смогут ни увидеть тебя, ни почуять. Для этого достаточно даже плотно закрыть окно шторами и не выглядывать в него ночью. Но ведь ты бы не послушала, если бы незнакомый парень пришел и сказал тебе об этом, так ведь?
— Я бы всю ночь пялилась в окно, сгорая от любопытства! — Рин согласно встряхивает головой и, смеясь, хлопает Яна по плечу. — Что ж, спасибо тебе за заботу. Только обещай не делать так больше, ладно? Я ведь в полицию заявить хотела! Если б не сломанный телефон… Ты рисковал нажить себе неприятности.
— Знаю. Но я надеялся, что Фроя в случае чего все тебе объяснит.
— Она знала, что это ты?
— Не думаю. Но она должна была догадаться, что это для твоего же блага.
— Хм… Она говорила, что мне вообще ничего не угрожает на острове. Вообще ничего! Почему она не сказала тогда, что не надо смывать грязь с окна?
— Ну… — Ян переминается с ноги на ногу. — Думаю, она посмотрела на тебя и поняла, что ты не превратишься из гостьи во врага. А я-то тебя не видел, просто узнал, что на остров приезжает девушка и будет жить в доме Юхана, вот и решил принять меры предосторожности.
— То есть, ты пытался защитить незнакомую девушку, даже если она, то есть, я, прибыла сюда с враждебными намерениями?
— Намерения у людей могут меняться. Сегодня они хотят одного, а завтра — другого. Сегодня они враги, а завтра — гости. Только смерть — это порог, за которым уже ничего нельзя изменить.
Рин задумчиво закусывает губу. Неожиданные слова для умственно отсталого парня! Похоже, она поспешила с выводами насчет этого.
— Прости, что доставил столько беспокойства. До свидания! — доносится до нее как сквозь пелену.
— Спасибо! — запоздало восклицает она, когда Ян уже отъехал на приличное расстояние.
Рин поворачивается к морю. Морской пейзаж выглядит статичной картинкой, никакого намека на шторм. Либо это закономерное затишье перед бурей, либо метеослужбы ошиблись. Лучше бы второе. Рин с наслаждением вдыхает соленый воздух, чувствуя, как испаряется тревога, мучившая ее последние два дня: надо же, таинственный вандал оказался благодетелем!
Вокруг — ни души. Подходящий момент для того, чтобы заглянуть в дневник Лилли. Рин вынимает тетрадь из рюкзака и раскрывает ее. Горькое разочарование разливается внутри при виде страниц, исписанных мелкими аккуратными буковками.
Потому что это шведские буковки!
В первое мгновение Рин думает, что придется вернуть дневник на место, так и не прочитав его. Потом ее осеняет: текст можно перевести с помощью гугл-переводчика, если загрузить в телефон, сфотографировав страницы. Только вот телефон сломан, и придется подождать, пока его починят. Рин листает страницу за страницей, вглядываясь в непонятные слова, и замечает среди них имена: Элиас, Эбба, Фроя, Юхан, и еще какие-то незнакомые. Вот имя «Юхан» повторяется куда чаще других. Лилли упоминает его десятки раз на каждой странице! У них точно был роман. И, возможно, Юхан как-то причастен к ее гибели. Но вряд ли он ее убил, иначе сидел бы в тюрьме. Что же тогда случилось с девушкой? Самоубийство из-за неразделенной любви? Может быть, Юхан ее бросил? Рин ни на минуту не сомневалась, что причиной гибели Лилли была вовсе не трагичная случайность. Ну не могла оступиться и сорваться со скалы островитянка, родившаяся здесь и наверняка знавшая каждую трещинку местного ландшафта!
Ближе к середине тетради появляется еще одно имя, которое начинает повторяться так же часто, как и имя Юхана — Ларс. О, да это похоже на любовный треугольник! Рин немного стыдно за свое неутомимое стремление узнать тайны чужих сердец, но она оправдывает себя тем, что ей приходится жить под одной крышей с человеком, который может быть опасен.
Последняя запись в дневнике датирована двадцать седьмым июня двухлетней давности. После нее осталось еще с десяток чистых страниц. Судя по частоте и объему записей, Лилли должна была завести новый дневник примерно через месяц, если бы не погибла. Но мертва ли она? Ведь тело так и не нашли. Что, если ее похитили? Или она провалилась в другое измерение? Дневник мог бы пролить свет на ее судьбу.
Рин прижимает к груди тетрадь и на мгновение прикрывает глаза, представляя, как на экране телефона появляется переведенный текст. Скоро она получит ответы на многие вопросы.
И тотчас ее мозг обжигает шокирующая мысль: а ведь она украла этот дневник! Исходя из рассказа Яна о гримтурсенах, с этого момента Рин больше не гостья острова! Она завладела тем, что ей не принадлежит, и это значит, что теперь она — враг!
До дома Юхана Рин бредет на ватных ногах и отчаянно пытается убедить себя, что вера Яна в существование всяких там ётунов и гримтурсенов объясняется его отклонениями в умственном развитии. Вроде бы он не совсем уж полный дурачок, но с головой-то явно не в порядке. Про таких обычно говорят, что они с тараканами. Не стоит принимать всю эту чушь близко к сердцу.
Солнце ослепительно сверкает в окнах, заставляя Рин щуриться. Окно ее спальни самое чистое, только что вымытое. Значит, Фроя постаралась. Хорошо, что домработница уже пришла. Хорошо… но что делать ночью, когда Рин останется совсем одна, и на окне уже не будет «защитной грязи»?
Мелькнула мысль, что можно самой вымазать стекла, но Рин тут же разозлилась на себя — еще этого только не хватало! Не сумасшедшая же она, в самом деле.
— Наш Ян тот еще фантазер! Жаль парня, хороший он, но гены никудышные. Не помню, какой там у него диагноз, уж слишком сложно звучит. Разновидность шизофрении, кажется. — Фроя печально вздыхает.
Она выглядит настоящей красоткой. Та ли это женщина, встретившая Рин в день ее приезда? Трудно поверить, что она и эта богиня сделаны из одной и той же плоти и крови. В чем причина? В волшебной косметике или мегаэффективном витаминном комплексе?
Рин смотрит на Фрою во все глаза. Она только что поведала домработнице легенду Яна о гримтурсенах. Рассказала и о том, как догадалась, что именно Ян мазал грязью ее окно.
— Получается, мы зря ходили к Вильме? — Рин опускает взгляд к тарелке, на которой лежит огромный кусок запеченного лосося. После миндального торта Эббы есть совсем не хочется, но она решительно отдирает вилкой кусок филе и отправляет в рот, только чтобы не обидеть Фрою, которая и так расстроилась, узнав, что Юхан уехал на два дня, ведь готовила и для него тоже.
— Почему же зря? Вовсе нет. Вильма ведь
