— Объяснять своё поведение вы будете не мне, — отрезала княгиня и тоже повернулась ко мне. — Айвири, долго тебя ждать? Нам давно пора спешить на праздник. И будь так любезна, больше не исчезай. Это неприлично.
— Да, княгиня, — покорно отозвалась я.
Надо же, а я-то уверена, что она меня на празднике видеть не хочет. Так зачем пошла следом? Скорее всего не по собственной воле. Еще одна выходка отца, отправить провинившуюся жену как служанку искать старшую дочь. Жестоко.
— А вам, лэр, — мачеха снова обратила свой взор на застывшего ликана, — должно быть стыдно. Мало того, что вы преследуете девушку… благородной крови против её воли, даже не спросив разрешения у её отца, так еще и подстерегаете в безлюдных местах. А если бы вас нашла не я, а кто-то из гостей?
— Спасибо за замечание. С князем я обязательно сам поговорю, — отозвался ликан и глаза вспыхнули холодной сталью. — И разрешение получу.
Он произнёс это таким тоном, что сомнений в том, что так и будет, ни у кого из нас не возникло. И от этого стало еще неуютнее.
Мачеха сглотнула, на мгновение утратив уверенность, в глазах промелькнул страх и исчез. Да, она прекрасно понимала, чем может закончится этот разговор.
— А до этого момента оставьте девушку в покое. Айвири, пойдем.
Спохватившись, я поспешила за ней следом. Лишь у самых дверей задержалась на мгновение. Спину жёг серый взгляд и противиться я не могла. Обернулась, прочитав неприкрытое обещание в глубине глаз, дёрнула плечиком и быстро отвернулась, выйдя с террасы.
— Спасибо, — произнесла я спустя минуту, когда мы прошли по длинному коридору, свернули за угол и вдруг остановились у одной из дверей.
— Я сделала это не для тебя, — отозвалась мачеха раздраженно. — Заходи.
— Сюда?
— Да. Быстрее же. Времени мало.
Я вошла внутрь и огляделась.
Обычная комната, мебель, пара стеллажей и никого.
— Зачем мы здесь? — спросила я, оборачиваясь к мачехе.
Та, пошатываясь, подошла к столику, на котором стоял графин с водой, и налила себе стакан, который тут же выпила до дна.
Шумно вздохнула, опираясь ладонями о столик и только потом взглянула на меня зло, исподлобья.
— Ненавижу тебя, — прошептала женщина едва слышно. — Как же сильно я тебя ненавижу.
Новостью для меня это не стало. Я всегда чувствовала её отношение к себе. С самого рождения, просто до этого момента мачеха никогда не произносила этого вслух. А тут вдруг решилась. Почему интересно?
— Я знаю, — ответила спокойно.
— Всегда ненавидела. И мне не стыдно за свои чувства, — добавила она, выпрямляясь и буквально испепеляя меня взглядом. — Как похожа на неё… Не только внешне… жесты, улыбка… жертвенный характер. Проклятый жертвенный характер. Если бы ты знала, как противна твоя правильность, всепрощение и идеальность.
А вот на это мне даже ответить нечего было.
Вот тебе и результат. Старалась быть тихой и незаметной, молчала, выгораживала и от этого виновата еще больше. Хотя, наверное, что бы я ни делала, результат был бы один и тот же. Я раздражала их сама по себе, тем, что дышала с ними одним воздухом.
— Даже с этой меткой ты продолжаешь отравлять мне жизнь, — буквально выплюнула она и всё той же нетвёрдой походкой подошла к креслу, тяжело опускаясь в него.
— Это решение отца, — зачем-то отозвалась я, следя за ней настороженным взглядом.
Зачем женщина привела меня сюда? Какими еще откровениями хочет поделиться.
— О да. Князь умеет добиваться своего. Даже нашёл рычаги к настоятельнице, которая позволила приезжать сюда. А сегодня из-за тебя моя дочь прошла через унижение.
Я не стала ей говорить, что Айва отчасти сама виновата в том, что произошло. Венок матушки брать не стоило. Всему есть границы, и она их переступила.
— Ей никогда не забудут и не простят этого.
— Я не хотела, чтобы всё так получилось.
— Это всё из-за тебя! Почему ты не сдохла вместе со своей блаженной матерью? Почему ты?… — она запнулась, закрывая на мгновение глаза. — Когда же ты исчезнешь из моей жизни?
— Осталось недолго. Посвящение совсем скоро и ваше желание будет исполнено.
Женщина коротко рассмеялась. У меня мороз прошелся по коже от этого смеха.
— Он уже ищет способы привезти тебя сюда, сделать помощницей старой Нэн. Подсунуть мне под нос!
— Распределение от него не зависит. Лишь богиня принимает решение о судьбе послушницы. Только она. Даже настоятельница ничего сделать не может.
— Надеюсь, она отправит тебя в Ардан, — оскалившись, произнесла женщина. — Под нос этому ликану. Ха! Какой это для него будет сюрприз. Надо было отправить тебя еще утром, в дождь, в бурю. Неважно. Неужели ты не понимаешь, что теперь мы пропали?
— Почему? Никто не скажет, я уеду ночью…
Мачеха снова рассмеялась, запрокинув голову назад.
— Не сможешь. Этот ликан хочет тебя и сделает всё, чтобы получить. Из замка тебе не выйти. Поверь мне, я знаю, он не даст тебя увезти. И значит придётся рассказать правду. Правду, которая погубит нас всех!
А ведь она права. Что сделает любящий отец, когда к нему придёт ликан со словами: ваша дочь моя пара и я забираю её у вас, чтобы навечно увезти в снега Ардана под нос ледяным демонам?
Правильно, предпримет всё возможное, чтобы этого не случилось. Спрячет, скроет, увезёт, отвезёт на край мира. И северянин не может этого не понимать. Сейчас, когда ликан открылся, признался в своих планах, то пошёл на большой риск, к которому должен быть готов, как и к последствиям и попыткам побега. Наверняка его люди будут стеречь все входы и выходы из замка. А помня о потайных проходах, еще и на дорогах станут дежурить.
Мне не дадут уехать из замка.
— И что делать? — сдавленно спросила я, хватаясь за спинку дивана, чтобы не упасть.
Ноги ослабели и снова стало трудно дышать. И виной тому не тугая шнуровка, а страх, накрывший с головой. Он был такой силы, что у меня перед глазами всё поплыло и засверкало.
— Делать? — переспросила мачеха, криво усмехаясь. — Какой хороший и своевременный вопрос. Было бы легче тебя убить.
Это не новость.
Так, наверное, действительно было бы легче. Всем: отцу, мачехе, сестре. Возможно даже мне самой.
— Если бы ты знала, как долго я мечтала об этом. Сколько раз представляла, стоя у твоей колыбели, — продолжила откровенничать княгиня с безумной улыбкой на губах, которая не затронула холодных глаз. И не было ни капли сомнений в том, что сейчас женщина была как никогда честна со мной. — Это ведь так просто, взять подушку, прижать к твоему личику, чуть надавить и держать. Минуты было бы достаточно. Ты бы даже пискнуть не успела. Я даже брала подушку в руки, поглаживала ткань и смотрела на тебя. Смотрела и мечтала. Представляла, как бы все изменилось. Сразу. И Рогнар был бы только мой. Навсегда. Последнее свидетельство твоей матери исчезло бы, растаяло. Он бы погоревал и забыл, отдав всю любовь нашим детям. Не зря же говорят, что надо перерубать, резко, больно, а не тянуть, как тянул он все эти годы.
Страшно ли такое слышать?
Нет, не страшно. Больно, но не страшно.
— Что ж вы этого не сделали?
— Твоя метка, — княгиня взглядом указала на руку, которая лежала у меня на коленях. — Она стала моим благословением и проклятьем. Никто не смеет причинять вред избраннице Лаари. Богиня не простит.
Да, это знали все.
— Я столько лет ждала, уговаривала себя. Вот еще немного, Милена, потерпи, вот исполниться ей девять лет, и уедет, растает как дым, не оставив о себе и следа, но он вмешался… Снова притащил тебя в мой дом.
— Это и мой дом тоже.
— Твой дом — обитель, твоя семья — послушницы. Разве не этому тебя учили десять лет? Ты не княжна и никогда ей не станешь. Айва сказала правду сегодня утром. Решилась на то, что не смогла произнести я. А должна была. Давно еще.
— Так выдайте меня, — тихо отозвалась я, неотрывно смотря ей в глаза. Прямо, не стесняясь и не боялась. — Это же так легко. Я даже сопротивляться не стану. Сама пойду с вами к ликанам, сама стяну рукав, покажу печать. И вы отомстите мне, отцу. Заставите заплатить. Разве вы не этого хотите?
