14.2
ИДАН– Я все еще считаю, что тебе лучше остаться, – выглядит так, будтоЙен не ожидала меня увидеть. Даже нет. Будто ожидала увидеть не меня. Это, конечно, не лишено логики. Я не стал на нее давить, после той ссоры, не пытался спекулировать чувствами и даже не мозолил лишний раз глаза. Дал время подумать, взвесить все без эмоций. Не хочу, чтобы чувства сказывались на мозговой деятельности. Извиняться, впрочем, тоже не собираюсь. Свое мнение не меняю и если бы мог самолично исключить их с Рином из списка участников, сделал бы, не задумываясь.
– Потому что…
– Я уже говорил, слишком все мутно. Подумай же, ну! – моя кошка никогда не была дурочкой, но сейчас будто принципиально не желает смотреть на факты трезво. – Посмотри на список участников. Только вчерашние выпускники. Если миссия такая важная, как говорят, то почему не более опытные офицеры? Мое назначение тоже…
– Ты прекрасный командир, – перебивает Йен. Мне бы хотелось слышать в ее тоне гордость, но почему-то звучит так сухо, как если бы это сказала Илуне или, еще хуже, отец. Просто констатация факта. И это говорит моя девушка… Впрочем, я ведь сам всегда так относился к любым успехам – воспринимал как ничего не значащее, само собой разумеющееся. Вероятно, Йен просто не думает, что мне совершенно иррационально приспичило видеть подтверждение, что гордится она не только своими победами, но и мной. Иногда. В перерывах между личными завоеваниями очередной цели.
– Есть куда более опытные и толковые, детка – это невозможно отрицать. При всех моих данных опыт в один год ничто по сравнению с десятком лет. И если операция важна для Тритона настолько, что платят такие деньги, то стоило бы назначить ответственным не мальчишку. Я думаю об этом постоянно. Кручу так и этак, но ответы не приходит. Это очень раздражает, потому что, выходит, я лечу с юнцами, не знаю сам, куда и на что их веду и не могу спланировать ничего, подстелить им соломку перед возможным падением тоже не могу. Попросу не знаю, куда падать и придется ли. Голова вот-вот взорвется. И вместо того, чтобы поделиться сомнениями с девушкой, рассчитывая на ее поддержку и советы, я вынужден бороться и против нее тоже. Как не вовремя.
Йен отходит к окну, отчего-то избегает смотреть на меня. Понятно, что ее раздражает этот разговор, но в воздухе висит какое-то напряжение, настолько ощутимое, что кондиционеры не справляются с ощущением безысходности и духоты. Красивое, с присущими ее расе острыми линиями лицо подсвечивает от розового сияния первой от Планктона звезды. Слишком далекой, чтобы греть, но достаточно яркой, вполне способной окрашивать все кругом в розово, фиолетовый. Прям как моя девушка. Такая же недостижимая. Вроде бы рядом, а на деле…Протягиваю к ней руку, делаю шаг навстречу, но потом сжимаю кулак, чтобы тут же резко убрать растопыренной ладонью челку со своего, наверняка, хмурого лба.
– Это не увеселительная прогулка, Йен!
– А я по-твоему только для таких гожусь?
Ну вот опять. Я же никогда не принижал ее достижений, всегда поддерживал веру, что кэттерианцы не второсортные, что многолетнее рабство не въелось в генофонд, не испортило ДНК. Да, защищал временами. Так ведь не потому, что кошка. Покажите мне нормального мужчину, который бы не пытался защитить свою девушку, оградить ее от неприятностей и сделать жизнь максимально комфортной. Обычное вполне желание для любящего человека. Рина я тоже с детства защищаю. Не значит же, что считаю слабаком, не способным самостоятельно справиться ни с чем сложнее поедания ужина в столовке.
Парадная форма офицера СКВТ подчеркивает особенности фигуры ее расы: тонкая талия, гибкая, подвижная спина, чуть более приподнятый, упругий зад… Со мной все ясно, но она-то почему вообще согласилась на эти отношения, если правда считает меня вот таким? Помню наше знакомство. Она сидела за столом и ела какие-то овощи. Напряженная настолько, что казалось, в любой момент готова отразить нападение. Хотелось просто встать между ней и миром, чтобы она хоть поела спокойно, расслабившись на пару секунд. Доказать этой маленькой, кусачей кошечке, что не все кругом враги и нет необходимости сражаться каждую секунду жизни. Можно просто жить и даже получать удовольствие.
— Дан, – она вдруг оборачивается, кусая цепким взглядом почти физически, – у меня было достаточно времени подумать. Над тем, что вообще происходит. Мы с тобой и эта миссия... Ты ведь понимаешь, что так продолжаться не может больше?
Я не понимаю. Вернее, ТАК в самом деле не может, но что-то подсказывает, что мы о разных “так” сейчас думаем.
– Мы ведь договаривались обсудить вопрос, как только ты почувствуешь…
– Я не об этом, – поспешно перебивает она, обходит стол, будто ищет себе более удобное место, чтобы… не знаю, что. Опору ищет? Не во мне, а во вне. Это обиднее всего, что она говорит и делает. Внутри поднимается волна протеста. В голове какая-то вата, потому что вроде бы чувствую, что тон ее не обещает ничего хорошего, а с другой стороны, ну не может же она из-за глупой размолвки всерьез раздумывать... — Ты мой командир. И это прямо противоположно тому, чтобы ты был моим парнем, – как всегда оказываюсь прав в своих догадках. И как всегда эта правота приносит только разочарование в людях и горечь. Дуракам, правда, проще жить.
– С чего бы? – В ушах от этой глупой и холодной решимости звенит, разнося по телу необъяснимое опустошение. Расстаться вот так? Ни с чего? Нет, я все знаю. Про устав, правила, субординацию. Так ведь и раньше романы между студентами не слишком поощрялись. Это никого не останавливало. И вдруг теперь? Даже если сделать скидку на то, что Йен нервничает перед первой миссией… Нет. Не настолько.
Вместо ответа она неопределенно пожимает плечами. Завораживающая кошачья грация даже в легкой небрежности полного раздражения жеста. Забывшись просто любуюсь ею. Она ежится от взгляда, трет друг о друга пальцы. Нервничает. И после сказанного мне кажется, что даже взгляд мой внимательный, собственнический ей неприятен. Что и смотреть на нее так я уже не могу. Это конец? Вот такой?
– То есть между нами и работой ты выбираешь работу? – Звучит дико, потому что мне не приходило мысли предложить ей закончить непростые наши отношения. Сообщить, что лучше не лететь – да. Расстаться? Нет конечно! Не для того я четыре года смиренно ждал, как верный пес, чтобы вот так…
— ... не честно задавать этот вопрос именно тебе, не считаешь? Только ты пожалуй и знаешь, сколько усилий мною было положено, чтобы быть сегодня частью этой миссии. Ты, – смотрит так пытливо, как будто пытается мысли просканировать, — ты сможешь разграничивать нас? Сможешь отдать приказ? Сможешь... отпустить, если будешь знать, что я, возможно не вернусь?
– Это тебя заботить не должно, – звучит резко и холодно. Ее вопрос не что иное как неверие. В меня. И это обидно до желания хлопнуть дверью, оборвав неприятный разговор и то, что сказать она еще не успела. Не хочу продолжать, но сбегать не по-мужски.
Рассматриваю как впервые лицо девушки, которая четыре года считалась моей. Девушки, которая за это время так и не решилась стать моей буквально. Страхи, беспокойство и присущая их расе половозрелость звучали не слишком убедительно и раньше, но давить я все равно не хотел. Понимал, что она до истерики боится оказаться во власти зависимости, полной, в том числе физической, зависимости от мужчины. Как многие кошки до нее. Она и подарки потому так воспринимала. Клеймо рабов не давало покоя. Я не хотел поломанную,снедаемую ощущением собственной слабости. Ждал, потому что мне нравилась ее сила духа, решимость и воля к свободе. Желание доказать что-то миру. Мне в таком отказали самые близкие. И я боялся нечаянно обрубить крылья ее мечте. Но теперь…
–Кто он? – молча изучаем друг друга. Йен первой отводит взгляд.
14.3
Идан–Кто он? – молча изучаем друг друга. Йен первой отводит взгляд.
