Я еле дотерпела до конца процедуры, после чего вскочила на ноги и зачем-то посмотрела на зеркальный потолок. Там отражалась все та же я. Фух.
— Что ты туда смотришь все? Мы же пока не внешность меняли.
— Думаю, зачем в хирургическом кабинете зеркальный потолок. Это чтобы проснулся от наркоза раньше времени и увидел все свое содержимое в случае операции?
— Оборотни отличаются от людей. Эта клиника создавалась как место, где любой двуликий может получить экстренную помощь. На мой стол ложатся разные сверхи, и многие не доверяют мне.
— Неужели хочешь сказать, что они предпочитают без наркоза следить за операцией?
— Именно так. Но не забивай голову. Кстати, когда немного отойдешь, хочу предложить тебе кое-что.
— Сказал «а», говори и «б».
— Так и знал, что не удержишься. Но давай потом. А пока отдохни пару часов, я подготовлюсь. К Алене зайди, как раз посмотришь, как быстро у нее происходит заживление. Я тебе, конечно, такие темпы не обещаю, но ускорить все в разы смогу.
Я поблагодарила Леона и вышла, ловя на себе его улыбающийся взгляд. Вот правда кошак!
Где там Аленка? Может, я почувствую себя уверенней, когда увижу изменения смелого медового барсука?
— Ты чего так быстро сняла повязку? — Я сунула нос в палату, которая так и пахла элитной клиникой. Будто ты в отеле, а не в лечебном учреждении. Хотя, наверное, так и должно быть. Не думаю, что Леон работает за спасибо. Кошаки всегда себе на уме, думаю, если твое второе «я» леопард, то ты тоже недалеко от этого ушел.
Аленка как раз разматывала бинт вокруг головы и крикнула:
— Испугала! Что так орешь? Я стреляный воробей, не переживай. Все уже схватилось, а спать в этом жутко неудобно.
Она сделала последний оборот и полностью освободила себя от закрепляющей повязки.
— Ну что скажешь, я похожа на греческую красотку?
— А нос не сползет вниз? Станешь колоритной Бабой-ягой.
— Ничего никуда не сползет! Так как тебе?
— Пока что больше на жертву домашнего насилия похоже. — Я не стала юлить.
— Ничего! Через час буду фиолетовым баклажаном, а потом желтой фиалкой.
— Фиалкой? — подавилась я смешком.
— Ну да, в середине такие черные круги под глазами, а вокруг все солнечно-желтое, — улыбнулась неунывающая медоедка.
И что же у нее внутри творится? Неужели такая же легкость, что и снаружи? Сколько раз замечала, что человек идет на внешние перемены, когда внутри все меняется. А когда плохо внутри, когда саморазрушается душа, тогда человек начинает разрушать себя внешне, вредить себе, колоть, протыкать, резать. А что насчет операций по смене внешности? Можно ли их отнести к этой категории? Или у оборотней совсем другой взгляд на вещи?
— Как ты принимаешь себя каждый раз разной?
— Легко. Ты же меняешь одежду? — Алена намотала на палец прядь волос и прошептала: — М-м-м, темный шоколад, вишня или иссиня-черный? Что выбрать?
— Как можно сравнивать одежду и внешность? Даже в одежде есть предпочтения по стилю, любимые цвета, фасон. Есть вещи, которые никогда в жизни не наденешь, — не унималась я. Мне очень хотелось понять ее жизненную философию, примерить на себя. Подойдет или нет?
— Я делаю только ту внешность, которую хочу. Знаешь, никогда не сделаю нос крохотным и плоским. А еще мне не нравятся губы-пельмени. Вот видишь, я не изменяю своим вкусам. Как по мне, так люди слишком привязаны ко внешности, слишком зациклены на ней. Но подумай, как все ненадежно: можно получить ожог, сломать нос, рассечь лоб, брови, скулы. Люди такие нежные! Раз — и уже другое лицо из-за небольшого несчастного случая. Тогда что думать, если это может произойти с тобой в любой день? Тем более у тебя это не прихоть, а необходимость. Неужели большая цена за новую жизнь? Сделаешь — и живи не тужи!
Я не заметила, как до боли сжала кулаки. Смогу ли я?
— Ладно, отдыхай! — Я больше не чувствовала в себе сил продолжать разговор. Мы с Аленкой не совпадали во внутренних ощущениях, как разные части пазла. Не хотелось пытаться дальше совместить наш отличающийся подход к делу.
Я закрыла дверь палаты и оглянулась по сторонам.
Могу ли я вообще доверять этим оборотням? Может, мне просто убежать прямо сейчас? Запах убрали, так что этот совет меня не поймает, если я чуть изменю внешность, чего не скажешь о коллекторах. Проклятые нейросети и продажные чины!
Вдруг дверь палаты открылась и высунулась Аленка.
— Кстати, если ты еще сомневаешься, расскажу, что слышала. Когда мы уезжали, твоего бывшего подобрали полицейские, а он клялся, что сделает так, чтобы ты не вышла из психушки, и теперь у него есть доказательства.
— Что? — У меня даже ладони взмокли, стоило мне вспомнить свое пребывание в комнате с зарешеченными окнами.
На меня сейчас будто стены надвигались, оставляя все меньше пространства для маневра. Вызывали одно желание — выскользнуть ужом, а потом покусать всех перед смертью, пусть и не смертельно, но зато как могу.
— Но не переживай. Сейчас мое лицо заживет, я поймаю этого придурка и отдам тебе на растерзание. Такой гадости никто и не хватится, а если хватится, то не найдет. Главное, чтобы он за эти два дня ничего не успел сделать. Так что в любом случае нам лучше пересидеть здесь.
Пересидеть. Переждать. Сколько можно? Я в последнее время только этим и занималась.
Меня так не трясло даже перед защитой диплома. Разве только коллекторы наводили на меня больше страху, чем предстоящая операция. У меня развалилась семья, отобрали квартиру, лишили работы. Теперь я не пахну никак, словно я привидение. Невидимка. Предлагают лишить последнего, что у меня осталось, — внешности. Хотя вру, есть еще и душа, но ее никому меня не лишить.
— Кира, идем? Анализы готовы, все в порядке, можно приступать. Хорошо, что ты толком ничего не ела — это позитивно скажется на восстановительном периоде. — Еще до слов Леона я кожей почувствовала его присутствие. Может, оборотничество заразно?
— Есть же другие варианты? — спросила, не узнавая собственного голоса, до того глухо он звучал.
— Например? — добродушно спросил кошак. И улыбнулся так, будто терпеливо ждал, когда фрукт созреет.
— В Азии девушки делают совершенно новое лицо при помощи хитростей и косметических штучек — не узнать. Какая-то скульптурная глина, липкие ленты, зажимы и прочее… Слышал о таком?
— Операция — это надежно. Любая косметика смоется или отвалится при воздействии внешних факторов. Новое лицо всегда останется при тебе — парься ты в бане, купайся в бассейне, попади под дождь или засни в гостях.
Может, мой внутренний протест казался глупым. Может, действительно для меня открылась бы новая жизнь. Как там в народе говорят: меняешь фамилию — меняешь судьбу? Да мне проще имя поменять, чем внешность, ей-богу!
— Тебе нужно время подумать? — Леон хотел положить руку мне на плечо, но в последний момент передумал.
— Нет. Но мне твоя нужна помощь.
Леон заинтересованно посмотрел на меня:
— И в чем?
— В покупке этих всех азиатских штучек. Я не готова отказаться от своего лица.
— Ты уверена?
— Если ты меня поддержишь, я справлюсь. Не буду тебе долго надоедать, только первое время пережду. Может, у тебя есть подсобное помещение, которое я смогу снять? И хоть какой компьютер в аренду? Я могу оказывать онлайн-консультации как ветеринарный врач, фамилию в документах легко исправить фотошопом, а лично никто не полезет проверять. Что-то да заработаю.
Если и есть место, безопасное от коллекторов, то это оно.
Взгляд Леона скользил по моему лицу достаточно долго. Я успела передумать все варианты ответов и даже еще кучу сценариев развития события, когда кошак ответил:
— Действительно, жалко портить такую красоту, хотя я в своем мастерстве уверен. Но кто я, а кто мать-природа, правда? Я тебе помогу, но не просто так. Ты будешь на меня работать, по рукам?
— За проживание и еду?
— Я что, похож на тирана и деспота? У тебя будет зарплата. Только жить для прикрытия нам придется под одной крышей. Согласна?
