- Вот, возьмите! – протянула я качественную работу.
- Видишь, старается! Ну, пойдем мы! А я за формой каждый день приходить буду! На примерку! – пригрозил мне констебль. – И участок свой сюда пришлю! И попробуй мне только закрыться! Приду, увижу, что взялась за старое! За старое, за молодое, за большое и за маленькое! Ыыых! …
И мне погрозили пальцем.
Дверь закрылась, а я посмотрела на треснувший потолок.
- Неужели ты меня услышала? – выдохнула я, радуясь тому, что в тюрьме у меня появились важные знакомства!
Время уже поджимало губы, словно старая кокотка, и осуждающе намекала, что опаздывать на свидание с деньгами нельзя!
Я бросилась к себе в комнаты, выгребла всю косметику покойной мадам Пикон, которой со мной расплачивалась горничная и улеглась в ванну.
- Больше времени, больше денег, - мечтала я, танцуя перед зеркалом в волшебной маске для лица. «Снимает усталость после бала! Лицо свежее и молодое!».
Через час приготовлений в бедной комнатушке стояла красавица в перчатках и туфлях. Ее лицо было скрыто кружевной повязкой. Пухлые алые губы на идеально бледном лице сладострастно требовали поцелуев.
И тут меня осенило. У меня нет кареты! А в таком платье никак нельзя бегать по улицам!
- Где же мне раздобыть карету… - задумалась я, глядя на свое отражение в зеркале. О, нет, это была уже не замученная жизнью швея, а роковая красавица с золотыми волосами, собранными в кокетливую прическу.
- О, нет, - выдохнула я, понимая, что забыла о самом главном!
15.1
Я быстро переоделась, схватила накидку и бросилась на улицу.
Фонари в нашем Тупиковом переулке горели через один, повышая уровень преступности в разы. Это было то самое место, в котором уровень преступности рос, мужал, крепчал и набирался сил. На таких улочках карманники срезали кошельки у карманников, а грабители грабили других грабителей.
Перебежав через дорогу, я взбежала по мраморным ступеням, видя яркий розовый свет, который падал на алтарь.
- Дитя мое, - послышался ласковый голос и звон монет. Я сначала не поняла, откуда он доносится, но потом повернулась и увидела Бесподобного Елауария с ружьем в руках. А перед ним на коленях стоял и трясся огромный детина, выворачивая карманы. На полу валялся острый нож и неподвижный, явно не подающий ни надежд, ни признаков жизни, товарищ.
- Спасибо вам, добрый человек, - умиротворенно – ласково произнес бесподобный Елауарий, не сводя с несчастного дула, пока огромная дрожащая рука искала что-то в карманах и вытряхивала на пол. – За столь щедрые пожертвования на нужны часовни. Да благословит вас богиня любви! Наша часовенка очень нуждается в пожертвованиях. И ваш щедрый дар будет замечен богиней. Я так понимаю, что пожертвование анонимное? Да?
- Д-д-да, - сглотнул бандит, косясь на мертвого товарища.
- О, тогда это вдвойне бесценно. И очень благородно с вашей стороны. Приходите еще!, - ласково продолжил Бесподобный Елауарий, целясь в бандита.– Сразу видно, что сердце у вас доброе. И слева.
- Это все, что у меня было! – заныл бандит.
- Ах, вы отдали последнее, - умиленно произнес Бесподобный Елауарий. – Что ж! Это делает жертву куда более ценной! Благодарю вас, и ваше доброе, пока еще бьющееся, сердце.
Я отошла в сторону, видя, как бедняга срывается с места и бежит к дверям. Мне даже не удалось разглядеть его лицо!
- Приятно, когда прихожане помнят о богине и днем, и ночью, - заметил Бесподобный Елауарий, пересчитывая деньги, которые поднял с пола. – Что ты хотела, дитя мое? Рассказывай! Бесподобный Елауарий сегодня собрал много пожертвований, за счет добрых людей.
- Мне нужна карета, - прошептала я, глядя в яркий свет. – Вы не знаете, кто может мне помочь?
- Ах, карета! Одну минуточку! Вот, подержи! – мне в руки дали ружье и направили в сторону тела.
- Если этот добрый прихожанин шевельнется, то будь так добра, сделай его «ухожаниным», - погладил меня по плечу Бесподобный Елауарий, идя к маленькой дверце.
Я стояла с ружьем и терпеливо ждала. Тело шевелилось, и у меня отлегло от сердца. Он был еще жив. Наконец-то в темноте послышались меленькие шажочки, а я повернула голову.
- Дитя мое, выйди на улицу. А я пока посмотрю, что завещал посмертно храму этот добрый человек, - улыбнулся старик, беря ружье.
- Так он еще жив… - заметила я, глядя на то, как ловко Бесподобный Елауарий перезаряжает ружье.
- Но завещание на то и завещание, что его составляют еще при жизни, - вздохнул Бесподобный Елауарий, а я вышла из храма.
Холодный ветерок сдувал с меня капюшон, как вдруг я услышала цоканье копыт по брусчатке. Передо мной стояла черная карета.
- Видишь, богиня любви способна творить чудеса! – послышался сзади умиленный голос Бесподобного Елауария.
Кучер соскочил с козел и подошел к нам. Он внезапно пошарил по карманам и достал мешочек с деньгами, которые тут же протянул Бесподобному Елауарию.
- Молитва и немножечко связей. Но в основном молитва! – тут же заметил Бесподобный Елауарий.
- Не может быть! Карета! – выдохнула я, глядя на черную и очень презентабельную карету без каких либо опознавательных знаков. На ней не было ни герба, ни вензелей. Она была черной, прямо как у тайной канцелярии.
- Он будет тебя возить, - похлопал кучера по плечу Бесподобный Елауарий. – Это двоюродный племянник моей тетушки по линии матери соседа его бабушки… В общем, он человек надежный! Я его еще вот таким помню!
И Елаурий показал полметра от земли и улыбнулся.
- Помню, ручки ко мне тянет, кряхтит, что-то бурчит… В общем, пить он никогда не умел, - вздохнул Бесподобный Елаурий. – Я его на плечо и сюда! В храм! С тех пор он свадьбы возит. Уж куда возит – не знаю. Но еще ни одна не вернулась. Я его спрашивал, но он молчит.
- А он никому не скажет? – спросила я, с опаской глядя на кучера. – Мне нужно так, чтобы никто не знал.
- Он глухонемой, - похлопал по плечу кучера Бесподобный.
- А как же я объясню ему, куда ехать? – спросила я, с удивлением глядя на кучера.
- Но очень понятливый, - похвалил кучера Елауарий.
- Тогда я мигом! – обрадовалась я, понимая, что время уже поджимает!
Влетев на второй этаж, я быстро переоделась, поправила прическу и сбрызнулась духами, которые надежно спрятала.
Через пару минут я была уже возле кареты, вокруг которой ходил Бесподобный Елауарий.
- Ружье под сиденьем. Заднее окно открывается! Под сидением лежат склянки с зельями тумана, - вздохнул Елауарий, пока я забиралась в карету.
Сомнения терзали меня, а я вцепилась в худенькую руку Бесподобного Елаурия.
- Понимаете, я бы хотела исповедаться, - прошептала я, сглотнув. – Заранее. Я просто еду… забирать деньги, которые … как бы нечестно…
- Грабить что ли? – спросил он глядя на меня.
- Ну, если можно так сказать, - заметила я, поражаясь, как решилась на такое. Но отступать было поздно. – Мужа… Это большое преступление в глазах богини любви?
- Грабить собственного мужа на деньги – это страшное преступление, дитя мое! – похлопал меня по руке Бесподобный Елауарий. - За него в приличных семьях дают пару дней строго постельного режима.
- Погодите! – дернулась я, понимая, что не сказала, куда ехать. Я вышла их кареты, подобрала платье и направилась к кучеру. Бесподобный Елауарий смотрел на меня с неизменной улыбкой.
- А он поймет, куда нужно ехать? Он же все-таки глухонемой, - заметила я, пытаясь на пальцах объяснить, где находится заброшенная мануфактура. На меня смотрели очень понимающие глаза.
- Он чующий! – улыбнулся Елауарий.
- Чующий? – спросила я, глядя на кучера снизу вверх.
- Задницей! Все, садись! Он, кажется, понял! Да пребудет с тобой богиня любви! – послышался голос Бесподобного, когда я села в карету. Карета тронулась и поскакала по ночным улицам города.
15.2
Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мне казалось, что прошло уже сто лет, как я не ездила в каретах. А теперь, я снова чувствовала себя Вильгельминой Анной Генриэттой.
