class="p1">Капли дождя стучат по окнам, по крышам домов, из приоткрытого окна кухни веет свежим воздухом. По кухне разносятся приятные ароматы яичницы с беконом и свежего кофе, вызывающие у Ксавьера слюнки. Желудок урчит, напоминая о голоде.
Масляным, жадным взглядом наблюдает за собственной ведьмой. С тех пор как они перестали прятаться от своих чувств, это слово приобрело особый смысл. Его. Теперь по-настоящему его. Пусть угроза всё ещё висела над их, а точнее, над его головой, но всё это растворялось, едва губы фамильяра касались губ Луны.
Его взор нахально скользит по силуэту своей детки, с жадностью следя за тем, как она готовит. Облизнулся, и будь его воля, он бы послал всё к чёрту — и завтрак и магазинчик с цветами — взял выходной, и лишь наслаждался своей деткой. Они потеряли столько времени, и Ксавьеру хотелось его наверстать.
— Детка, — поднимается со стула и, подойдя сзади, обнимает, устроив подбородок на её плече. Ладони накрывают живот, забираясь под футболку и легонько поглаживая нежную кожу. Выныривать из их мирка в настоящий, где поджидали лишь сплошные трудности, Ксавьеру совершенно не хотелось.
Все фамильяры могли превращаться в людей, кто-то предпочитал звериную сущность, Ксавьер же любил находиться в человечьем обличии. Возможно из-за Луны, так он мог наслаждаться ею ещё больше.
Отношения между ведьмой и фамильяром были под строжайшим запретом, хотя Ксавьер всегда полагал, что, кто как не фамильяр, который привязан к своей колдунье, может стать лучшей парой? Ведь их жизни были настолько тесно связаны, что, казалось, без этого не обойтись. Будто такие союзы были предусмотрены, но испокон веков ведьмы считали иначе. Почему? Он не понимал.
— Если ты не прекратишь, то мы сейчас уроним завтрак, — Луна выныривает из его рук, ловко уворачивается и заглядывает в его глаза долгим, полным любви, взглядом.
Возразить Ксавьер не успевает, его прерывает звонок смартфона. Видит, как брови его ведьмы недоумённо ползут кверху. Пять утра, кто в такое время может звонить?
— Алло, — номер на дисплее незнакомый.
— Твоя помощница, — в телефоне раздался приятный, певучий мужской голос, красивый, неспешный. Он говорит непринуждённо, только вот в его тоне слышались явные нотки угрозы. — Знаешь, она такая забавная. Постоянно жуёт клубничную жвачку и рассуждает о татуировках. Ты знала, что в следующем месяце она собирается сделать большую на бедре? Будет так жаль, если с этим невинным созданием что-то случится.
Элиас. Имя отдалось внутри Луны горьким терпким вкусом, а внутри всё потяжелело. Мэй. Случилось то, чего она так боялась: из-за её действий пострадала помощница, и теперь жизнь волчицы зависела от Луны. Пальцы сильнее сжимают устройство, будто бы это может чем-то помочь.
— Что ты с ней сделал? — голос хриплый от волнения, и это не укрывается от Ксавьера. Краем глаза Луна замечает, как он настораживается, замирает и прислушивается к разговору, на его лице мигом испаряется та наглая, похотливая улыбочка, что была пару минут назад.
— Ничего, — в смартфоне слышится весёлый, беззаботный смех. Кажется, ситуация лишь забавляет собеседника. — Сводил пару раз в кино, в кафе. Забавная, будет грустно причинять ей вред. Ты можешь спасти её, — Элиас смаковал каждое произнесенное слово. — Расскажи мне, где сейчас Жюстин, и найди то, что она украла. Тогда твоя помощница будет в безопасности. Ты можешь ослушаться, тогда последствия будут печальнее. Для всех.
С этими словами Элиас отключился, оставив Луну в смятении.
Повисшая в помещении тишина сейчас казалась такой давящей, гнетущей, а радость от завтрака с Ксавьером мигом улетучилась, оставив после себя лишь привкус горечи и чувство вины. Она подвергла Мэй опасности! Нужно было усилить её охрану, занавесить чарами или в конце концов поселить её в магазинчике или у себя.
— Детка? — встревоженные глаза Ксавьера внимательно следили за каждым её действием.
Она безвольно рухнула на стул, ощущая, как ноги подкашиваются. Воображение рисовало ужасные картины, и как бы сейчас Луна ни хотела их отогнать, у нее не выходило. Чем больше ты пытаешься о чём-то не думать, тем сильнее оно лезет в голову.
Ксавьер опустился перед ней на корточки, осторожно взяв похолодевшие руки Луны в свои и заглянув ей в глаза. Луна выглядела бледной, напуганной, и внутри Ксавьера всё сжалось от беспокойства. Что-то случилось, что-то плохое, и он ни на секунду не сомневался, что это связано с Элиасом.
— Мэй. Она у Элиаса или под его наблюдением, — измученно обронила Луна, сжимая в руках смартфон, так что костяшки пальцев побелели от напряжения. Её серые глаза наполнены отчаянием и виной, от которых Ксавьеру становится всё больше не по себе.
Он скривился. А вот и действия Эддингтона. Долго же он собирался, зато удачно, застав их практически врасплох. Луна ни за что и никогда не допустит, чтобы с головы Мэй упал хотя бы волосок, она скорее подставит под удар себя, чем позволит навредить ей. А он… А Ксавьер был готов на всё ради Луны.
— Нужно позвонить Брэндону и составить план действий, — шумно выдохнул он.
Вампирский выскочка бесил Ксавьера своей излишней манерностью и галстуками на шее, но сейчас фамильяру была нужна его помощь. Луна в смятении, но скоро она отойдёт от шока и захочет сделать какую-нибудь спасительную глупость ради всего мира.
Напряжение в комнате было ощутимым, в воздухе повисла мрачная, гложущая тишина. Брэндон мрачно взирает в окно, деловито сложив руки за спиной. Луна нервно кусает губу, теребя кончиками пальцев край своего любимого оранжевого свитера, выдёргивая из него нитку. Даже Ксавьер сейчас не в силах её успокоить. Она видит, как тот смотрит с затаённой тревогой, а его медовые глаза взволнованно блестят. Теперь нависшая над ними опасность чувствовалась ещё более остро. В гостиную неспешно, плавно входит Эвелина, неся в руках поднос с фарфоровым чайничком, из носика которого тонкой струйкой выходит пар, на небольшом блюдце горка печений, и шоколадные конфеты на тарелочке.
— Что-то твой хваленый план не сработал, — едко замечает Ксавьер, нарушая воцарившуюся тишину, скользнув беглым взглядом по лицу Эвелины с меткой на лбу. Чёрт. А ведь ещё предстоит разобраться и с её проклятьем.
Молчание его угнетало. Нервное состояние детки тревожило фамильяра ещё больше, каждой клеточкой своего тела ощущал её беспокойство и от этого ему становилось ещё хуже. Как бы он не недолюбливал Мэй, Ксавьер никогда не желал для неё ничего подобного. Так уж вышло испокон веков, что фамильяры и оборотни не ладили. А всё дело в обращениях. Оборотни презирали их, считая кем-то вроде отбросов, ведь превращаться, по их
