— И что там было? — не выдержал я.
— Никаких дверей. Там был город, и люди в нем. Без лиц, без душ. Я бродил между ними десятки дней, пытаясь найти выход. Отчаивался — и начинал опять. Пустота всегда испытывает человека, границы его рассудка. Я чувствовал, что схожу с ума, пока однажды девушка в толпе не показалась мне странной. От нее шла другая энергия, я поймал ее. Это и оказалась Пустота.
— И она согласилась тебя отпустить?
— Конечно нет. Она рассмеялась мне в лицо и сказала, что я ей неинтересен. Просто букашка, неосторожно залетевшая на огонек. Но предложила мне шанс выбраться. Как всегда, обманный. Тогда я чуть не сошел с ума во второй раз. У Пустоты нет своей фантазии, поэтому она неизменно использует воображение и страхи жертвы. Вот и вытащила из моей памяти все, чего я когда-нибудь боялся, начиная с раннего детства. Крупицу за крупицей. А потом заставила меня пройти своеобразную полосу препятствий. Я прошел ее. Едва не тронулся, но прошел. Оказалось, что этого мало. И я вызвал ее на бой.
— Она согласилась? — завороженно спросил я.
— Да. Она была уверена в победе, а когда я победил, до последнего сопротивлялась, но в итоге нам удалось договориться. Из пустоты нельзя выйти просто так. Чем-то приходится платить, Фил.
— И чем заплатил ты?
Не самый корректный вопрос, но все же…
— Чувствами. Я теперь ничего не ощущаю. Ни любви, ни ненависти, ни страха, ни грусти. Мне… никак. Я понимаю, насколько это жутко, — но только умом, не чувствами. Когда я выбрался из пустоты, вывалился в том самом зале, где мы были, и понял, что произошло, чуть не сошел с ума в третий раз. И сошел бы, если бы мог.
— Безумие, — почему-то шепотом сказал я.
— Не то слово! Ты даже представить себе не можешь насколько.
— Тогда, если тебе все равно, зачем ты помог нам с Полли?
— Чтобы узнать правду. Поначалу именно так. Меня раздражает, когда нарушается равновесие. Это те немногочисленные отголоски эмоций, которые у меня остались. А потом… не знаю. До сих пор не знаю.
Я замолчал. Наверное, не стоило бередить его раны. Хотя сам же говорит, что ему все равно. Наверное, это жутко — чувствовать себя лишь человеческой оболочкой. Но я не верил Пьеру. Может, он и не чувствовал ничего, но поступал как человек, заботился о нас, сострадал. Ради равновесия? Что за вздор.
— Как же я ошибся, — тихо сказал Пьер будто самому себе.
— В чем? — вздрогнул я.
— Видишь ли, Филипп, у твоего брата есть предрасположенность как к магии пустоты, так и к светлой. А у тебя ее не было. Я ведь проверял. Разве я мог подумать?
— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — нахмурился я.
— Позволишь рассмотреть твой магический фон? Пожалуйста.
— Смотри.
Что мне скрывать? Пьер подошел ближе, а я расслабился и постарался не закрываться щитами. Он призвал магию. Серый туман на мгновение коснулся моего тела. Неприятно, но не более того.
— Удивительно, — пробормотал Пьер. — Действительно, твоя магия изменилась полностью. Неужели с самого начала целью был ты? Может, наш противник обманулся так же, как и я?
— В чем? Да говори же!
— В том, кто унаследовал силу рода королей. Фил, пообещай мне до выпуска даже нос не высовывать из «Черной звезды»! Директор Рейдес — один из сильнейших темных, и заклинания гимназии скроют тебя от любого поиска. Побудь там, не торопись. Если кто-то узнает о твоей силе, от тебя сразу же попытаются избавиться.
— Я ни демона не понимаю! — Откуда-то взялась злость. — Ты можешь объяснить?
— А что тут объяснять? — Пьер пожал плечами. — Твоя… прапрабабушка, кажется, принадлежала к королевскому роду и снизошла до чудовищного мезальянса — брака с графом Вейраном. По женской линии сила не передавалась никогда. Но монархия пала, и королевский род был вырезан полностью. Наследников не осталось, а равновесие должно быть. Кто должен его обеспечивать?
— Я?
— Ты или кто-то другой. Вас с Анри осталось всего двое. Виктор точно не мог быть наследником, пустота его не признала. И давай смотреть правде в глаза, твой брат гораздо больше подходит на эту роль. Он — сильнейший светлый маг, насколько мне известно. И пустота к нему неравнодушна. Осталось пробудить тьму, и…
— Подожди. — Я поднялся на ноги и прошелся по комнате. — Ты что, отправил его в пустоту затем, чтобы пробудить тьму?
— Казни могло быть недостаточно. И потом…
— Пьер! Ты хоть себя слышишь?
Да, я кричал на всю башню, и что из того?
— Ты не дослушал. И потом, я к этому суду не имею ни малейшего отношения, если ты забыл. Не я притащил туда Анри. Кто-то другой. Тот, кто хотел заставить его пройти и темную инициацию.
— Кто?
— Уверен, тот же, чьи руки в крови твоих близких. Но пробудил он не того. Ты использовал свет всего один раз?
— Да. — Я перестал понимать хоть что-нибудь.
— И не чувствуешь его?
— Нет.
— Можешь быть благодарен судьбе, что из всех мест в мире очутился именно в «Черной звезде». Но я уверен, что Таймуса убил не тот, кто решил инициировать темную магию Анри. Кто же?
Теперь Пьер кружил по комнате, а я наблюдал за ним и холодел от ужаса. То, о чем он говорил, казалось полным бредом. Я унаследовал силу королевского рода? Если бы это было так, мои родители были бы живы. И Анри не ушел бы в пустоту, потому что я бы не позволил. Я бы смог их защитить! А теперь? Что теперь? Зачем мне нужна эта сила? Чтобы на меня объявили охоту? И на всех, кто мне дорог? Не хочу!
— Тише. — Прохладные ладони Пьера опустились мне на плечи. — Тише, Фил. Не беспокойся, все будет в порядке. Только не используй ничего, кроме темной магии, прошу тебя. Узнают — тебе конец. Пусть все думают, что абсолютная магия умерла вместе с Анри.
— Но он вернется.
— Для него было бы лучше не возвращаться. Я уже говорил тебе, никто не выходит из пустоты неизменным. И Анри не сможет. Он уже изменился, изменится еще больше. А когда выберется, понимаешь, что его ждет?
— Гибель, — прошептал я. — Нет, я не позволю!
— Ты еще ребенок.
— Ошибаешься. Я справлюсь. И если кто-то встанет у меня на пути, пусть молит всех богов о помощи, не будь я Филипп Вейран! Но Таймус…
— Вот здесь все интереснее. — Пьер снова сел напротив. — Как в вашей гимназии обстоят дела с зеркальной магией?
— Я обучаюсь ей, — ответил прямо. Даже если Пьер мне враг, доверять все равно некому.
— Даже так? Хотя Виктор тоже кое-что умел в этой области. Почему, собственно говоря, все так и накинулись на твоего брата. Скажи, знакома ли тебе фамилия Айденс?
— Это мой учитель. Ты думаешь, он может быть причастен?
— Нет, не думаю. Просто любопытно… Он — один из авторов того заклинания, о котором мы с тобой говорили. И должен знать тех, кто имел к нему допуск.
— Но не могу же я спросить его в лоб!
— Конечно нет, — ответил Пьер. — Даже не вздумай. Но было бы неплохо узнать что-нибудь о нем самом, его семье. Меня интересуют страницы личного дела.
— Зачем? — Я уже и вовсе перестал понимать, что происходит.
— Потом расскажу. Только будь осторожен, хорошо?
Я промолчал. В голове царила такая каша, что хотелось биться ею об стену. И каждое новое слово Пьера только добавляло смятения, а он точно не солгал насчет того, что не чувствует ничего. Иначе хотя бы подбирал слова, потому что даже слушать его было мучительно.
— Я утомил тебя, — заметил Пьер. — Не переживай так. Нужно просто немного осторожности. Не зря ведь твой папа старался скрыть твою магию от окружающих. Бери с него пример, он был мудрым человеком. И не грусти. Время еще есть. Кстати, тайная служба тебя больше не ищет. Как и с Полли, с тебя сняты все подозрения. Так что после выпуска сможешь вернуться домой.
— А мой дом… Он…
— Я решил, что стоит навести порядок. Тебе ведь там еще жить.
— Спасибо.
Будто камень с сердца упал. Не хотелось бы, чтобы там поселился кто-нибудь чужой. Правда, где найти в себе силы переступить его порог, я все еще не знал, но ничего. Справлюсь, все равно другого выхода нет. Да и Анри вернется. Не оставаться же на улице?
