содержимого рта так, лишь бы эта субстанция не оказалась под моей же щекой.
– Богу моего уровня не пристало заниматься столь мелочными вопросами, как смерть людей. Всеми душами занимаются мои вестники, а я делаю то, что хочу, – спокойно отозвался Бог смерти. Под его пристальным взглядом я всегда чувствовала себя неловко, словно маленькая девочка, которая напакостила и оправдывается перед отцом, и хорошо, что сейчас я не видела выражения на его лице.
– А если тебя здесь кто увидит? Я же спасаю твою репутацию, – недовольно прошептала я, закрыв глаза и наслаждаясь тем, как прохладный ветер, врывающийся в камеру через щель под дверью, обдувает кожу на моей спине, доставляя настоящее облегчение и расслабляя её.
– От моего пребывания здесь и болтовни с тобой моя репутация не пострадает. А вот если я заявлюсь в тронный зал и потребую отдать фибулу, которой у Вильгельмских может и не быть, если она попала в руки какого-нибудь солдата или прислуги, то в их глупых головах вполне могут зародиться сомнения в моём могуществе, – возразить на это мне оказалось нечего, и я просто делала вид, словно продолжаю спать. – Что-то ты не очень стараешься ради нашего общего дела, дорогая моя, – неожиданно высказался Бог смерти, а по моей спине пробежала волна мурашек, вызванная неожиданным волнением о том, что Бог решит, словно я подвела его.
– Я принцесса, а не актриса, – напомнила я, попытавшись приподняться, но стоило чуть пошевелиться, и поясница отдалась резкой колющей болью, ставшей настолько неожиданной, что пришлось стиснуть зубы и вернуться в прежнее положение.
– Ты бессмертна, но ты не Богиня, а время идёт, – снова шёпотом напомнил он, – но если всё это для тебя слишком, только дай знать, – складывалось впечатление, что на самом деле всё это было не ради получения информации о фибуле, а для проверки, что я готова вынести ради желания угодить ему. Второй намёк на мою слабость за столь короткий разговор мне не понравился.
– Ты предупреждал меня, твоей вины здесь нет, – но на самом деле всё обстояло совершенно не так, и внутренний голос где-то в самых недрах разума вопил и умолял попросить спасти меня отсюда. Пережитый кошмар вызывал жуткое желание плюнуть на всё и убраться подальше от Вильгельмских раз и навсегда. Пришлось загнать это вглубь себя и постараться не обращать внимания на вопль подсознания. Какое я произведу впечатление на Бога смерти, если сейчас заявлю ему о своих желаниях сбежать? Ведь если я так поступлю – значит, подведу его, и о какой безоговорочной преданности может идти речь? Хенорп был единственным Богом, который знал о том, что моя дочь всё ещё жива, и я не могла поступить так, чтобы он усомнился во мне и моей верности. Вот я и проходила через ад, лишь бы ему не пришлось позориться и показывать Вильгельмским или их подданным, что Бог смерти не всеведущ и понятия не имеет у кого сейчас фибула в виде символа моего рода, столь нужная ему.
В процессе моего истязания, когда я ещё могла говорить и не успела выбиться из сил, я пыталась задавать вопросы Винсенту, надеялась вывести принца на диалог о фибуле или чём-то таком, но это не привело ровным счётом ни к чему. Однажды лицо парня исказила гримаса сильной неприязни, но я не была уверена, что она была связана с упомянутым украшением, а не лично со мной. Всё остальное время Винсент получал истинное удовольствие от каждого нанесённого мне удара, будь то плеть или его собственные руки. Казалось, его лицо с хищной, злорадной улыбкой будет стоять у меня перед глазами вечность, но вот мне удалось немного отдохнуть, и я успела забыть, как оно выглядело. После всего, что я пережила, обрадовать Хенорпа оказалось нечем, ведь сведений о тюрьме моего отца так и нет.
– Нет, есть, моя дорогая, – спокойно отозвался собеседник, сжав одну из прядей моих волос и пропустив её сквозь пальцы. Это действие было таким воздушным, что я почти ничего не ощущала, лишь дуновение воздуха, потревоженного шевелением в той области головы. – Я должен тебе признаться, что намеренно подверг тебя этим испытаниям.
Хмыкнув, я не собиралась ничего отвечать, ведь и так прекрасно знала, что Бог смерти догадывался, на что посылает меня. Вопрос, скорее, состоит в том, действительно ли то, через что мне пришлось пройти, стоит результатов, которых удастся добиться и удастся ли. Лично мне не хотелось бы услышать, что всё оказалось напрасным.
– Поверь мне, так действительно было нужно, – тихо добавил Хенорп. Я же постаралась вдохнуть полной грудью, но далось мне это неожиданно тяжело, и я поспешно выдохнула, возвращая спокойное и ровное дыхание.
– Да, да, я знаю, твоя репутация… – начала было я, но запнулась, не в силах продолжить из-за сухости во рту. Облизав губы и постаравшись хоть как-то облегчить себе задачу, я невольно наткнулась кончиком языка на пустое место среди зубов. Вот о чём следовало бы спросить Хенорпа, а не обсуждать то, что мы уже не один раз проговорили от и до.
– Моя репутация и полученные сведения не стоят того вреда, который может быть нанесён тебе, моя дорогая, всем этим безумием, но я искренне надеюсь, что всё случившееся послужит больше благой цели, – в голосе собеседника промелькнули нотки неподдельного волнения, а пальцы Бога остановились внизу затылка, почти на самом краю волос и аккуратно, едва заметно коснулись кожи на шее. Это прикосновение вызвало сразу и боль, и волну приятных мурашек, пробежавших вдоль позвоночника к ногам. Вспомнив, как кнут Винсента время от времени задевал и шею, я поняла, чем вызвано первое чувство, но не подала вида, что ещё способна его испытывать.
– Полученные сведения? – неуверенно пробормотала я, пропустив остальные слова мимо ушей, ведь совершенно справедливо считала их лишь попыткой Бога смерти заглушить терзавшее его чувство вины передо мной. Если он вообще способен испытывать подобные чувства. Тут дверь в камеру со скрежетом открылась, заставив меня невольно вздрогнуть. Хенорп же поспешно убрал руку назад на волосы и успокаивающе их погладил приговаривая:
– Тише, тише, дорогая, это просто Эрик, он теперь твой лучший друг, – сообщил мне Бог смерти, вызвав огромное недоумение этой фразой. Судя по тому, как гремели доспехи на вошедшем человеке – это и правда оказался солдат. Наклонившись возле меня, он молча поставил на пол миску и поспешно удалился, закрыв за собой дверь. Раз на его появление Хенорп не отреагировал неожиданным исчезновением, значит, он и правда каким-то образом склонил Эрика на свою сторону. Хотя
