в Священный Город.
– Вот именно! – второй человек повысил голос, что-то стукнуло в стену, обрывая его возмущение, – будто ударил меч. – Она юджон-ёнг, вам прекрасно известно, чем это может грозить всем нам!
– Она, – зашипел Нагиль, – всего лишь женщина, которой нужна помощь.
– Пусть японцы ей помогают, – возразил человек.
Раздался визг – так по дощатому полу скрипели ножки тяжёлого стула.
– Японцы убьют её, – ответил Нагиль. – Вот это мне прекрасно известно.
Йонг вовремя зажала рот руками, и испуганный вздох не успел слететь с губ и выдать её. Побег, мысли о котором она отодвинула на время, понадеявшись на каких-то чосонских воинов, снова замаячил яркими перспективами у неё перед носом. Да, сбегать одной и бродить по неизвестным лесам – плохая затея, но оставаться здесь, когда в любой момент её могут выгнать из лагеря или сдать японскому генералу, или убить – куда более пугающая возможность.
– Я понимаю твои опасения, – сказал ничего не подозревающий о лишних ушах Нагиль, – но решение своё менять не собираюсь. Она всего лишь женщина, Чунсок.
Чунсок выругался – снова неизвестные Йонг слова распороли воздух, точно хлыст, – и дверь перед её лицом резко распахнулась, являя взмыленного стражника. Он уставился на Йонг разъярённым взглядом, в котором ни злость, ни яростная враждебность больше не прятались за вынужденной скованной вежливостью.
– Что вы здесь делаете? – процедил он. Йонг отняла руки от лица и попыталась выпрямиться и стать перед ним выше, насколько хватало смелости.
– Подслушиваю, – честно призналась она.
За спиной Чунсока показался Нагиль – не злой, как его помощник, а удивлённый. Так смотрел пойманный с повинным человек, которому было что скрывать.
– Чунсок, – сказал он, не сводя глаз с Йонг, – хаша [27].
Стражник задел Йонг плечом, когда проходил мимо, её повело на негнущихся от испуга ногах и толкнуло прямо на Нагиля. Тот придержал её за плечи и тут же разжал руки. Чогори на Йонг нагрелась, такими горячими были у него пальцы.
– Проходите… госпожа.
Все, что Йонг планировала сказать ему прямо в лицо, померкло перед невольно открывшейся ей правдой – или тем, чем обязаны были стать подслушанные речи, – и теперь она расхотела говорить с капитаном. Но обрывок разговора не рисовал ей всей картины, и Йонг подавила в себе нерешительность. Она шагнула в комнату, услышала скрип закрывающейся за собой двери, шаги Нагиля – тот обошёл её, пригласил сесть на стул перед широким столом, заваленным картами и оружием.
Йонг села с абсолютно прямой спиной, покосилась на лезвие кинжала, торчащее из-под старых бумаг.
Никто не обязан был помогать ей. Никто, кроме сонбэ, что привёл её в этот Чосон, не нёс ответственности за жизнь Йонг, да и она никого не просила. Только Мун Нагиль, капитан целого войска, пообещал ей возвращение в родной мир, а теперь сидел напротив и смотрел на неё из-под полуопущенных век и, кажется, даже не дышал.
– То, что вы слышали… – начал он, и Йонг подалась к нему всем телом.
– Правда? Это правда?
Нагиль резко выдохнул, висящие под потолком амулеты зашевелились, будто в комнату проник ветер, зазвенел колокольчик с двумя камешками в углу над столом.
Йонг прикусила губу, чтобы не заплакать. Никакой истерики перед капитаном драконьего войска, только не сейчас, когда ей в спину дышит отнюдь не радужное будущее.
– К сожалению, правда, – ответил Нагиль. Йонг изумлённо воззрилась на капитана: она-то думала, он станет всё отрицать.
– Что случилось, вы хотите выгнать меня? – спросила она. Нагиль покачал головой. – Ох, не пытайтесь даже… Я сама уйду, просто укажите мне дорогу до чёрной дыры, до этих ваших врат в Священный Город!
– Вы не сможете добраться до них самостоятельно, путь туда пролегает через северное нагорье, – Нагиль повысил голос, прерывая Йонг, она замерла и поджала губы. Обида засвербела в носу и в горле. – Простите, – добавил он чуть тише. – Ваше возвращение в Священный Город откладывается. Ненадолго.
Йонг нахмурилась, стиснула складки чогори, почти закрывающей полами её дрожащие колени.
– Почему?
Её отдадут японцам. Повесят в центре двора. Сделают из неё кисэн и заставят танцевать по вечерам перед уставшими воинами.
Даже если капитан защищал Йонг, у его воинов было иное мнение, и не все из них были так же добры и милостивы. Она забыла о людской подлости – и теперь поплатится за это жизнью или честью. Или и тем, и другим.
Нагиль, должно быть, высмотрел у неё в глазах зарождающуюся панику, потому что побледнел, приподнялся с места, задевая бумаги на столе перед собой – под ними сердито зазвенели клинки, и Йонг вздрогнула.
– Уверяю вас, мы не желаем вам зла, – сказал он, выдохнув это в лицо Йонг; пахнуло затхлым дымом, будто он курил. – Несмотря на слова Чунсока, в моём лагере никто не причинит вам вреда, это я могу гарантировать.
– Неужели? – слабо запротестовала Йонг. Нагиль уверенно кивнул.
– Даю слово.
Вновь задребезжали развешанные по периметру комнаты амулеты. Йонг смотрела в лицо Нагилю и совсем ему не верила.
– Тогда почему я не могу вернуться домой? – спросила она шёпотом.
Нагиль сел обратно на свой стул и опустил голову.
– Потому что врата закрылись, – наконец ответил он. – Вы назвали их чёрной дырой, и сегодня утром она исчезла.
* * *
– Каждый раз Бездна открывает Глаз в разных местах. Их невозможно предугадать, но наша шаманка может сделать предположение, спросив совета у духов, и тогда мы…
– Остановитесь.
Йонг вскинула руку, прерывая Нагиля. Тот понимающе умолк, сидящий рядом с ним воин завозился на стуле, скованный не то простой неловкостью, не то виной за то, что помочь сейчас не может ничем. Хотя с чего бы ему рваться на помощь какой-то оборванке из другого мира…
Воина звали Вонбин, это он указал Йонг дорогу к капитану. Он выглядел моложе Нагиля и сильно моложе Чунсока и пришёл на зов своего командира, едва тот позвал. Рассерженный Чунсок исчез где-то на тренировочном поле позади капитанской казармы, и теперь до Йонг доносились скрип тетивы, свист рассекающих воздух стрел и глухой стук, с которым те впивались в мишень.
Йонг покосилась на Вонбина, отметила его краснеющие скулы. Ему и двадцати не было…
– Вонбин, да? Что-то, конечно, есть в тебе похожее [28], – произнесла Йонг, отвлекая себя от нарастающей волны паники, грозящей прорвать все заслоны внутри неё и затопить собой каждую клетку тела. Нагиль свёл брови к переносице, покосился на Вонбина и вновь обратил взгляд к Йонг. – Моя мама с ума сходит по Вонбину, но он чем старше, тем грубее становится, а мне больше
