки на мою талию, притиснул к себе и кружил в медленном танце.
А я ... А я... Ну дура я! Ибо смотрела на его шею, так как боялась поднять свои глаза выше, и стать еще большей дурой, ощущала жар его рук на своей талии, даже сквозь одежду, а сама не понимала, как могут быть у человека настолько каменными мышцы под моими ладонями.
Ноги казались ватными, и я жутко нервничала, боясь наступить Нику на ногу, хотя стоило бы их отдавить все, ибо не фиг было тащить меня танцевать и заставлять нервничать. Но мои мозги высыпались в трусы, а что было на их месте, я даже боюсь предположить, так как потом этот уникум потащил меня на качели, а я не сопротивлялась.
Я шла по тропинке за Никитой, сжимающим мою ладонь в своей горячей руке и немного ежилась от холода. Наваждение немного спало, мозги возвращались на место, и я почувствовала прохладу, спускавшуюся на землю с наступлением ночи. Первые звезды уже разгорались на небосклоне подобно маленьким фонарикам.
Едва мы вышли на полянку, как Никита выпустил меня, а я сразу села на качели.
– Теплая в этом году весна, – нарушил тишину, повисшую между нами Никита.
– Угу, – отозвалась я, продолжая рассматривать небо.
– А я раньше тоже любил смотреть на звезды. Вот это созвездие, – ткнул в небо пальцем Ник. Я невольно проследила за его движением. – Называется Большая медведица, а это малая, а вот это дракон.
Нет про ковши, которые медведи я, конечно, знала, а вот про дракона увы нет.
– О, вот еще Кассиопея, – ткнул в очередной раз в небо объект моей ненависти.
– Угу, а почему у них такие названия? Ну не похожи они на медведей ни на драконов.
Никита засмеялся.
– Все просто. Ковш – это только основная часть Большой медведицы и её хвост. А ещё есть лапы и голова. Просто эти звезды менее яркие и увидеть их сложнее. А вообще самая яркая звезда этого созвездия Дубхе, в переводе с древнего языка означает "медведь". Она расположена у правой вершины ковша, – Ник снова ткнул в небо, а я как завороженная слушала его рассказ о звездах. Поразительно как много он всего знал о них, хотя конечно может это всего лишь выдумки, но мне было плевать, мне уже давно не было так увлекательно с кем-то беседовать.
