но тогда была гроза. Нашли его одежду на берегу реки, подумали, что утоп, – рассказывает папаша, а моя память подкидывает воспоминания. Сын торговца специями пропал больше месяца назад. И тогда была очень переменчивая погода, первые жаркие деньки, и вся детвора рванула купаться. Я, вернее настоящая Диана, гуляла тогда вдоль реки. Но дети кричали, и она ушла дальше в поле. А когда поднялся ветер, поспешила домой. Поздно вечером к ним заглянул председатель торговой гильдии и попросил папашу присоединиться к поискам мальца. Но нашли только одежонку на берегу реки. Тогда решили, что мальчик утонул, но тело не нашли. Затем, примерно две недели назад, пропал сын мясника. Искать его тоже начали к ночи, но тоже пришлось отложить поиску до утра, потому что снова непогодилось.
– Я пойду. А вам, батюшка, надо собирать людей, искать Сабрину, – я смахнула слезу, что набежала на глаза. – Мэрия с булками подождет.
– Ты думаешь? – на лице отца появился ужас.
– Вы, батюшка, думаете то же самое. Иначе не стали бы мне это все рассказывать, – я развернулась и вышла, закутавшись в платок. Из-за надвигающейся непогоды поднялся ветер, и стало очень зябко.
Сын мясника быстро перестали искать, посчитав, что он ушел из дома. Он уже несколько раз хотел отправиться на поиски приключений. Один раз его даже поймали с бродячими артистами, которые приезжали с выступлением. Сыну торговца специями было четырнадцать, сыну мясника – десять. Сабрине пока шесть, на днях будет семь. Каждый раз ребенок младше на четыре года. Где-то вдали раздался гром и сверкнула молния, озарив небосвод. И снова непогода. Хотя нет. Не проста непогода, а гроза. Я не сведуща во всяких магических штуках, но это все однозначно неспроста. Ну не верю я в совпадения. А тут они прям бросаются в глаза. Еще и смена инквизитора. На молодого и энергичного, а главное, светского, а не представителя духовенства. Что-то происходит, и в это что-то втянули Сабрину.
Я прошлась по лавкам, спросила: не видели ли девочку. Но нет. Кто-то видел, как она утром шла в квартал бедняков. Это такой полутрущебный район на берегу реки. Довольно далеко отсюда. Какая же я дура! Не спросила, где живет эта Урсула с сыновьями. Хотя должна была догадаться. Муж бросил ее с еще маленькими детьми. Она ходила и нанималась везде где берут, пока не прибилась к моему отцу. Но даже несмотря на то, что она подворовывала и, думаю, не мало, переехать в другой квартал она не могла. Те же сестры Петеголла первые бы спросили, за какие шиши она купила новый дом и наладила быт. Потому-то она и рвалась прибрать к рукам папашу и женить его на себе. Это был бы легальный способ перебраться из бедняцкого квартала. Никто б и не спросил ничего и не заподозрил. Идеальный план. Но этот план рухнул из-за того, что я стала лезть в дела пекарни. Покушение на Диану – дело рук сыночка Урсулы. Которого из них, я не знаю. Но неужели они решились похитить Сабирну? Слишком многого я не знаю. И делать выводы на голых догадках не могу. Я так могу понапридумывать невесть что.
Я обежала весь бедняцкий квартал, но Сабрины там не было. Детвора гуляла в пыли и грязи, предоставленные сами себе. Родители этих детей где-то гнут спину, чтобы было чем их накормить за ужином. В таких условиях жили сыновья Урсулы. А сама она ненавидела всех, у кого было иначе. У меня в голове всплывали картинки событий, которым прежняя настоящая Диана не придавала значения, а я складывала в пазл. И картинка получилась ужасной. Урсула работала у нас и искренне нас ненавидела. За то, что Диана, вместо того чтобы помогать отцу, проводила все дни за праздностью. За то, что отец любит нас и не хотел избавляться после смерти жены, не считая дочерей обузой. Она ненавидела даже этот хлеб, который пекла, и людей, которым его продавала, потому что они могли себе позволить каждый день его есть. А когда она только пришла работать в пекарню, то кроме списанного черного черствого хлеба ничего не могла себе позволить. Это сейчас, за столько лет она раздобрела, располнела и чувствует себя в папашиной пекарне полноправной хозяйкой. А сперва все было иначе. По воспоминаниям Дианы я нашла дом Урсулы, но ни ее, ни сыновей не было дома. И где они?
Поспрашивала у соседей, но это ничего не дало. Никто не знал. Говорят, днем видели ее с сыновьями. А куда ушла и когда вернется, не знают. Сабрину, к слову, тоже не видели.
Дождь все не начинался. Ветер лишь поднимал пыль с земли, закручивал ее в маленький смерч и бросал мне в лицо.
Я поплелась домой в надежде, что Сабрина вернулась. Это была именно надежда и ничего более, так как здравый рассудок говорил, что случилась беда.
Когда я подошла к дому, то увидела людей. Они толпились у пекарни и гомонили, что-то бурно обсуждая. Пламя от факелов трепал ветер, и кто-то из горожан крикнул, чтоб несли фонари, а то, не ровен час, еще и пожар устроят. Я даже обрадовалась. Сейчас такой толпой мы живо прочешем и берег, и все улочки, что я не смогла оббежать.
От толпы отделился всадник, и я узнала в нем Винченцо Торквемада. Молодец, батюшка! Даже инквизитора привлек к поискам.
– Диана Марендино, именем Короны приказываю вам следовать за мной, – его слова прозвучали как раскат грома, и я удивленно уставилась на мужское лицо.
Толпа загудела, зашумела. А ко мне подошли двое стражников, встав по обе стороны от меня. Я начала искать взглядом отца, но его загораживали люди. А вот лицо Урсулы и ее сыновей я точно разглядела в толпе.
Глава 4.
Я перевела взгляд на лицо инквизитора, но оно словно было восковым. Никакой эмоции, словно это был другой человек. Не тот, который утром смутился, когда папаша шутил про его интерес ко мне.
– Вы отправитесь добровольно или вас проводит стража? – добавил мужчина довольно громко, и толпа снова загудела. Одобрительный это был гул или гул неодобрения
