— О, это я Вам еще про эксцессы не рассказывала! — с садистским наслаждением протянула Марина. — Баллончик «Черемушки», распыленный в коридоре, кража семиклассниками резиновых ковриков из соседнего супермаркета по наводке какого-то мутного типа, регулярные шуточки с «заминированием» — и это только в моей школе и только то, что первым на ум пришло. А по новостям иногда и про издевательства над учителями, и про расстрелы рассказывают.
— Ну, Вам за это хотя бы платили, надеюсь? — сочувственно уточнил дядечка. — Зарплата достойная была?
— Это смотря, сколько часов взять и что вести, — пояснила Марина, мрачно нахмурившись. — А так… У нас даже шуточка есть профессиональная на этот счет: на одну ставку есть нечего, на две — некогда. Если из школы не вылезать, возможно, хватит на то, чтобы однушку в ипотеку взять. Но и то, не потому, что зарплата большая станет, а потому что тратить ее будет некогда. Тридцать шесть часов уроков, а к ним еще столько же — проверки тетрадей, составления отчетов, заполнения журналов, аттестаций, неоплачиваемых дополнительных функций, бесед с родителями, с учениками, ночными побудками в связи с ЧП в соцсетях…
Марина вдруг споткнулась, немного осмыслила перечисленное… и глянула на дядечку совсем другими глазами.
— А что, хорошо ли быть сторожем? — спросила она.
— Хорошо, — заверил ее тот. — После работы учителем хоть сторожем, хоть дворником, хоть золотарем — все в удовольствие.
— Хм, — задумалась Марина, всерьез представив вариант уборщицы с высшим образованием.
Дышать стало на порядок легче. Да что там — мир заиграл новыми красками! Пожалуй, впервые за последние несколько лет она ощутила, что вышла из колеса для хомячков. Вышла, остановилась с еще кружащейся головой и обнаружила, что у ласточек приятный голос, цветы в бочке — это очаровательно, а стареющие ангелы такими и должны быть, как этот дядечка.
— Спасибо… — начала она и вдруг сообразила, что сторож не представился. — Простите, а как Ваше имя?
— О, — отмахнулся тот. — Дженом Мадиер. Ребята обычно кличут дед Мадяр.
Он бодренько встал и церемонно поклонился.
— Какой же вы дед? — смутилась Марина: хотя мужчина и правда был абсолютно седым, но на деда не тянул. — Вы еще совсем молоды.
— Тогда зовите дядя Мадя — так тоже порой называют, — улыбнулся он, сияя на нее ясными, как небо, глазами. — Я уже пару десятков лет работаю здесь сторожем и дворником: в профессии разочаровался очень рано, а наукой заниматься не захотел. Даже многие учителя не знают, кем я был раньше. Так что обращение «профессор Мадиер» лишь обратит на меня лишнее внимание. А я не хочу возвращать тот год, когда каждый считал своим долгом удивиться и выразить соболезнования по поводу понижения в должности. На мой взгляд, я получил повышение.
Он подмигнул девушке. А та оторопела. Надо же, настоящий профессор — и дворник.
— Простите, а Вы, случайно, не медицину изучали? — спохватилась она.
— Нет, — разочаровал ее «дядя Мадя». — Алхимию. А что случилось? Помощь нужна? Я в молодости много чем грешил, так что в первой помощи сведущ.
Он сдвинул брови и посерьезнел, показывая, что это не шутка.
— У меня один из учеников… порвался, — призналась Марина. — Болотный житель. А я ничегошеньки не знаю о том, как их лечить.
— Ах, это, — рассмеялся от облегчения дядечка. — Ничего не надо делать, сам заживет. Главное, оторванные куски не выбрасывайте, подкиньте поближе к основному телу, а то есть риск размножения почкованием. Не думаю, что господин Тельпе будет рад зачислению в класс еще одного магика, да еще и новорожденного.
Дядечка многозначительно шевельнул бровью.
— Поняла Вас, — кивнула Марина. — А правда, что их сахаром посыпают для успешного заживления?
— Поливают, — поправил дядя Мадя. — Слабым раствором сиропа. Это не лечение, это… как бы бульончик для больного. Придает сил.
— А откуда Вы знаете? — с ноткой уважения поинтересовалась Марина, начиная подозревать, что здесь разделение на науки не такое четкое, как в ее родном мире.
— Я практику проходил в Освении, — пояснил он. — В Высшей школе инквизиции. Она в то время была совсем не такой, как сейчас.
Дядечка уставился куда-то вдаль с нежностью и грустью во взгляде, а Марина смутно припомнила, что Освения — это, кажется, страна, из которой эмигрировали ее ребята.
— О, какое чудесное это было место! — продолжил он. — Оплот уникальных знаний, островок просвещенности в море невежества. Но, увы, как это всегда бывает, на самом пике успеха этого заведения вмешалась «высокая» политика.
На слове «высокая» он скривился и едва не сплюнул.
— Я ничего не знаю об этом, — призналась Марина. — Может, скажете пару слов, чтобы я лучше понимала своих подопечных: я слышала, они бежали от религиозных гонений.
— Да что там рассказывать, — отмахнулся бывший профессор. — Где великие знания, там почитание и трепет. Где почитание и трепет — туда всегда слетаются политики, стремясь приобщиться к дармовой власти. А извратить прекрасную идею — это лишь дело времени. Был когда-то центр знаний о магиках и магии, а стал — институт геноцида и рабства.
Он покачал головой, а Марина задумалась над этими сухими пояснениями.
— Не вникайте в эту грязь, юная леди, — посоветовал ей дядя Мадя, заметив помрачневшее лицо девушки. — Просто будьте равны со всеми. Не осуждайте магиков, но и не будьте с ними излишне жалостливы. Жалость — к себе или к другим — развращает. А любовь, выросшая из жалости к недостаткам, не дает полюбить за достоинства личности.
Марина застыла с открытым ртом — подобная философия оказалась слишком сложной для понимания и явно требовала большего жизненного опыта. Но на всякий случай она благодарно кивнула человеку, что поделился с ней мудростью.
— А Вы зачем приходили-то? — спохватился вдруг дядя Мадя.
— А, так за сахаром и приходила, — ответила девушка. — На кухне нас не особенно жалуют. А ребята сказали, у Вас есть.
— Сейчас принесу, — улыбнулся дядя Мадя, прищурив свои невероятные голубые глаза, обрамленные седыми ресницами.
Он юркнул в дом, а Марина осталась оглядывать местность. Она еще ни разу не подходила к границам Академии. Корпус магиков был окружен дико разросшимся кустарником, и сквозь него ничего не было видно. Здесь же пейзаж был, как на ладони.
Академия располагалась на холме, и от самых ворот вилась вниз грунтовая дорога. Она терялась где-то в небольшой деревеньке перед лесом, а дальше, судя по просеке, смутно угадывавшейся с этой точки обзора, вела еще куда-то. Наверное, к городу. Между деревней и Академией пролегала небольшая речка, а через нее был возведен добротный мост.
Но полюбоваться пейзажем Марина не смогла: ее взгляд зацепился за нечто возмутительное. По дороге вальяжной походочкой, засунув руки большими пальцами за пояс, шел хвостатый Амадеус и нагло улыбался ей — будто подружке. Ничтоже сумняшеся, он миновал ворота Академии, мельком кивнул своему учителю и двинулся в сторону их корпуса.
— А ну, стоять! — рявкнула Марина, заставив только что вышедшего из дома дядю Мадю подпрыгнуть на месте. — Ты где был?
— Гулял, — преспокойно ответил демон и уставился на учителя оценивающим взглядом. И оценивал вовсе не учительские данные.
— Ну ты и… ну ты… Дядя Мадя, Вы зачем его выпустили? — напустилась она на сторожа.
— Так ведь если б не выпустил, он бы в другом месте через забор ушел, — хмыкнув, пояснил мужчина, протягивая ей мешочек с сахаром. — Вон, стать-то молодецкая.
«Молодецкая стать» гордо подбоченилась, демонстрируя товар лицом, бицепсами, трицепсами и «ягодисами».
— А так я хоть учет веду, кто вышел, да кто зашел, — продолжил дядя Мадя, нисколько не смущаясь своего странного подхода.
— Хм, — нахмурилась Марина. Потом глянула на наглеца и с неохотой признала: увы, старик был прав, ничем такого не остановишь, кроме кандалов. Можно лишь привлечь, но чем? Не телесами же, правда. Эх, тяжела учительская доля…
