они подобны ядовитым цветам, чей облик обычно привлекает внимание красотой. Если я одна из них, есть ли у меня и другие их черты? Проявятся ли они?
Мы с Элли тайком выбираемся из дома, закрывая входную дверь с тихим щелчком. Я натягиваю широкополую шляпу Элли на волосы, заправляя под нее кончики ушей.
– Вот, – говорит она и протягивает мне большие солнцезащитные очки. – На всякий случай.
Я бросаю ей ключи от своего джипа, и она не возражает. Если нас остановят, одного полицейского будет достаточно, чтобы попросить меня снять очки. И кто знает, что произойдет тогда. Когда была маленькой, я смотрела фильм о русалке, которую поймали в ловушку и изучали. Ее держали в таком маленьком аквариуме, что она едва ли могла вытянуться во всю длину своего тела. Смертные любят сверхъестественное – до смерти боготворят подобное. Эмма ненавидела этот фильм до того, как мы окончательно потеряли ее. Теперь мне кажется, что она принимала его слишком близко к сердцу.
Джип глохнет, когда Элли поворачивает ключ зажигания, что кажется дурным знаком. Но он всегда не хочет заводиться. Она вновь пытается завести машину, и двигатель оживает. Как только машина трогается с места, я открываю окно. Свежий воздух обдувает мое лицо.
Там, где наша грунтовая дорога пересекается с шоссе, Элли сворачивает налево, на юг. Семнадцатое шоссе тянется вдоль побережья, разграничивая береговую линию с одной стороны и дикие заросли дубов и сосен – с другой. Примерно в десяти минутах езды от города мы съезжаем на небольшой насыпной полуостров. Из-за скал и бурного течения пляжи на этом острове не пригодны для купания, из-за чего здесь довольно немноголюдно. Мы осторожно опускаем крышу, а затем едем по одной из объездных дорог вокруг острова, чтобы вдохнуть соленый воздух. Я натягиваю шляпу чуть ниже и закрываю глаза. Теплые лучи ласкают мои щеки, а океанский бриз приносит облегчение. Летнее солнце словно взывает ко мне, умоляет меня остаться. Но, несмотря на то что миновала всего неделя, я чувствую, как лето ускользает от меня, как будто в этом году я не смогу им насладиться в полной мере. Эта поездка, ветер, треплющий мои кудри, солнце, расцеловывающее участки кожи, до которых может дотянуться, – все, что я получу.
– Лучше? – спрашивает Элли.
Я одариваю ее скромной улыбкой.
– Я буду в порядке, – говорю ей. – Я так устала от разговоров о себе. Ты в порядке? Грэн была не совсем… деликатна с тобой, раскрывая правду.
Элли не хотела говорить ни о своих родителях, ни о том, что она на столетие старше меня. Но поскольку я объявила себя королевой Отрицания, и ее винить за это не могу.
Она пожимает плечами.
– Это так странно. Я всегда считала, что мои родители умерли. А потом появляется совершенно новая информация, и они по-прежнему мертвы, но уже куда дольше. Странная, путешествующая во времени смерть. – Она хмурится. – Не знаю даже. Это печально, но грустить ведь вполне нормально.
Я морщусь.
– Мне так жаль, Эль. Я даже не представляла…
– Я не сержусь на Грэн, – говорит она, кинув на меня строгий взгляд. – Знаю, ты бы этого хотела.
– Я… я не хочу, чтобы ты злилась на Грэн, – заикаясь, произношу я. Она бросает на меня еще один взгляд, говорящий о том, что я сейчас несу полнейшую чушь. Я закатываю глаза. – Но как ты можешь оставаться спокойной?
– Я имею в виду, что понимаю, почему она солгала, у нее, похоже, действительно не было выбора. Она была вроде как… на подхвате, я думаю. – Эль улыбается сама себе. – Кроме того, она никогда за все это время не выдавала себя за того, кем не является. Или ты хочешь сказать, что с детства считала Грэн милой? – добавляет она, посмеиваясь.
Я фыркаю.
– Нет. Грэн никогда не была милой. Но я не уверена, можем ли мы ей доверять. Пока еще нет.
– Справедливо. Но она все та же прежняя Грэн.
Она может расслабиться, если хочет. Именно поэтому у нее есть я.
Я сдвигаюсь на своем сиденье, прислоняя голову к подголовнику.
– Все в порядке, – говорю ей. – Как только разберемся с этой чертовой магией, мы оставим все проблемы позади.
Элли прикусывает губу и не отвечает. Она думает, я ошибаюсь, делая вид, что все снова может вернуться на круги своя, – самая нелепая форма отрицания. Но она молчит, и я тоже. Я все устрою, сделаю так, чтобы мы снова оказались в безопасности. Я знаю, что смогу.
Я засыпаю где-то рядом с побережьем, солнечные лучи сверкают на воде, как бывает ранним утром. Я вспоминаю, что нахожусь на улице, только когда ударяюсь лбом о стекло из-за кочек на нашей подъездной дорожке. Открыв глаза, начинаю жалеть, что не могу остаться спать на подъездной дорожке и мне придется тащиться в дом. Коричневые и зеленые деревья снаружи немного размыты, даже когда джип тормозит. Маленькое белое кольцо мелькает слева от машины, появляясь и исчезая из поля моего зрения, и в глубине сознания всплывает какая-то легенда.
– Давай, спящая нечеловеческая девочка, – говорит Элли, заглушая машину и открывая свою дверь. Кольцо снова появляется, и понимание обрушивается на меня, как галлон ледяной воды, выплеснутый на голову.
Элли выскакивает из машины, и я выкрикиваю ее имя, а может, просто кричу, – не знаю. Но я не успеваю помешать ее ноге коснуться земли и приземлиться прямо в центр кольца из поганок. И менее чем через секунду она исчезает.
Глава пятая
Грэн находит меня на улице, мои руки глубоко погружены в разрытую почву, а слезы застилают глаза и стекают по щекам. Мои вопли приобрели первобытный и гортанный отзвук.
– Фэй, – умоляет тихо она, успокаивающе поглаживая мое плечо.
Я срываюсь и кричу на нее:
– Они забрали ее! – Я сердито указываю пальцем на круг грибов, которые сохранила в целости, несмотря на желание вырвать их из земли и сжечь. Я знаю чертовы правила. Наизусть выучила.
А Элли – нет.
– Ты не… – голос Грэн срывается. – Так ты ничем не поможешь ей, – продолжает она. Имеет в виду дыру, которую я вырыла в центре кольца, словно через него собиралась вытащить Элли обратно за кончики пальцев. Как будто это Огненное болото, а я – Ужасный Пират Робертс. Но мы не в фильме. Мы в гребаной сказке о фейри.
– Ну разумеется, нет! – выкрикиваю я. В моих словах сквозит желчь, но злость направлена не на нее. Она это знает. И не отшатывается от меня. Близкое, ноющее чувство давит на мою кожу, умоляя вырваться наружу, быть хоть как-то использованным. Но я не знаю как. Не знаю что делать.
Грэн хватает меня, неистово орущую, за руки и притягивает к своей груди. Она удерживает меня, пока крики не перерастают в истошные рыдания,
