И неужели тебя нужно затаскивать куда-либо силой и издеваться над тобой, чтобы ты позволила о себе заботиться? Да ты мазохистка, моя дорогая. Только вот я давно не мальчик, и мамочка мне не нужна, так что если хочешь тотальной заботы — я в клочья разорвусь, но дам тебе её. Только в отличие от Астарота это забота не будет смешиваться с тотальным контролем. А в данный момент, Корделия, тебе нужен не мужчина, не партнёр, а папочка, что спрячет от проблем, которые ты не хочешь решать. Ты боишься пойти со мной не потому что не уверена во мне, ты в себе сомневаешься. Ты научила меня тому, что отношения — это работа над собой, это компромиссы и уступки с обеих сторон, это труд и старания. А ты больше не хочешь стараться. Тебе удобно, когда всё делают за тебя, ты боишься, что у тебя после этого не будет получаться работать с партнёром, а я не боюсь, я готов к этому. Да, мы столкнёмся с проблемами, да, будет пиздецки тяжело, но ты будешь счастливой. Помнишь, как мы мирились после ссор? Даже осадочек не оставался, потому что даже во время скандала нам всё равно было хорошо, мы любили друг друга. А теперь ты не хочешь напрячься и создать свой комфорт, предпочитая оставаться на готовом. Вот только все твоё удовлетворение — лишь последствие изменённого сознания. Ты внушила себе, что Астарот просто ошибся, когда был паскудой, чтобы не сойти с ума. Но факт остаётся фактом: ты здесь была и будешь заключённой, и никакая его даже самая искренняя, блять, любовь, не изменит этого!
Да, он был прав во всём, она не спорит. Достал из глубин то, в чём себе Гуд отчаянно не хотела признаваться. Вот только если он считает, что это поможет…
— Рада, что мне не пришлось говорить об этом самой, спасибо. Да, Майкл, ты прав, — ведьма наклоняется и выскакивает из тупика, отходя в сторону, с грустным сожалением смотря на парня. Поумнел, повзрослел, возмужал. Такой любой понравится. И незачем ему страдать с ней. — И я не хочу менять свой комфорт, пусть и скучный и с «изменённым сознанием» на эфемерное счастье. Я не знаю, насколько наши отношения реальны. И Астарот ни за что не даст мне уйти отсюда.
Майкл снова сокращает расстояние между ними, не слушая почти, что говорит эта особа. Он знает, что она это из вредности, отыгрывается на нём за все обиды, видит, как ей это необходимо, ужалить побольнее. От хорошей девочки мало чего осталось, но ему и такая нравится. Кудрявый обнимает её, поплотнее, пряча от всего, прижимая к оголённой из-за расстёгнутой рубашки груди и целует. Целует уверенно, не оставляя шанса отвертеться от него, порывисто, импульсивно и горячо, как умел он и только он. И она вновь не успевает понять, как ответила на этот спасительный поцелуй. Ворожея возвращает объятие, приподнимаясь на мысках и обвивая руками его широкую шею. Кофе и миндаль, она сейчас с ума сойдёт. Вот он, запах, который кружит ей голову, провались этот Лэнгдон в бездну. Каждую клеточку окутывает спокойствие, не вымученное, не деланное, а настоящее спокойствие, и Делия забывает, что она и где она. Любимые губы такие сочные и нежные, давно сменили ярость на милость, ласкают и утешают и девушка чувствует, как сгорает.
— Так я и думал, — улыбается сын Дьявола, опуская ладонь ей на затылок и целуя в лоб, — ты всё ещё любишь меня, — и его самого охватывает такое недостающее умиротворение. — Плевать я хотел, как ты там трахаешься с ним, рад, что тебе нравится. Мне с Амелией сначала тоже неплохо было, чтоб ты знала. Но меня тебе не заменить, как и мне тебя. Хватит мучиться, Делия. Прошу, просто скажи «да». У меня есть план, как вытащить тебя отсюда.
— Лэнгдон, — она целует собственное имя на его груди. Чёрт, а он смог ошарашить её. — Какого хрена ты себя разрисовал? Скажи, что это временно, прошу.
— Даже не мечтай. Я просто не знал, как ещё выразить свои чувства. Ты для меня — самый важный на Свете человек, родная, и я хочу, чтобы все об этом знали.
— Я на знаю, что тебе ответить. Опять же, не буду врать. Прости, но мне не хочется так вот, за спиной, уходить. Делить меня никто из вам не собирается, и я действительно всё ещё тебя люблю, но ответить тебе сейчас взаимностью, Майкл… Я не могу. У меня здесь целая жизнь со своими знакомыми, связями… — она чуть было не выпалила «отношениями», но осеклась. — Я ненавижу тебя, Майкл, ясно? Вечно ты путаешь мне всё, как гром среди ясно неба… И сейчас всё, чего мне хочется — съездить по твоей всё ещё наглой роже, которая остаётся наглой, несмотря на годы, — ведьма шипит и скалится, и ей правда хочется чуть ли не убить засранца, несмотря на жар в теле и приятные ощущения. Майкл вздыхает.
— Я приду через три дня за ответом, Корделия, — серьёзно говорит тот. — Подумай, пожалуйста. Скажешь да, и я положу мир к твоим ногам. И это не пустые слова, поверь. Откажешься — уйду навсегда и не буду тебя тревожить. Подумай, счастье с тем, кого искренне любишь, или серый покой в этих унылых декорациях и вечно навязывающимся ублюдком.
— Это манипуляция, — ей не нравится последняя фраза.
— А это, — Майкл кладёт её ладошку на татуировку, от которой она всё никак не может оторвать взгляда, — твоё имя, под которым бьётся моё бесконечно любящее сердце. Заранее спокойной ночи, карамелька, — поцелуй в лобик, и она остаётся одна в пустом коридоре.
* * *
Перебинтованный Астарот подошёл сзади, утыкаясь лбом в спину своей маленькой девочки. Вчера он сразу после боя завалился спать, пока ведьма настаивала на том, что его надо подлатать, хотя чувствовал себя демон почти хорошо. Он победил с лёгкостью, его лишь немного задели. Как оказалось, паника из-за чьего-то возможного восстания была ни к чему, его вызвали бороться новички, расстроив лёгкостью боя. Сегодня Делия была какой-то не такой, как обычно, что мужчину пугало и настораживало. Он не мог читать мыслей, но мог остро чувствовать, что Корди вновь приглашает его покататься на эмоциональных качелях. Девушка была отстранённой, видно, что прочно засела в собственных мыслях, всё грустно поглядывала на демона, что-то анализируя, как будто решалась на важный шаг. Астароту такая хрень ой как не нравилась, и он чувствовал, что заводится, раздражается, Делия это тоже чувствовала,
