Слезы Огня - Анна Александровна Завгородняя

Завтрак подходил к концу, когда князь первым нарушил установившееся за столом молчание. Лебедь подняла голову и улыбнулась. В ее больших глазах сверкнули лукавые искорки.

— Ну, говори, что надумала, — произнес князь, — Сил уже нет терпеть и строить догадки.

Княжна улыбнулась еще шире. Отодвинула опустевшую тарелку и выложила все как на духу, повторив почти в точности то, что утром говорила старой нянюшке, только в более просительном тоне. Аскольд несколько мгновений молчал, а затем улыбнулся и кивнул.

— Хорошо, — произнес он, — Я согласен, чтобы ты отправилась к Гуннару и познакомилась с ним до свадьбы. Так будет правильно… Но тебе придется немного подождать, пока не вернется Булат. С ним тебя и отправлю

— Булат? — переспросила девушка, изогнул тонкие брови. Она еще ни разу не видела этого воина. У отце он бывал не часто, и они не разу не столкнулись, да Лебедь о том и не жалела. Слышала только, что живет своим домом где-то неподалеку, в паре дней пути. А еще про него ходили слухи, что он беглый раб, чудом убежавший от своего хозяина.

Девушка скривила рот и наморщила лоб.

— А без него нельзя? — спросила она недовольно.

— Можно, — ответил Аскольд, — Но если он будет рядом с тобой, мне будет спокойнее.

Лебедь поднялась из-за стола. Перебросила через плечо на спину толстую косу, заплетенную служанкой.

— Ты ему доверишь собственную дочь? — произнесла она, — Может лучше с Веславом меня отправишь. Хороший воин…

Князь глянул на дочь так сурово, что она осеклась и сменила выражение лица на прежнее хитрое, что делало ее похожей на маленькую лисицу в курятнике.

— Ну, хорошо, — согласилась она поспешно, — Булат так Булат. Подожду. Мне уж точно не к спеху, — и поклонившись батюшке покинула горницу. Но уже за дверью ее лицо изменилось, став надменным и недовольным. Хотя, подумала она, что ей с того, когда отправится, тогда и отправится. Ведь действительно, не к спеху. Замуж-то не хотелось, а там гляди, случится что-то из ряда вон, что и свадьба расстроится…

И к княжне снова вернулось доброе расположение духа.

Асгейр был сильным и молодым. Он перестал стареть через год, после смерти своего учителя и смог покорить две из существующих стихий и теперь ему оставалось самую малость — найти того, кто хранит в себе Огонь.

Уходя из клана, Асгейр оставил после себя приемника… Временного приемника, поскольку не сомневался ни на миг, что вернется.

Двое хранителей уже были на его счету…и оставалось еще двое, поскольку Брунхильда, женщина-оборотень, хранительница силы воды находилась рядом и Асгейр решил оставить ее напоследок. Давняя вражда заставила его поступить именно так, хотя он давно уже мог убить ее, поскольку сила Брунхильды не шла ни в какое сравнение с его собственными силами. Земля и воздух уже преклонились перед колдуном, признали его главным над собой. С их помощью он мог заставить подчинится даже волчицу из клана Ледяных оборотней. Конечно, это давалось ему нелегко… Пока нелегко и тот случай с девчонкой Ирме только подтверждение этому. Ведь пришла она, повинуясь приказу колдуна? Хотя, иногда, сидя в холодной пещере и слушая завывания ветра в горах, Асгейр думал о том, а не ошибся ли он и не совпало ли его приказание и личная инициатива Брунхильды, когда она спасла младенца…

Ветер растрепал черные с проседью волосы колдуна, когда тот прибавил шагу, глядя как вокруг него нарастает снежный буран. Он шел по следу Дьярви уже второй день и заметил так же и то, что его самого кто-то преследует.

— Брунхильда, — догадался колдун.

Волчица не смогла отпустить своего щенка одного. Она последовала за ним, понимая, что и Асгейр идет следом, шаг за шагом приближаясь к волку и его спутнику совиному оборотню. Асгейр мог в любой момент сократить расстояние между собой и Дьярви, но не делал этого. Как и предполагала Брунхильда, Асгейр ждал, когда идущие впереди оборотни приведут его к желанной цели.

— А после я разделаюсь и с мамашей Брунхильдой! — подумал колдун. Тем более, что хищница сделала такую непростительную ошибку, оставив стаю, где находилась в относительной безопасности.

— Скоро я соберу все силы и тогда…. — Асгейр улыбнулся и захохотал дико и злобно, а ревевший ветер подхватил его смех и унес куда-то вдаль, разбросав меж возвышающихся льдов.

Я опасалась новой встречи с Гуннаром, но Булат убедил меня, что так будет лучше.

— Он задался целью отыскать вас с Нечаем, — сказал поутру им мужчина, когда вернувшись с сеновала, застал нас со стариком ожидающих его на крыльце, — И не остановится. А я ведь не смогу вечно вас скрывать.

— А если нам выбраться незамеченными из города? — спросил старик, на что Булат только качнул головой.

— Не бойтесь, — произнес он, — Я все улажу!

Как ни странно, но я ему поверила, но вот теперь, когда мы оказались у ворот, ведущих на двор северянина, в моих ногах поселилась предательская дрожь и я не могла заставить себя сделать шаг и пройти мимо стражника, уставившегося на нас во все глаза. А затем я услышала его короткое:

— Сама явилась, — и поняла, что Булат оказался прав. Нас искали.

Едва мы вошли на двор, как нас тут же обступили высыпавшие из-за угла люди, одетые в доспехи. Судя по выражению лица Булата — это были его дружинники, о которых он упомянул, когда мы уходили из таверны. А затем из большого дома, что стоял неподалеку, вышел и сам хозяин в сопровождении еще большего количества вооруженных мужчин. Рядом с ним я заметила и третьего гостя, присутствовавшего тогда за столом.

Северяне казались мрачными, а Гуннар спокойным шагом приблизился к нам, не обратив внимания на людей Булата, которые как один положили руки на рукояти своих мечей. Нет, северянин не боялся удара в спину. Он смотрел гордо и с вызовом, а я почему-то отметила для себя, что выглядел мужчина едва ли лучше нас — видимо эта ночь была бессонной не только у меня, решила я.

— Не ожидал от гостя такой подлости, — произнес Гуннар вместо приветствия, обращаясь к Булату, хотя взгляд его светлых глаз буквально прожигал меня насквозь, и я поняла, что своим бегством мы невольно еще больше распалили его безумное желание обладать мной…

Такое внимание мне увы, не льстило, а наоборот заставило сердце ухнуть в пятки.