Пылающая для Древнего. Пламя - Лаура Тит

кем-то другим, но все мое естество говорило обратное — именно я ему нужна. Медленно сползла со стола, чтобы сбежать отсюда подальше, пока он стоял и смотрел уже сквозь меня. Он был слишком близко…

Я решилась на шаг. Только моя нога опустилась на песок, как он резко схватил за локоть железной хваткой и дернул на себя. Будто все это время ждал, как дикий зверь на охоте. Я дернулась так, что прикусила язык, ударяясь об его каменную грудь, стукнув зубами.

Разговоры за столами стихли. А дальше все происходило так быстро, что не успела понять происходящее, а точнее, то, что могло произойти. Он не давал мне отвести взгляда от него, удерживал своей силой, будто рылся в моей голове, доставляя мне неприятную боль. Силой своей животной властно подавлял, делал безвольной куклой, не все эрны могут управлять людьми, но он просто играл моим телом, не давая мне и шанса вырваться из его рук. Боковым зрением различала знакомые фигуры.

Тот, что со шрамом, пытался оттащить от меня этого зверя. Но только он дотронулся до меня, как отлетел от его черного пламени, сорвавшегося с его кончиков пальцев. От происходящего на глаза навернулись слезы. Поморгала, не давая им пролиться сейчас. Он просто продолжал испытующе на меня смотреть. Его взгляд переключился на мои дрожащие пальцы, которые я положила на его напряженную грудь. Он шагнул вперед, вынуждая меня сделать тот же шаг, но назад. Сместил меня снова к проклятому столу. Я отдернула руки от него. В голове нет ничего, кроме страха. И смерти. Я была уверена, что он способен лишить жизни за раз. Не раздумывая. Без особого дозволения и черной площади. Что ему надо? О ком он?

— Он брал тебя? — он продолжал нагонять на меня страх. Вперив в меня убийственным взглядом. Впился рукой в мое запястье, словно железные кандалы, защелкнулись на моей руке. Смотря на него, я представляла только плотоядного зверя. Хищная походка и черты его лица, все говорит о том, что он вовсе не человек. Я могла кричать, пытаться ударить, но чувствовала, какая опасность исходила от него. Смертельная угроза. Но все это действовало мне на нервы. Меня бросало то в холодный пот, то в дымящий костер.

Я не могла контролировать свои эмоции рядом с этим эрном. Стала разгораться, как уголь от огня.

«О ком он спрашивает, трэпт его дери!? Сумасшедший эрн! Я тебе устрою мракобесие пустынных трэптов», — продолжала ругаться про себя.

Собравшись с духом, вздернув подбородок, набрала полную грудь воздуха, чтобы сказать, как меня брал тот, о ком он говорит — неизвестный мне мужчина — и в каких позах, и что он был не один, а несколько. Только открыла рот, как за спиной этой скалы, что стояла напротив меня, услышала напряженный голос того, кто всегда молчал и был не похож на других, с золотой нашивкой на белом камзоле, главнокомандующий их отряда:

— Ему нужна правда, не остри, а просто ответь на его вопрос, — леденящий голос, предостерег меня.

— Да, какую правду, о чем вы вообще?! Я не та, кого вы ищете. Я обычная женщина, а не эрна! И нечего меня обнюхивать, как дикое животное! — взвилась я от дикого страха, раздражаясь, вырывая свою руку, царапаясь о свои же браслеты. Он яростно схватил за лицо, больно сжимая мои щеки, бешено таращился на мои губы. В его глазах плескалась гибельная пучина. Он никого не слышал и не видел, будто не эрн, а кто-то другой сейчас был в нем. Обжигающее дыхание эрна гуляло по моим губам, становясь чаще, тяжелее…

От этого сбилось мое дыхание. Я пропускала свои вдохи и выдохи. Другая рука незнакомца блуждала в моих волосах. Сжимала их, натягивала до боли… казалось, еще чуть-чуть, и он сдавит слишком сильно. Но этого не происходило. Каждое мое движение он замечал, держал в поле зрения. Управлял ими. В его глазах увидела свое отражение, но не просто себя, а сгорающую в погребальном огне. Дернула головой.

— Последний раз повторяю: ТЫ. СПАЛА. С МЭРНОМ?! — холодно спросил он, останавливаясь на каждом слове, будто сдерживая себя, лихорадочно блуждая взглядом по моему лицу.

Тело словно одеревенело, как услышала, о ком он говорит. Вскинула растерянный взгляд на него, переставая дергаться. Все силы разом покинули тело, как вялый цветок от жажды. Я растерянно пыталась найти ответы на немые вопросы в его проклятых глазах. Страх заморозил всё во мне: возможность говорить, дышать. Я просто уставилась на него и не знала, что ответить… Нет, я не спала с Верховным, но почему он спрашивает об этом? Снова начала беситься? Кто он такой, чтобы меня унижать перед всеми? Ублюдок! Он выдохнул, поднимая голову к небу, прикрывая глаза, будто понял ответ. Отпуская мое лицо.

Слова сами сорвались с губ:

— Нет!

Я хотела убежать от унижения. На нас все смотрели. Все всё слышали. Но я не могла, он снова использовал свою древнюю силу, не отпуская дальше этого места.

Долго всматривался в мое лицо. Перевел взгляд за мою спину. Сильнее вжала ногти в ладони, выжидая свой приговор. Тело накрыло убийственной покорностью, заставляя склонить голову, признать себя его вещью, не имеющей права на слово и не владеющей своим телом. Слезы потекли тонкими струйками по щекам. Его взгляд таил холодную ярость и голодную ненависть, и в то же время был отстраненным. Он что-то решил…

— Пошла вон! — безразлично сказал мне.

Разом груз упал с моего тела, и я сорвалась, сбежала, как десятилетняя девчонка. Туда, где чувствовала себя безопасно, туда, где могла дать волю слезам и обиде. Где никто не осудит. Ноги сами принесли на тот холм. Я беззвучно поздоровалась с высохшим деревом, приложив свою руку к безжизненному стволу. Прикрыла глаза и, не выдержав, начала плакать, содрогаясь. Все было неправильно, не так, и я не понимала, почему. Кто он такой, чтобы вести себя так со мной? Ублюдок. Какое ему дело, с кем мне спать? Я должна была почувствовать облегчение, но меня затопило стыдом. Я пыталась ухватиться за воспоминание, что ускользало от меня, но не могла. Поэтому просто начала танцевать. Безудержно. Быстро, как ветер. Жарко, как знойное пекло, подставляя мокрое от слез лицо яркому солнцу. Кружилась, поднимая серую пыль под ногами. Сегодня песок казался именно таким — серым.

Жадно вбираю в себя его губы, притягивая ладонями к своему лицу, углубляю поцелуй, пью его хриплые стоны с глухим утробным рычанием,