Потянулась на кровати, разминая затекшую шею, потом растерла руки и решила немного походить по комнате — для лучшего усвоения материала.
Итак, что мы имеем? Впервые о магии узнали в конце шестнадцатого века, когда случился дворцовый переворот и всю царскую семью пытались уничтожить. Почти удалось. Ни царь, ни его жена, ни их дети не выжили. Спасся лишь самый младший — Дмитрий…
Если верить написанному, мальчишку пытались заколоть, но лезвие его даже не коснулось. Якобы его спасла магия воздуха, заключив в непроницаемый кокон. Одной лишь попыткой заговорщики не ограничились. Устроили поджог — и снова маленький Дмитрий уцелел. Ядом поили — по-прежнему мимо. Пытались даже повесить, но негодяям помешало чудо: по всей Руси зазвонили колокола, сами собой, словно зачарованные. Дар Дмитрия окончательно раскрылся, и все несостоявшиеся убийцы отправились в братскую могилу. Тот звон в народе прозвали Божественным, а чудесное спасение малолетнего царя — высшей волей провиденья.
Этот мир, в отличие от моего, с Лжедмитриями знаком не был. Прямой потомок Рюриковичей и по сей день правит. Живет себе припеваючи, не болеет и не чихает.
Но это все лирика. Так, немного инфы для общего развития.
Единственное, что меня интересовало, — это магия.
Дмитрий стал первым императором с пробужденным даром. Многоликий одарил его магией жизни и смерти, другими словами — магией равновесия, присовокупив к этому подарку умение управлять всеми четырьмя стихиями сразу.
Нехило, да? С таким раскладом у убийц попросту не было шансов…
Вот интересно, а нынешние императоры обладают такими же выдающимися талантами?
— Не обладают, — фыркнул Чет, а я удивленно на него воззрилась.
Он что же, мысли мои читает?
— Ты спросила — я ответил.
Я облегченно выдохнула. Еще не хватало, чтоб недолис копался у меня в голове.
— Таких, как Дмитрий Справедливый, по пальцам одной лапы можно пересчитать. Причем не только на Руси-Матушке, но и по всему миру.
— Помню, читала. Всплеск силы произошел не только в России, магия пробудилась по всему миру.
— Из живых ныне колдуний и колдунов четырехгранным даром не обладает никто, — с уверенностью профессора из какого-нибудь всемирно известного университета заявил аджан. — Обмельчали правители. Не та уже рыбка в земном океане, совсем не та…
С этим разобрались. Идем дальше…
Правители считались наиболее одаренными. Дальше шли те, кто так или иначе исторически состоял с ними в родстве. Конец шестнадцатого века и начало семнадцатого ознаменовались объединением всех религий в одну — истинную веру. А спустя два века появились хаоситы…
Вот эти личности были весьма загадочны, а оттого интриговали не меньше, чем среднестатистические колдуны. Они поклонялись смерти. Этакие прошловековые эмо. Или готы… Я в субкультурах не сильно разбиралась, но почему-то именно так представляла этих чудаковатых магов. Отщепенцы и бунтари, они верили в другого бога, именуя его просто и без изысков, — Хаос.
Верили и вроде как по сей день верят, что смерть сильнее всего сущего.
Несмотря на гонения, искоренить веру в Хаоса не удается. Его приспешники не гнушаются ни жертвоприношениями, ни кровавыми ритуалами. Надо было сразу с ними разобраться, еще когда сумасшедшие являлись лишь мелким культом, но сильные этого мира не придали им значения, не оценили масштабы проблемы, и теперь их потомки имеют то, что имеют: заразу, распространяющуюся по всему миру. Набеги, столкновения, заговоры и перевороты… История этой Земли помнила немало трагедий.
Мда.
— Значит, магия убывает? — пробормотала я. — Раз ваши правители больше не могут похвастаться небывалой мощью. Да и у простых людей сверхъестественных способностей не наблюдается, только родовитые могут козырять магической силой или хотя бы ее искрой.
Собственно, об искре. Оказывается, и такое бывает: полноценного дара человек может и не иметь, зато его дети будут магами. И тут уже как повезет: или совсем посредственными, или хотя бы средненькими.
Пустышки же не обладали даже искрой.
— Может, люди стали другими? — в свою очередь философски изрек хранитель.
— Хочешь сказать, люди стали не достойны милости Многоликого?
Аджан ничего не ответил, впрочем, ответа и не требовалось. И так все ясно.
Я зевнула, посмотрела на оставшиеся две книги: начать сейчас или все же поспать?
Будить меня все равно придут не раньше полудня…
— Спать, — решила я и снова зевнула.
— Спрятать не забудь, — напомнил Чет, покосившись на прочитанное и непрочтенное, и сразу исчез.
Интересная способность, тоже такую хочу: появляться и пропадать когда пожелаешь.
Книги я спрятала под кроватью и только после этого легла спать. Уснула моментально. День выдался — врагу не пожелаешь.
Андрей Воронцов
Он не хотел прощаться с холостяцкой жизнью: ни завтра в храме, ни сегодня в кабаке на Пятницкой. Андрей считал, что поводов для веселья у него нет, но Шуйский с компанией придерживались другого мнения.
Тем лишь бы напиться, а повод зачастую не имел значения.
— Ты чего такой нахмуренный? — приобнял его за плечо Белевский, а потом ободряюще по нему хлопнул. — Смирись, Андрюха, и ни о чем не жалей! Радуйся, что хотя бы не косая и не кривая. А что пустышка… Дак, может статься, пытка долго и не продлится. Говорят, княжна слаба здоровьем, и в твоем случае это просто здорово! — закончил он и пьяно расхохотался.
Решив, что с заданием утешить друга справился, Михаил Белевский отвернулся и с чистой совестью сосредоточился на восседавшей у него на коленях дородной девице, без малейшего стеснения позволявшей себя целовать и тискать.
Андрей оглядел полутемное, прокуренное помещение и поднялся. К хмельному почти не притронулся, и еду оставил без внимания. Он не был поклонником таких вот попоек, но изредка позволял себе расслабиться, а сегодня…
А сегодня находиться дома было просто невозможно, потому и поддался уговорам Шуйского. Непрекращающиеся причитания матери и язвительность Анны раздражали. И если сестре он мог велеть умолкнуть, то проявить грубость по отношению к княгине никогда бы себе не позволил.
Даже стало немного жаль Софью. Заклюют ведь…
Хотя, с другой стороны, это еще вопрос, кто кого будет клевать: они или она. Девица оказалась с характером, из-за чего Андрей невольно то и дело возвращался мыслями к их последней встрече. Дерзкая пустышка? Таких ему раньше видеть не приходилось.
— Куда это ты собрался? — окликнул его Соболев, огневик со взрывным характером, известный любитель покутить, заметив, что Андрей ищет глазами выход. — Воронцов, да стой же ты, каналья! Мы ведь только начали!
— Мне нужно на воздух. А за каналью можно и на дуэль, — холодно бросил князь, и запала у Соболева мгновенно поубавилось.
Воронцов слыл метким стрелком и еще не проиграл ни одной дуэли.
Не оглядываясь, Андрей стал пробираться к выходу. От дыма и чада оплавленных свечей зал казался еще темнее, а сидевшие за длинными столами люди — черными тенями.
— Я поговорю с ним, — сказал друзьям Шуйский и отправился следом за женихом.
Только оказавшись на улице, князь вдохнул полной грудью. Мимо по мостовой прогромыхала коляска. Жаль, что была занята, иначе бы забрался в нее и умчался прочь от тех, что когда-то были ему друзьями.
Если с Игорем Андрей поддерживал дружбу, потому что был вынужден, то Шуйского, Белевского и Соболева считал теми, на кого можно было положиться.
Зря.
Их, как оказалось, его женитьба на пустышке веселила. Ни в одном он не увидел ни сочувствия, ни сожаления.
— Не обращай на идиотов внимания, — тихо сказал приблизившийся к нему Шуйский. — Сами не понимают, что несут. Я вытащил тебя из дома, чтобы ты развеялся. И в мыслях не было над тобой насмехаться.
Андрей мрачно усмехнулся:
— Развеяться не получилось. И даже если сейчас напьюсь, проблемы это не решит. Только хуже будет.
