— Хорошо, тогда почему не стать любовниками? По крайней мере, у вас было бы хоть это.
— И кто бы потом взял ее в жены? Мужчины предпочитают, чтобы их жены были непорочны, когда приходят на брачное ложе.
— Если только за той женой нет огромного приданого, с прекрасным участком земли вдобавок, чтобы подсластить пилюлю. Может, я и эгоистичный ублюдок, но будь я на твоем месте — я бы взял все, что смог. Я насытил бы себя упоительными воспоминаниями, спрятав их в своём сердце, чтобы потом, когда снова останусь один, возрождать их в своей памяти. Так, не пойти ли мне помыться, а потом быстренько вернуться в зал, пока моя Фиона не подумала, что я бросил ее?
Дженкин проводил взглядом сына, затем обернулся и хмуро посмотрел на дверь своей комнаты. Почему бы не стать любовниками? Даже сама мысль о том, чтобы стать любовником леди Эфрики заставила его колени подогнуться от слабости, словно он был неопытным юнцом, желающим поскорее избавиться от девственности. Проклиная сына за то, что он поселил в его голове подобную идею, Дженкин вошел в комнату. Когда Эфрика оторвалась от созерцания горящего огня в камине и улыбнулась ему, на душе стало так, будто он вернулся домой, и Дженкин тихонько застонал. Почему бы не стать любовниками? Дженкин подошёл к кровати и резким движением бросился на неё, уже зная, что один только слабый намёк на радушие со стороны Эфрики — и он поддастся искушению начать создавать кое-какие из тех самых сладостных воспоминаний.
Эфрика сделала несколько шагов и остановилась у кровати.
— Ты все еще слаб? Не хочешь ли немного своего вина? — Она нахмурилась, только сейчас заметив состояние его одежды. — Почему ты такой мокрый?
— Нет. Да. Это из-за дождя. — Ему пришлось сдержать усмешку, когда она закатила свои прекрасные глаза.
— Зачем ты выходил под дождь?
— Ах, ну нельзя же было оставить четверых мертвецов валяться в коридоре, так ведь? Мы вместе с Дэвидом вынесли их за пределы стен и скинули в ручей. Удача сопутствовала нам. Никто не попался навстречу, когда мы выходили из замка, и непогода скрыла нас, когда мы шли к ручью. Так что единственный, кто будет знать, что случилось с этими людьми, когда найдут тела — это тот, кто их нанял. А он ничего не скажет, я уверен.
— Она, — поправила Эфрика, и неодобрительно наморщилась, глядя на его заляпанные грязью сапоги. — Ну-ка, позволь мне снять их, пока ты вконец не испортил свою постель.
— Она? — переспросил Дженкин, и рассеянно сдвинулся, давая Эфрике стянуть с него обувь.
— Да. Полагаю, что это твоя любовница леди Элеонор наняла их.
В её словах звучала явная подковырка, и Дженкин заметил:
— Моя бывшая любовница. Бывшая ею лишь очень короткое время много недель назад. Мне следовало бы удивиться, что женщина наняла наемников, чтобы убить мужчину, но меня это не поражает. Леди Элеонор — холодная и порочная. Самовлюблённое тщеславие, вырядившееся в роскошные одежды. Как ты узнала, что это она?
Эфрика взяла полотенце и, пересказывая происшедшее, начала вытирать ему волосы. Когда же девушка посмотрела на Дженкина, тот широко улыбался ей, отчего ей подумалось, что он как-то странно реагирует на её рассказ. И только тут она поняла, что на самом деле делает, и тихонько чертыхнулась.
— О чем это я только думаю, — пробормотала Эфрика, недовольно глядя на полотенце.
— О том, что я — мокрый?
— Это привычка, знаешь ли. Кто-то приходит мокрым — и ты спешишь, чтобы обсушить его и согреть, чтобы он не подхватил лихорадку, но ведь для тебя это не проблема?
— Нет, но не стесняйся, продолжай.
В его глазах промелькнула какая-то странная вспышка, как будто он бросал ей вызов. И Эфрика поймала себя на том, что чувствует некое изменение в нём, как будто он больше не стремился сохранять дистанцию между ними. Возможно, размышляла она, его так же затронуло это столкновение со смертью, как и её саму. Когда Эфрика увидела его раны и поняла, что он, скорее всего, умрет, если сейчас же не насытится, она решила, что отныне перестанет врать самой себе, прекратит свои попытки убежать от своих чувств к нему. Эфрика не была уверена, что в его чувствах к ней есть что-либо еще, кроме похоти и некоторой симпатии, но сейчас она была согласна и на это. Сама она еще сомневалась, может ли существовать их какое-либо совместное будущее, но у них определенно было «здесь и сейчас», и девушка собиралась ухватиться хотя бы за это. Если потом ничего не останется, — по крайней мере, она могла бы накопить побольше прекрасных воспоминаний, чтобы согревать свое сердце всякий раз, когда почувствует себя одинокой.
Когда Эфрика начала развязывать шнурки на его камзоле, Дженкин напрягся. Ее мягкая, ласковая улыбка и то, как она продолжала поглядывать на него из-под своих длинных ресниц, согрели его кожу стремительнее, чем смог бы огонь. Он не был уверен, была ли она настолько невинна, чтобы не понимать, как это воздействует на него, или же она вела какую-то игру. Расстегнув его камзол до пояса, она положила ладони на его грудь, и Дженкину пришлось изо всех сил стиснуть кулаки, чтобы не сгрести её в охапку и не бросить на кровать. Если бы она была опытной женщиной, он бы знал точно, чего она добивается. Но с Эфрикой он боялся ошибиться.
Эфрика почувствовала жар его кожи под своими ладонями и слегка затрепетала. Грудь Дженкина была широкой, сила явственно ощущалась под его гладкой прекрасной кожей. Тот крошечный проблеск нерешительности, который она почувствовала секунду назад, исчез безвозвратно. Может, им не суждено быть вместе навсегда, но сейчас ее сердце и тело ни в коей мере не заботило будущее. Будет очень больно, когда время, отведённое им провести вместе, подойдёт к концу, и каждый вернётся к своей обычной жизни, но, по крайней мере, меньше сожалений будет примешиваться к этой боли. Она сможет закрыть глаза и вспоминать их общую страсть, вместо того, чтобы мучиться, представляя, как бы это могло быть. Эфрика наклонилась и поцеловала его в грудь, чувствуя, как он вздрогнул под ее губами.
Это было самым явным приглашением, которое он когда-либо получал, но Дженкин чувствовал, что просто обязан дать ей еще один, последний шанс спастись, сохранив свое целомудрие.
— Опасно, девочка. Ей богу, это слишком опасно.
— Вот это? — Она положила ладони на его широкие плечи, чувствуя, как от его пылающего взгляда в ее венах забурлила кровь. — Тогда, что насчёт этого? — И Эфрика поцеловала его.
— Безумие, — прошептал он, в целующие его губы, и рванул её в свои объятия.
У Дженкина больше не доставало силы воли, чтобы продолжать отказываться от того дара, который она предлагала. Целуя его, пока он торопливо расшнуровывал её платье, Эфрика продемонстрировала, что очень быстро постигла все тонкости поцелуев. Ему было необходимо видеть её, ощущать её нежную кожу своей. Дженкин почувствовал, что ее маленькие ручки нетерпеливо дёргают завязки на его поясе, и понял, что и она испытывает ту же потребность. Теперь пути назад уже не было.
