Футляр с запасными очками. Коробочка с контактными линзами. Контейнер и раствор для них. Розовая помада. Маленькая аптечка с лекарствами и мамины настойками. Документы, табель успеваемости за прошлый семестр.
— Маргарите нельзя оставаться тут! Если она не уйдет с нами, то за ней придут совсем иные структуры. Пожалуйста, не усугубляйте ситуацию!
Томик «Убить пересмешника» и музыкальная шкатулка. Старая тетрадка с принцем Каспианом на обложке. Больше в маленький розовый чемоданчик не влезет. Капитан Горн обещал взять у меня список и привезти еще вещей.
Можно ли верить их обещаниям? Можно ли верить хоть кому-то из них?
Я села на кровать и оглядела комнату в последний раз. Слез уже не было. Только лишь чувство пустоты и ощущение, словно из меня вырвали без анестезии кусок мяса, заклеили рану пластырем и приказали как-то существовать дальше.
Мне хотелось запомнить абсолютно все, удержать в памяти хотя бы частичку памяти о доме. Я вглядывалась в каждую, даже самую маленькую деталь.
Бумажные светящиеся звездочки на потолке. Гирлянды на стенах. Туалетный столик, где рядами стоят помады, флакончики с лаками для ногтей. Письменный стол, на котором разбросаны тетрадки и учебники. Виниловый проигрыватель и стопка пластинок. Платяной шкаф.
— Маргарита сама высказала желание отправиться с нами. Все происходит по ее воле.
Рири больше не имеет права на желания. Если бы она правда могла что-то решать, то выгнала бы всех этих людей из дома и заперлась там, укрыв родителей и себя.
Элина вошла в мою комнату без стука, виновато заглядывая мне в глаза. Мне стало тошно от ее заискивания передо мной.
— Крошка, пора, — тихо произнесла она.
Я затянула потуже шнурки на черных кроссовках, одернула водолазку в тон им, расправила стрелку на клетчатых брюках и накинула серый плащ поверх. Принцесса молча наблюдала за мной, хоть ее губы и подрагивали, словно она хотела разразиться очередной пафосно-лживой речью. Я молила Бога, чтоб она продолжала молчать.
Господь был удивительно глух в тот вечер.
— Я ничего не могла поделать! — шепотом, озираясь по сторонам, воскликнула она.
Мне захотелось швырнуть в нее чем-нибудь тяжелым.
— Разумеется, — процедила я.
Элина попыталась дотронуться до моего плеча. Я отшатнулась и посмотрела на нее своим самым грозным взглядом.
— Рири, все это очень странно! — продолжала она капать мне на мозги. — Твой заряд и магия… Возможно, произошла ошибка…
Я выпустила воздух через зубы, проглотила слезы и прошептала:
— Почему ты тогда ничего не сказала им? Ты стояла и смотрела, как меня мешают с грязью!
Элла сделала шаг назад, осторожно поднимая ладони вверх:
— Да, возможно, так все и выглядело со стороны. Я и правда несколько растерялась, но пойми, тогда лучшей позицией было выжидание и…
— Ты что, меня боишься? — вдруг дошло до меня. — Думаешь, я сейчас разозлюсь и порву тебя на куски, как того монстра?
— Ну что ты! — бросилась оправдываться та. — Вовсе нет…
— Неужели?! — рявкнула я, сделав резкий прыжок в ее сторону.
Она отпрянула назад, закрыв себя руками и засияв, как гребаная рождественская елка.
Я издала смешок и взяла ручку чемодана со словами:
— Так и думала. А теперь мне пора идти прощаться с родителями, которым нельзя будет меня навещать. Как же мило, что в лицо мне этого никто не сказал.
Запахнув плащ и еще раз проглотив слезы, свыкшаяся со вкусом горечи во рту, я быстрым шагом покинула свой маленький уютный мирок.
***
— Малыш, неужели все, что говорят эти люди — правда? — бросилась ко мне мама. — Что за печать Зла?
Я пообещала себе держать лицо перед родителями и не срываться в истерику, чтобы никому из нас не делать больно. Но красные заплаканные глаза мамы и отчаянный, полный ужаса, взгляд папы окончательно выбили меня из колеи.
— Не знаю… — прошептала я сквозь слезы. — Ничего не понимаю!
Папа обнял нас обеих и заговорил тем самым твердым и уверенным тоном, каким всегда успокаивал меня или ее, когда дела шли плохо:
— Я возьму номер телефона директрисы этого, прости Господи, пансиона и не слезу с нее, пока она не заверит нас с мамой, что с тобой все хорошо.
— Связь между измерениями работает абы как, — вмешался капитан Горн, — возьмите мой номер, я улучшил свою панель, клянусь всегда быть на связи.
Как я потом узнала, он был старше меня на четыре года, но держался так степенно и уверенно, что у меня и в мыслях не было называть его просто по имени. Он тоже мало что сказал во время этой чертовой регистрации, но успокаивал меня как мог и пытался хоть немного облегчить мое положение. А еще Капитан совершенно искренне, без тупого показушничества попытался осадить того…
Придурка.
О, невидимые читатели, запомните это лицо. Оно еще не раз появится на страницах этого дневника. Здоровая ли это фигня, что я вижу его, каждый раз, когда закрываю глаза?
Лучше об этом не думать.
Исполинского роста. Худой как палка, но удивительно рельефный для своего телосложения. Белый как снег: кожа, волосы, даже губы словно обескровлены. Только лишь темно-синие глаза горят как газовое пламя.
Черт, даже его имя отпечаталось в моей памяти как клеймо.
Алан.
Мое имя он запомнил не с первого раза.
Все время нашего разговора с Капитаном, он стоял поодаль вместе с другим парнем, который напичкал меня долбаными седативами. Тот был ростом пониже и крепче, светло-русый и серыми глазами, все время бросал на меня взгляды, словно пытался найти на мне опознавательный знак «Не влезай - убьет». А Придурок меня не замечал. Смотрел словно сквозь пустое место.
Поверьте, его поведение в тот вечер было лишь вершиной айсберга из всей истории нашего… Знакомства.
Возможно, вас интересует, почему я не описала моего благодетеля на тот вечер. Просто дело в том, что память о нем омрачена весьма прискорбными обстоятельствами.
А конкретно — кровью.
Простите за спойлеры.
— Я передам все ваши требования госпоже Клариссе, — твердил Капитан одно и то же, делая пометки в чем-то, напоминающем планшет. — Буду отвечать за вашу дочку головой.
— Уж постарайтесь, молодой человек, — гремел над ним папа.
— Мы надеемся на вас, Адам, — вторила ему мама, — если с нашей малышкой что-то случится, вы будете в ответе за это. Я буду приходить к вам по ночам до самой вашей смерти, если с ней что-то случится. Рири… Вы не понимаете, кто она для нас. Не сможете.
— Я понимаю боль родителя, которого разлучают с ребенком, мэм, — тихо пробормотал Адам.
Мама посмотрела на него и всхлипнула:
— Она — наш подарок судьбы. Наше благословение и награда за годы мучений! А вы… Отнимаете ее у нас!
Она снова разрыдалась. И вся ее боль разом стала моей, обрушившись как лавина. Я прильнула к ней и прошептала на ухо:
— Мамуля, я вернусь вашим Малышом, обещаю тебе!
Мы обе плакали, сжимая друг друга в объятиях и не в силах отпустить. Папа поочередно гладил нас по головам, шепча обрывки слов, потому что сам не мог сдержать слез.
— Господа Прикеры, нам пора, — с огромным трудом произнес Капитан.
Я отлипла от родителей, крепко сжала ручку чемодана и решительным шагом направилась к входной двери. У меня хватило сил только на фальшивую браваду:
— Мама, папа, все будет хорошо!
Ничего никогда уже не будет хорошо.
Когда мы покинули дом и отошли от него на достаточно большое расстояние вверх по улице, договоренность о наручниках вступила в силу. Придурок уже копался в своем чемоданчике, в поиске моих кандалов. На смену пустоте и отрешенности пришел липкий, пронизывающий до костей страх.
Элина в очередной раз попыталась встретиться взглядом со мной, словно отчаянно умоляя поверить ее жалким трусливым оправданиям. Пришлось демонстративно повернуться к ней спиной, чтоб до королевишны наконец дошло.
