Ознакомительная версия.
Шайтас зашипел, гадюки на его голове на хвосты встали от злости. Но больно кровь моя демону понравилась. Давно он меня к себе зовет… Или уверен был в исходе.
— Хорошо, — рявкнул он, и упало с неба воронье. — Их отпущу. А ты мне служить вечность будешь, Шаисса! — и захохотал.
— Не твоя еще, подожди веселиться, — мотнула я головой и нахмурилась.
— Так недолго осталось! — он подошел вплотную к линии на снегу, так что я заволновалась, как бы не выбрался. Но, кажется, Шайтас был готов подождать. Облизнулся предвкушающе, прищурил кровавые глаза. — С восходом солнца станешь свободна, ведьма. Срока тебе до первого цветка папоротника. Только…
Я голову вскинула, ожидая каверзы. Так и есть…
— Только пусть он в тебе суженую признает и полюбит в обличии другом, — оскалился демон. — Докажет, что не коса рыжая и стать женская поманили, а душа твоя.
Я повела длинным носом, осмотрела хмуро грязные ладони с когтями.
— Человеком будешь, — усмехнулся демон, — человеком…
Я кивнула, посмотрела с тревогой на дуб, который уже с одной стороны без ветвей остался, лишь грязные хлопья пепла на снегу.
— Согласна, — сказала я и ножи выдернула, завертелась, завыла, дверь закрывая. Тень Шайтаса хохотала, шипела змеями, скребла когтями, да скорое свидание мне пророчила. Но я не слушала.
* * *
Когда вернулась, Таир по сторожке бегал беспокойно, Саяна каркала, а Тенька под лавку забилась и скулила. Тоже мне, грозная хлесса!
— Ты где была? — завопил мальчишка, стоило порог переступить. — Жуткое что-то творится! Лес шумит, ветер воет, пауки по стенам ползут, мыши летучие со скал налетели! И в окно нечисть скребется, зовет меня голосами разными! Думал, сожрали тебя уже!
Я кивнула на арбалет, который висел за его спиной, кухонный нож в одной руке да горшок печной в другой, и хмыкнула.
— Никак спасать собирался, — улыбнулась я и села устало на лавку. — Все уже, утих лес… и зло ушло. Пока двери открыты — не удержать нечисть, лезет в наш мир. Не бойся, спать спокойно будем.
Таир кивнул и нахмурился, предчувствуя, что я не все сказала.
— Уйду завтра, — не глядя на мальчишку, бросила я. — Далеко. А ты должен домой вернуться. К дядькам. Слышишь меня?
— Куда уйдешь? — растерянно спросил он.
— Далеко! — раздраженно от того, что жалость сжимала сердце, рявкнула я. — А ты домой…
— Я с тобой, — мальчишка смотрел в стену, сжимал в руке горшок и хмурил густые брови решительно. И так трогателен был в этой беззащитной решительности, что я снова отвернулась. Тенька из — под лавки вылезла, встала рядом с пареньком, пасть зубастую раззявила, словно в поддержку. Предательница.
— Нельзя! — взглянув на насупленного мальчишку, я вздохнула. — Таир, миленький, ну куда со мной? Я сама не знаю толком, куда иду и зачем, а ты со мной…
— А я помогу! — обрадовался он. — Вместе-то мы придумаем, да? А вдруг с тобой случится что-то? И как же ты без меня, одна? Я тебя защищать буду… А если чего, я и выхаживать могу, доказал ведь! Куда же ты одна? Не пущу…
Я совсем затосковала. И вот что с этим несмышленышем делать? А еще и Теньку с Саяной не бросить. Ворона старая и бескрылая, погибнет, да и хлесса щенком ко мне прибилась, привыкла…
— Ладно, — сдалась я. — Спать ложись. Утром думать будем.
— Но я…
— Спать!!!
Тенька рявкнула и снова залезла под лавку, ворона в угол забилась. А я отвернулась к стене, делая вид, что не слышу жалостливых вздохов мальчишки. Тот поворочался на тюфяке да и уснул. А я еще долго лежала, зарубки рассматривала. Если бы не уговор с Шайтасом, то к следующему цветению вереска стала бы свободной. Но к осени от души Ильмира ни кусочка не останется…
* * *
Проснулась, когда солнышко даже край земли еще не позолотило, встала тихонько. Таир посапывал, раскинув в стороны руки, рядом Тенька свернулась. Саяна посмотрела на меня с притолки желтым глазом, да снова задремала. А я шаль накинула и за порог пошла. Лес стоял притихший, промозглый еще, но уже пах влажной землей и травой под ней, обещал через пару седмиц раскинуться на полянках пестрым ковром медуниц, закапать из срезов березовым соком и запушиться шариками вербы. 'Скоро' — шептал мне лес, и я улыбалась этому обещанию. Это время для меня всегда было самым любимым, самым дорогим сердцу, это время обещания нового. Время, когда понимаешь, что еще одна зима закончилась, а впереди столько солнца и цветения трав, и сочной малины, и облаков, плывущих в синеве неба… Хорошее время.
Шла я прощаться.
Обошла полянки, потрогала рукой шершавую кору, прикоснулась к кустарникам. Пеньки мшистые, коряги и валежник, берлогу медвежью, норы и гнезда. Всем поклон отвесила, у всех прощения попросила. Ухала сова, полеты наши вспоминая, выл волк, смотрели из чащи глаза звериные. Свидимся или нет, а старалась я им защитой быть и помогала, как умела.
Попрощавшись, пошла по тропке к озеру. Ледок еще не сошел, лишь поломался. Я присела рядом, провела рукой, и под ладонью моей встала льдина стоймя, заблестела серебром. Как раз и первый луч верхушки осветил, сполз ниже, отразился в моем зеркале.
Я смотрела внимательно, как волосы пегие серо-русыми становятся, как исчезают бородавка да метки ведьминские, как из глаз желтизна уходит. Не обманул демон, человеком стала. Да не собой. На рыжеволосую Шаиссу нисколько не похожа, смотрела на себя новую, но не узнавала. Волосы пепельные, глаза цвета блеклого да неопределенного, то ли голубые, то ли серые, лицо бледное, словно и солнца не видевшее. Все в моей новой внешности непримечательное было, обыкновенное, мимо пройдешь — не заметишь, спросят — не вспомнишь. Не отталкивает и не притягивает, никакое…
Вздохнула, убрала ладонь с льдины, и упала она, разбилась на кусочки.
И тут…
— Шаисса?
Я вскинулась. Обернулась. Стояла она, растерянная, дрожала в домашнем легком платьице. Конечно: какой обличие сменила, такой и осталась моя сестрица! Словно за восемь лет и не изменилось ничего! Ни на день Леля не повзрослела, такой же девчонкой голубоглазой осталась! Раньше между нами два года разницы было, а теперь десять! Для меня время прошло, а для Лели — нет.
— Шаисса? — неуверенно повторила она, мелко дрожа на стылом ветру.
Я очнулась, бросилась к ней, сдергивая пуховую шаль и укутывая сестренку.
— Лелечка! Душа ты моя, сестричка ненаглядная! Как же я рада тебя видеть!
Сестра растерянно хлопала глазами, озиралась, и я потащила ее к домику.
— Идем скорее, замерзнешь!
— Что ж ты наделала? — слабым голосом спросила она, покорно переступая ногами.
— Потом! Все потом, моя хорошая! — я рассмеялась от охватившего меня счастья, не удержалась, стиснула ладошку сестрички. — Голодная наверное?
В лачугу я ее затащила и, все еще не веря, стала ощупывать, тискать, как в детстве. Лелька покорно терпела мои объятия, хоть и морщилась. Таир проснулся, сел на тюфяк, зевнул во весь рот. И вскочил, кинулся к нам.
— Лелька, ух какая ты! Пригожая!
Сестрица зарделась под взглядом паренька, потупилась, но тут же нос задрала.
— А ты без шапки не так на лиходея смахиваешь, даже ничего будешь!
— Да за меня сама Весенняя Дева не прочь замуж выйти, а ты говоришь — ничего? — возмутился Таир.
— Ты ври, да не заговаривайся, — звонко отбила Леля и фыркнула. — Вот же баечник! Горазд сочинять! То у тебя кони крылатые, то птицы огненные, а теперь еще и Дева на посылках! Врушка!
— Это я-то сочиняю?!
Я села на лавку и всхлипнула, так эти двое разом замолчали, переглянулись испуганно. А я рукой махнула
— Это я так… соринка попала. На стол накрывайте…
Задавать вопросы сразу эти двое не стали, хоть и косились на меня недоуменно. Во взгляде Таира особого удивления не было — видимо, мальчишка видел меня прежней, настоящей. С Лелей они поладили, хоть и подначивали друг друга постоянно. Пока они снедь на стол собирали, я сидела на лавке, задумавшись. Решала, что дальше делать. Таир остановился рядом, окинул меня взглядом:
— Рассказывай уже, — велел он.
— Рассказывай, — поддакнула Леля.
Я слабо улыбнулась. Впрочем, скрывать я и не собиралась.
— В волоцкую землю мне идти надо. Найти там одного человека. Вспомнить он меня должен…
— А если не вспомнит? — Лелька хоть и мелкая, да глупой никогда не была.
— Вспомнит, — твердо сказала я.
— Так, девчонки, подождите! — перебил Таир. — Давайте по порядку. А то я совсем запутался! Леля навсегда расколдовалась?
Сестрица насупилась.
— Навсегда, только Шаисса для этого к Шайтасу на поклон пошла, свою душу пообещала, — звонко и гневно сказала она. — Думала, я не знаю? В лесу деревья все знают! А ведь срок и так заканчивался к осени! Свободна была бы! И я тоже. Так нет же, сговариваться пошла!
— Зачем? — не понял Таир.
Ознакомительная версия.
