верить всегда!
Он распахнул глаза. Но тьма не отступила. И дышать почему-то не получалось. Боль вернулась обратно, выкручивая наизнанку.
Светлые Небеса, да он, кажется, отключился от удара об воду!
Эл вспомнил прыжок в беспросветную черноту. Холодные воды крепостного рва, он ушёл в них с головой. А потом…
Ещё мгновение, и он пойдёт ко дну. А может, так и лучше? Там, в забытьи, было так легко и спокойно. Не легче ли смириться и просто умереть?
Легче. Конечно, легче! Но он никогда не умел смиряться.
Он забился в толще воды, отчаянно выгребая на поверхность. Гул в голове отступил. Слух уловил приглушённые звуки ночи. Эливерт жадно хватал воздух, отфыркиваясь от затхлой стоячей воды. Хорошо, что в канале нет течения. Будь это бурная река, его бы уже уволокло, и сил на сопротивление не хватило бы.
Но расслабляться рано. Он был уверен, что это ещё не конец. Погоня не отстанет. Лахти выловит его из этой сточной канавы.
Надо срочно выбираться на берег. Потом найти какую-нибудь потайную щель, в которую можно забиться хотя бы до утра. Где его никто не найдёт. Где можно зализать раны. Раны…
Попытка сделать хоть пару гребков вырвала из него мучительный стон. Провалиться в Лидонское ущелье, как же больно! У него хоть одно целое место на теле осталось? Хотелось орать в голос. Но он лишь мучительно стиснул зубы и размашисто погрёб к берегу.
А дальше что? Эл в отчаянии задрал голову вверх. Гладкая отвесная стена из сырых склизких камней. Атаман попытался нащупать хоть какие-то щербинки. Бесполезно. Ему отсюда не выбраться. Он, словно мышь, угодившая в глубокий пустой кувшин – выкарабкаться без посторонней помощи из этой проклятой канавы невозможно.
Ты просто лишишься последних сил, Ворон, истечёшь кровью и утонешь в этой вонючей луже. Ты сдохнешь – а они будут жить! Эта мерзкая свинья, которая отправила сегодня за Грань всех (ВСЕХ!) твоих ребят, и эта лживая сучка, которую ты нежно целовал ещё вчера, а сейчас раздавил бы собственными руками – они будут жить, пить «Жемчужную лозу» и кувыркаться в той самой белоснежной постельке.
Нет, уж, нет! Не дождётесь, твари!
Хорошая штука – жажда мести. Он погрёб дальше, уже почти не замечая боли. Разве мучения от ран сравнятся с тем, что горит внутри?
В голове, как ни странно, прояснилось. Эл вспомнил, что видел у самого Серого моста, нечто вроде ступенек, выбитых в отвесной стене рва. Возможно, их сделали, чтобы была возможность спуститься вниз для осмотра или ремонта моста.
Атаману было наплевать, зачем они там, и кто их сделал. Куда важнее, что, если он сможет до них дотянуть, он выберется из этой мышеловки.
«Если» – неправильное слово! Ты обязан выжить, Ворон! Без всяких «если». Негоже умирать, не отдав долги. А ты сегодня задолжал сполна.
Пока он добрался до моста, луна утонула в пелене серых туч, и стало совсем темно. С одной стороны, беглецу это на руку – меньше шансов, что его заметят. С другой стороны, как теперь отыскать проклятые ступени.
Давай, брат Ворон, ещё рывок! Тело совсем закоченело и почти не слушалось. Хоть на дворе разгар лета, в глубокой тени рва вода прогревалась слабо. Или эта дрожь вовсе не от холода…
Эливерт подплыл к самой стене, шарил в кромешной тьме по скользким, покрытым мерзким налётом камням и ничего не мог нащупать. Неужели он ошибся? Но как же так? Он же помнит… Впору завыть от отчаяния!
И вдруг пальцы зацепились за какой-то уступ. Светлые Небеса! Вот они!
Эл возликовал в душе. Чуть подтянулся, зашипел от нестерпимой боли, но зато удалось уцепиться за нижнюю ступеньку. Замёрзшие пальцы отказывались слушаться, но он пополз наверх, буквально врастая в эти замшелые камни.
Слишком тяжело: нога соскользнула с мокрых, покрытых илом ступеней, руки не удержали, и он бултыхнулся обратно в воду. Вынырнул, вжался в стену, прислушался. Ночь напряжённо молчала.
Ещё одна попытка…
Попыток было много. Когда он сбился со счёта и решил, что это конец, его руки наконец-то зацепились за сухую шершавую кромку, и Ворон выполз на дорогу, проходившую вдоль крепостного рва.
Он мечтал отдышаться немного… Но боль в рёбрах скрючила так, что Ворон немедленно перевернулся на спину, и взвыл – лежать на спине было ещё невыносимее.
– Поднимайся, сволочь! – зашипел чуть слышно Эл на самого себя. – Ты ещё не сбежал…
Ноги слушались плохо. Он с удивлением обнаружил, что им тоже досталось.
Проклятие! За ним наверняка тянется кровавый след. Сейчас, во тьме, наверное, не заметят, но едва начнёт светать… Отсидеться в тихом месте, похоже, не выйдет. Нужно бежать подальше от Эсендара.
Он прислушался настороженно. Шум, какие-то голоса… Уже ищут. Времени совсем не осталось.
Эл, прихрамывая, побежал так быстро, как получалось. При первой возможности нырнул с дороги в сторону ближайшего к городу леса. Идти без троп, по кустам и разнотравью, сейчас невыносимо трудно, но на тракте нагонят в два счёта.
Пару раз, оглянувшись, он видел далёкие огни факелов, мелькавших у величественных стен города. Отлично! Значит, легавые ещё не поняли, что ему удалось выбраться изо рва. Они его в канале высматривают.
Но удача Ворону изменила быстро. Наверное, кто-то обнаружил мокрую кровавую дорожку у Серого моста. Вскоре на дороге замелькали всадники.
Эл торопливо свернул с опушки в самую чащу. Не миновало ещё и часа его блужданий в темноте, как Ворону пришлось замереть испуганно – впереди маячил свет. Неужели его так быстро отыскали? Эл, привалившись к дереву, всматривался в темноту.
Да это костёр! Это не могут быть стражи. Кто-то просто заночевал в лесу.
Ворон подкрался ближе, осторожно, как волк на охоте. В стороне от костра паслась лошадка. А у огня, укрывшись плащом, посапывал усатый мужичок, в обнимку с пузатым кувшином. Ворон внимательно оглядел поляну, не торопясь сунуться ближе. Но предосторожности атамана оказались напрасны.
Мужик, судя по всему, хорошенько налакался рину перед тем, как лечь спать – по нему теперь хоть пешком ходи, не проснётся.
– Так ты всё-таки есть, Мать Мира? – хмыкнул израненный атаман и, прихватив седло, валявшееся у костра, направился к лошади.
***
Временами он проваливался в забытьё. Потом открывал глаза, видел разгоравшуюся на востоке огненную полосу рассвета, старался выпрямиться в седле или хотя бы не упасть. Но вскоре свет солнца снова мерк, чтобы снова вспыхнуть чуть погодя. Каждый раз, приходя в себя, Эл с облегчением замечал, что солнце
