что чувствуем в разы сильнее, чем люди. К примеру, когда мы счастливы, то кажется, что вот-вот взорвёмся от этой эмоции. То же самое происходит и с сильной злостью и горем. Поэтому мы со Станом научились передавать сигналы через тактильные прикосновения или просто взгляд, чтобы не забираться друг другу в голову. Это совсем невежливо на самом деле. Мы читаем мысли людей и друг друга только по крайней необходимости. Мы уважаем личные рамки каждого.
— Так хорошо снова обрести нашу связь, Русó, — соблазнительно улыбнувшись, Стан подмигивает мне, продолжая играть с кончиками моих пальцев. Опускаю взгляд на свою руку и улыбаюсь, вспоминая, как часто мы так же играли под столом за завтраком, обедом или ужином. Я старше Стана, но выглядела всегда младше его. Он, как мужчина-вампир, вырос быстрее меня физически и внешне, а женщины развиваются постепенно, без особой спешки. И я всегда воспринимала Стана, как своего самого любимого старшего брата. У меня не было такой связи с моими кровными братьями и сёстрами, как со Станом. Это ещё одна не особо приятная для многих связь. Наша кровь сама выбирает того, кто станет нашим братом или сестрой. Порой этими людьми становятся абсолютно неприятные нам вампиры. Но потом, со временем, необходимость наладить эту связь берёт своё, и это даже физически больно. Это один из способов нашего выживания.
Телефон Стана звонит, и наше особое настроение, которое я так давно не чувствовала, да и сейчас не успела, разрушается. Взгляд друга из затуманенного и полного гармонии становится напряжённым и серьёзным.
— Отец. Мне нужно ему ответить, — недовольно говорит Стан, глядя на экран своего мобильного. — Я выйду на улицу. Ты будешь в порядке?
— Да, всё хорошо, — киваю ему.
Стан секунду внимательно смотрит на меня, словно боится оставить, как будто я исчезну, или меня снова начнёт рвать фонтаном крови, но потом мысленно сдаётся и быстро выходит из паба.
Опускаю взгляд и изучаю пузырьки в своём напитке.
Знаешь, мой друг, как часто я думала, что всё было бы проще, если бы мы со Станом были возлюбленными. Нам бы не пришлось так много страдать. Я видела тех, кто находил своих возлюбленных, и их жизнь, по их словам, менялась. Мои родители всегда несли с собой любовь и доказательство того, что она существует. Они прожили вместе восемь столетий, и ни разу ни одному из них не было скучно. Они ссорились, иногда даже шипели друг на друга, а это у нас высшая степень агрессии, но потом всегда успокаивались и решали все проблемы. Они были вместе и погибли тоже рядом друг с другом. Об этом мечтают люди. Вот о такой любви, но людям ещё сложнее любить, чем нам. У нас всё проще. Наша кровь быстро нам подсказывает, ведь наши возлюбленные это вечные партнёры, от которых не просто так отказаться. От них невозможно отказаться на самом деле, как и игнорировать их. Это физически больно. Это невыносимо, по словам моих родителей. Возлюбленные не только поддерживают друг друга, но и увеличивают силу своих родов. Они объединяют все свои умения, а если это два древних и чистых рода, то сила становится невероятной, но всё же победимой. Иначе бы мои родители были живы. Я…
— Привет, — мои мысли обрываются, и это вызывает внутри меня раздражение. Вскинув голову, я вижу перед собой улыбчивую и милую девчонку с копной тёмно-рыжих волос.
Я вопросительно выгибаю бровь, не понимая, что ей от меня нужно. Конечно, она для меня просто девчонка. Я старая, а ей, по человеческим меркам, около двадцати пяти лет или немного больше. Её полные губы мягко изогнуты в дружелюбной улыбке. Смуглая кожа сверкает при искусственном свете, словно она имеет естественный солнечный шиммер. Раскосые тёмные глаза с интересом смотрят на меня.
— Прости, я такая невежливая, да? Просто не смогла не подойти. Я Наима, — произносит девушка, протягивая мне руку и плюхаясь на стул Стана, стоящий напротив меня.
Я убираю руки под стол.
— Я не люблю людей и общество. Предпочитаю одиночество, — сухо отвечаю. — Прости.
— Ох, — её радость быстро исчезает, и она, тяжело вздыхая, убирает свою руку, которую я так и не пожала. — Это ты меня прости. Здесь так скучно, ты не представляешь. Я увидела тебя с этим красавчиком и знала, что мне нельзя быть такой напористой. Я просто… здесь безумно скучно, а ты моего возраста, и прикид у тебя классный. Вы из Лос-Анджелеса, да?
Я киваю. Боже, она издевается надо мной. Я же сказала, что не хочу ни с кем общаться.
Наима задумывается на секунду, а потом её тёмные глаза снова вспыхивают радостью.
— Круто. Так круто. Я мечтаю поехать туда, где солнце. Здесь, как ты понимаешь, его очень мало, и ещё этот постоянный холод. Бр-р-р. Ненавижу холод.
— Тогда есть ли смысл здесь жить? — безынтересно спрашиваю.
— Увы, должна, — недовольно цокает она. — Здесь мой брат, и он не хочет никуда уезжать, а я как бы за ним присматриваю. Он потерял свою невесту десять лет назад, подростковая любовь и все дела. Его невеста умерла от рака. Он хотел наложить на себя руки, поэтому мне пришлось остаться здесь. Боюсь оставить его одного, хотя он убеждает меня, что всё окей. Но мы то знаем, что это не окей. А также знаем, что наша шлюшка Красотка совсем не красотка. Мне жаль, что твой друг стал её жертвой. Это мерзко. Но туристы клюют на неё. Это же мерзко, да? Я имею в виду, как можно спать с ней? По ней же видно, что она просто шлюха. Она…
— Мне неинтересно, — грубо перебиваю её.
Наима поджимает губы, натягивая улыбку.
— Прости, я такая навязчивая. Но ты… ты моего возраста, а мне редко удаётся познакомиться здесь с кем-то новым. Сейчас не туристический сезон, да и туристы у нас огромная редкость, на самом деле. Мы же в заднице мира живём. Прости, я так много болтаю. Прости, — она искренне переживает за свою болтливость. Милая девочка, но друзья мне не нужны.
— А этот красавчик твой парень или просто друг? Бипер, наш бармен, вы с ним болтали, сказал, что вы как бы пара. И я безумно тебе завидую. Просто ужасно. Он такой красивый и нежный. Такой… просто вау. Он…
Закатив глаза, я поднимаюсь с места и собираюсь
