никакого умерщвления разумных на их территории. Знать, что за этим последует никому из посетителей города не хотелось.
Гостеприимство лесного народа распространялось на сам город и на небольшую часть лесных угодий, где путники могут спокойно и безнаказанно разбивать лагеря, питаться дозволенной живностью, не боясь быть убитым хозяевами леса или другими случайно встретившимися странниками.
Увидеть сам лесной народ шансы ничтожно малы, если только предсмертно, в последствии нарушения границ или порядка. Никто не мог похвастаться знакомством с исконными лесными жителями.
Не стоило недооценивать хозяев леса. Они зорко наблюдали за каждым шагом странствующих гостей и строго, но справедливо отслеживали выполнение закона. А вот самому обнаружить их почти невозможно… – закончил свой интересный рассказ Харн, так и не убирая свою серую руку с моего живота.
– А как выглядят лесные жители? – продолжала расспрашивать Соня заметно сонным голоском. Неторопливое покачивание на крылатом бизоне средь однотипных каменных пород ее изрядно умотало… и не ее одну.
– Мне не доводилось видеть их лично, но в справочниках ордена описывают их коричневую кожу, будто из древесной коры; отсутствие губ, носа и ушей; как весенняя листва – цвет глаз; высокий рост и худощавое телосложение, пятипалые, остальное скрыто под объемным плащом с глубоким капюшоном. Меткие стрелки и мечники. В совершенстве владеют маскировкой и обладают «властью» над растительным миром. Могли вырастить дерево из семечка за секунду, так же ловко, как служитель ордена уничтожить «темное отродье».
– Так себе сравнение, – фыркнула я. А про себя подумала, что было бы интересно посмотреть на таких сильных и мудрых лесных жителей, так яро охраняющих свои загадочные владения и тайны.
– Извини, – сокрушенно произнес Харн, – Ты совсем не похожа на темную колдунью. Так легко забыться... И у твоего дара такое красивое и необычное обличие.
Голос Харна звучал мечтательно, а после минутной тишины неожиданно для меня спросил:
– А в вашем мире все темные такие, как ты?! Как вы, там, зовете себя – ведьмы, кажется?
Пришла моя пора горестно и сокрушенно вздыхать, опустив плечи. Но все равно не стала утаивать правду, ответила:
– Да, зовемся ведьмами и ведьмаками; светлые или темные. Только таких, как я, мне встречать не доводилось. А у вас колдуны и колдуньи?
Я почувствовала, как уже привычно лежащая рука напряглась.
– Только темных зовем колдунами или колдуньями. Светлые все вошли в орден, стали служителями Пресветлого, – исправил меня Харн.
Несмотря на явное напряжение, исходившее от обещавшего защиту мужчины, я все равно решила продолжить и прояснить:
– Там, откуда мы с Соней, так же, как и здесь, темный дар искушает и толкает на безрассудные, подлые и жестокие поступки. Сама суть темного дара – разрушать. Но, если мне не встретились такие, как я, это не значит, что их совсем не существует.
– Поэтому ты жила как обычный человек без дара? Ты скрывалась от своих же? – настойчиво продолжал спрашивать Харн.
– Это так, – произнесла я, не сумев, скрыть свою печаль.
Не пришло время подробно рассказывать о своих отношениях с Изергильдой, ее преступлениях перед ковеном и причинами моей затворнической жизни. Самой мне было жалко темных одаренных, которые не смогли противостоять постоянному желанию разрушать, подавить, сломить – искушения собственного дара. Мне было жаль и Изергильду и ее последователей, преступивших закон. Они так и не смогли увидеть настоящую силу и возможность собственного дара.
– Почему же ты такая? – неопределенно высказался светлый, и рукой, которая ненавязчиво согревала меня до этого, провел по моим спутанным, распущенным волосам. Бережно и будто бы со сдержанной нежностью, он дернул за темно – русую прядку.
«Какая – такая» – спрашивать не стала, но добавив таинственности в голос, ответила:
– На удары своей же разрушительной сути я отвечала любовью…
Неоднозначным высказыванием я надолго выбила Харна из разговора и думала, что на этом беседа окончена. Оказалось, я сделала выводы рано, ведь я услышала просьбу от него:
– Объясни.
Это была именно просьба, а не приказ, поэтому я не противилась и попыталась донести все то, что поняла за время обучения у Изергильды, и то, что освоила сама за время самостоятельной жизни. Но пришлось начать издалека:
– А как ты считаешь, Харн, светлый равно добрый, а темный равно злой?
…Харн…
…Алика переворачивала все привычное с ног на голову. До встречи с ней у него не было поводов для сомнений в давно выбранном пути, пока он своими глазами не увидел ее самый прекрасный, воистину Пресветлого, темный дар. Известные ранее непреложные истины теперь не казались такими однозначными и верными. Является ли равнозначными доброта и светлый дар? – не задавались этим вопросом служители ордена на его памяти.
Всем известно, как именно и чем жертвовали темные, проводя свои ритуалы, какие деяние черные и беспощадные творили. Светлый же дар нес в себе саму жизнь, чистоту души и отзывчивое сердце.
Но после им же увиденной сцены с его боевым, хищно кружащим вокруг отрядом, с отчаявшейся матерью и испуганной маленькой девочкой… принятые устои казались хлипкими и шаткими, ненадежными, что вызывало стойкое отрицание и внутреннее неприятие…
…Алика…
…Светлый одаренный, сидевший в седле позади меня, впал в задумчивость. Я решила немного направить его умозаключения и сказала:
– Весь ваш боевой отряд – одаренные светлые, ведь так? При этом вы несете смерть. Разве сама ваша суть не противится противоестественным действиям?
В наш разговор влезла Мелина. Маячивший перед самым носом зад ее белоснежной кобылы опостылел до тошноты. А девушка с белой дивной косой и в золотой полумаске не поленилась обернуться и гневно полыхнуть своими желтыми глазищами, зашипев не хуже королевской кобры:
– Сам Пресветлый наделил нас этим правом – убивать темных, не калеча свой дар.
– Это так, – спокойно согласился Харн. – Поле прохождения ритуала посвящения в орден Пресветлого у служителя появляется не только новая способность, такая, как скорость, но и возможность лишать жизни без отдачи. Взамен Пресветлый забирает способность испытывать эмоции.
Вот как… значит, после своеобразного ритуала светлые могут спокойно убивать, потому что они ничего не чувствовали. Никакого милосердия, сострадания, сердечности – какие же из них тогда светлые? Только лишь цвет дара. Почему тогда Харн оказал содействие? Сколько вопросов…
Все же, сейчас
