были наполнены неясным страхом, сдерживаемой яростью и грустью. Император, сидя на первом ряду в парадном одеянии, казалось, не сводил глаз с героев, словно перед ним открывались страницы его собственной жизни. Музыка, звучавшая в зале, была меланхоличной, а костюмы актеров — темных оттенков, что придавало постановке ещё больше мрачности. В этой театральной иллюзии для всех действующих лиц раскрывались их истинные чувства. Грусть старого вельможи, который осознавал, что его дочь могла стать жертвой интриг; злость его жены, стремившейся устранить препятствие на пути к богатству; и растерянность самой девочки, не понимающей, почему любовь, которой её окружили с детства, вдруг превратилась в холодное равнодушие. Император Соломон, мудрый и дальновидный, сжимал подлокотники трона, слушая, как актёры воспроизводят то, что было так близко его сердцу. Он видел в каждом слове отражение собственных тревог и сомнений. Ведь он, когда-то принявший Ориану как свою дочь и наследницу, теперь был поставлен перед выбором, который разрывал его сердце. Его мысли кружились вокруг той, что стала ему как родная дочь. Императрица Олеан, напротив, сохраняла холодное выражение лица, словно происходящее на сцене её не касалось. Но внутри её бушевали страсти. Она понимала, что её решение было вызвано не столько заботой о будущем своего сына, сколько страхом перед возможностью того, что его судьба окажется в руках другой. Она чувствовала, что играла опасную игру, в которой ставки были слишком высоки. И когда занавес упал, аплодисменты, хоть и были громкими, казались натянутыми. Каждый, кто смотрел эту пьесу, ощущал нарастающее напряжение в воздухе, будто судьбы героев ещё не завершились, а лишь начали свое неспокойное движение к финалу. Императорская семья, словно отравленная ядом сомнений и подозрений, осознала, что не театр был в этот вечер сценой, а их собственные жизни, которые, подобно нитям, переплетались в сложную паутину интриг и страстей. Так завеса разочарования медленно опустилась на душу каждого, кто оказался свидетелем этой искусно созданной драматургом иллюзии, которая отразила не просто сюжет, но и истинную суть их жизни. Лица правителей были искаженными в течении всего представления. Олеан в какой-то момент даже хотела вскочить с места и остановить представление, однако, Соломон призвал её быть благоразумной. Казалось, причины для злости правителей нет, следовательно, они не знали как себя вести в данной ситуации.
Азур стремительно подходил к Олеан и Соломону с целью поговорить с ними. Он желал увезти Ориану из замка. Доминик уже сообщил правителям о согласии Орианы на этот брак.
— Мы бы не стали этого делать, если бы Ориана была против, — отрезала Олеан, глядя на Ориану, что стояла позади него, держа Доминика за руку.
— Ты приняла верное решение, когда согласилась с нами, — обратилась она к Ориане.
Азур не ожидал подобного. Казалось, она вонзила ему нож в спину. Она могла сообщить ему об этом прежде, чем он явится перед правителями с подобной просьбой. На глаза Орианы навернулись слезы от того, что она предала того, кого сильно любила. Они смотрели друг на друга, не в силах что-либо сказать. Азур быстро подбежал к Доминику и толкнул его прочь от Орианы. Схватив его за шкирку, он стал кричать на него.
— Она не могла на это согласиться. Ориана только вчера хотела уйти со мной из этого замка! Просила забрать её отсюда! Почему она так быстро изменила свое решение?
Доминик оттолкнул его прочь.
— По всей видимости, она не видит своего будущего рядом с тобой. Разве изгнанный из своей планеты принц способен обеспечить принцессе хорошее будущее? Ты потерял поддержку отца и за тобой никто не стоит. За душой твоей нет ни гроша. Принцесса приняла верное решение.
Азур оглядел её озлобленным взглядом, таким, каким он еще никогда на нее не смотрел. Азур направился к выходу. Доминик вновь взял Ориану за руку, но она хотела отдернуть её и побежать вслед за Азуром. Доминик ей этого не позволил.
— Что о нас подумают? — выпалил он.
— Все и так обо всем знают, — грубо ответила она и побежала к выходу, ничего не накинув поверх себя.
Длинное платье замедляло её ход и она еле поспевала за ним. Зима по вечерам была холодной и ветер чуть не унес её в сторону, когда она выбежала в открытое пространство окутанное метелью. В пустом и холодном пространстве вокруг стояли лишь они вдвоем. Ориана не нашла в себе силы бежать дальше и он сразу же остановился. Развернувшись, он увидел её: озябшую, дрожащую и едва сдерживающую свои слезы.
— Не уходи Азур, — шептала она и он услышал её.
— Для чего мне быть здесь, если ты уже все за нас решила? Ты ведь просила меня вернуться за тобой. Что ты затеяла? Ты ведь не хотела этого брака. Почему?
— Я не хочу тебя терять, а предавать тем более.
— Но ты ведь уже это сделала.
Ориана хотела обо всем ему поведать, но ей нельзя было этого делать.
— Я не могла иначе, — плакала она.
— Что заставило тебя пойти на такое? Расскажи мне! Неужели это они принуждают тебя? Чем они угрожали тебе?
— Все не так! Я о многом не могу тебе рассказать.
— Как так вышло, что ты держала другого за руку у меня на глазах, не сказав ни слова? Почему ты не можешь мне ничего рассказать? Как иначе я могу узнать, что происходит? — кричал он.
Ориана не боялась его, а боялась расстаться с ним. Следом за ней из замка выбежал Доминик и укрыл её своей верхней одеждой.
— Почему ты выбежала в таком виде? — проговорил он так, чтобы Азур его услышал.
— Все ясно, — разочарованно прошептал Азур и противно скривив лицо, ушел прочь от них.
Колени Орианы согнулись от бессилия, но Доминик придержал её. Она громко зарыдала, когда Азур отвернулся от нее.
— Спокойно. Тебя нужно представить темным разбойникам. Они уже ждут нас, — сказал он.
Императрица Олеан увидела Мелиссу недалеко от себя. Поднявшись с места, она подошла к ней и схватив за локоть, увела в сторону. Олеан толкнула её к стене и ударила её по плечам.
— Что это было за представление? — спросила она грубым голосом.
— О чем вы, Ваша Светлость? — подначивала Мелисса.
— Не притворяйся! Все ведь знают, что на самом деле вы хотели сказать этим спектаклем! Я была лучшего мнения о тебе! Как ты позволила этому случится?
— Не понимаю о чем вы, императрица. Я не увидела ничего странного в представлении.
— Я знаю, что ты лжешь! Что вы хотели этим сказать? Вы думали что сможете пристыдить и опозорить нас, если сделаете
