Дед достал из рюкзака орешки и начал кормить белочку. Она брала у него из рук орешки и совсем его не боялась.
— У Чарнушки гнездо в нашем сарае, она давно у маня жавет. Мы с ей дружам. Она завсегда маня встрячает возля энтого озера. Вот вам ишо одна загадка — как она узнает, что я здеся? Можат она умеят с птицами разговаривать? Чем больша я за жавотными наблюдаю, тем больша поражаюсь их разумности. Хотя, на первый взгляд, кажется, будта жавут оне по инстинту. Нет, разум у их точно есть. Кто с ними рядом пожавет, тот начянает в энто верить. Домашние жавотные совсем другие. Оне очень от человека зависимы. Ну ладно, пошли, а то Чарнушка волнуется: бельчат своих надолго не бросает.
Ровно через час тропка привела их к домику деда.
— Дед, так это же избушка на курьих ножках!
— Да, ишо мой дед яго спецально на высоких сваях поставил, чтобы зверье в дом не заходило, вот щас лестницу приставим и зайдем.
Домик был сделан из бревен. Внутри он состоял из одной комнаты с двумя небольшими оконцами. Посреди комнаты красовалась печка, та русская печка, которую можно увидеть в каждом деревенском доме. На печке устроена широкая кровать на двоих, где видимо девчонки и будут спать. По всему периметру комнаты сделана была широкая лавка, служившая и для сна и для сиденья за столом. На лавке тут же лежал тюфячок, набитый душистым сеном. Стол стоял возле окна. Сколочен он был из широких дубовых досок. Из таких же досок сделан и пол. Девчонок поразила чистота этого пола. Пожив в деревне Маринка знала: чтобы добиться такой чистоты, надо много сил приложить. В самом центральном углу висела икона божьей матери. Дух в домике был такой приятный, что сразу вызывал чувство успокоения и счастья.
— Дед, а как же твой дед все это построил и кто здесь убирает?
— Как кто? Конешно я. Мария моя сюды не хаживала. Мой дед начал все энто строить, потом мой отец, а вот таперь я яго достроял. Три поколения строяли. Здеся рядом, в пяти мянутах ходьбы отсюдава есть Круглое озеро. Вот там у маня банька стоит, туды мы будем ходить мыться. Яе я построил сам.
Дед задумался о чем-то, а потом грустно произнес:
— Васька мой совсем городским стал. Я думаю, оне ужо из города не уедут. У мово деда был один сын, у отца тоже, и нам с Марией Бог больша детей не дал. Так она хотела ишо родить, прямо создана была для энтова, так она маленьких любила. Но посля Васьки у нас никто не народился. А вот у Васьки ужо двое дятей, и оне с Настей хотят тожа двоих родить. Жалко только яго сыночка, я даже яго и не видел.
Сердце Маринки сжалось от боли. Не часто, но все-таки она вспоминала маму и Мишеньку, очень скучала по ним.
11
Лето пролетело быстро, как один день. Дед уже несколько раз носил в деревню собранную ими траву.
С каждым днем Маринка хорошела, а Матрена с любопытством взирала на это. Если бы не этот взгляд, то Маринка бы и не тревожилась ни о чем. Но Матрена не давала ей забыть. Тело Маринки постоянно просило ласки, она уже не могла с этим бороться. Убегая далеко в лес, она изучала его, все получалось так, как предсказывал ей тот мужчина. Маринка не хотела произносить его имя. Она старалась внушить себе, что он обыкновенный мужчина, а когда она думала о том, что ее ожидает, ее охватывало такое волнение, что ей было трудно с ним справиться. Маринка понимала, что хочет испытать то, о чем говорил ей мужчина, и в то же время она очень боится этого. Она думала о своей судьбе. Кто же после такого возьмет ее замуж? Неужели ей придется всю жизнь прожить одной? Может все-таки найдется кто-нибудь, кто простит ей этот грех. Она завела календарик и считала, сколько времени осталось до их встречи. Она начинала тихо ненавидеть себя за это, но у нее было такое чувство, как будто кто-то управляет ее сознанием и заставляет ее делать все это.
По возвращении в деревню ни Матрена, ни Аллочка больше не говорили с ней на эту тему, молчала и Маринка. Казалось, что все хотели забыть прошлое.
Старшие классы в интернате не жили, на дорогу в школу у них уходило по полтора часа в день только в один конец. Матрена с утра до вечера зубрила уроки, Маринка ей помогала. Она отстала от Маринки на три класса. Ее одноклассники жили в интернате при школе, но Матрена даже слышать об этом не хотела. Дед сходил в школу, поговорил с учителями, и теперь Матрену звали Маргаритой, но дома она осталась Матреной — так привычней.
Николай устроился на работу сварщиком, до работы он добирался вместе с девчонками. На свадьбу кто-то из местных подарил им швейную машинку. Теперь Клавочка с утра до вечера шила детские вещи. В конце ноября должна была вернуться в деревню Настя — ведь рожать им в январе. Николай и Клавочка приходили в гости к Матвеичу по выходным, теперь у них была общая тема для разговоров. Все разговоры были, конечно, о будущих детях.
12
Как странно, подумала Маринка, почему о себе она пишет в третьем лице? Господи, как давно все это было. Она до сих пор удивляется: как с ней вообще такое могло произойти? Сейчас ей казалось, что ее прошлое — это просто дурной сон. Но сон можно забыть. А как забыть прошлое? Оно продолжает управлять ею.
Время уже пять, а Сережи все нет. Видимо сегодня он не придет. Вот дожила до того, что он вообще перестал приходить. Почему он так к ней относится? Она по-прежнему очень красива, может быть что-то не так в постели? Маринка подумала: «А ведь, правда, что-то мешает ей до конца быть в постели совсем раскрепощенной. Я всегда обвиняла во всем Сережу. Я подозревала, что у него другая. Но ведь раньше у него никого не было. Видимо, мой обман все-таки сказывается на этом. А что будет, если я расскажу ему правду? Я так подло обманула его». Воспоминания о первой брачной ночи вызывали в ней жгучий стыд. Она вспомнила, как имитировала невинность: под подушкой лежала бритва, чтобы была кровь, она порезала себе палец и засунула себе резиновый колпачок во влагалище — такие продавались в аптеках и служили для предохранения от беременности. После того как все произошло, она сбегала в туалет, чтобы вытащить его. Сейчас проще, никто не выходит замуж честной, это уже не принято. А тогда ей даже страшно было подумать об этом. Сережа считал ее идеалом чистоты и невинности. Он показывал простынь маме, та соседкам. У нее со свекровью всегда были натянутые отношения, Сережа — единственный сынок, и требования к невестке были повышенными. Она потом ей говорила: «Давно бы надо было вас развести, но то, что ты вышла за Сережу честной, вот за это тебе многое простить можно». Как-то холодно она относилась и к внучкам:
— Понарожала баб, Сереже сын нужен, кто фамилию продолжит?
А свекру вообще было все равно. Он занят только собой. Гуляет напропалую, ни одной юбки не пропускает. Но при этом очень гордится собой:
