Сперва уселся на подоконник сам, а затем пригласил меня располагаться напротив.
– Поверь, так говорить гораздо удобнее, – улыбнулся он, согнув в колене ногу и положив на нее сцепленные руки. – Ветер прохлаждает мозги, а высота… заставляет помнить о ценности собственной жизни.
Я взглянула из окна вниз, разглядывая сквозь тысячи ветвей и изумрудных кленовых листьев далекую землю. Если отсюда вывалиться, то все – смерть. Впрочем, я не боялась. Потому и села рядом, внимательно глядя на парня.
– Я слушаю, – напомнила я.
Джерхан улыбнулся. И через мгновение наконец ответил на мой вопрос.
– Насколько мне известно – нет, никаких последствий от нашего яда не бывает, – сказал он, а у меня словно что‑то оборвалось внутри. По всему выходило, что все, что я ощущаю, – банальная влюбленность академистки в собственного преподавателя.
И тем страшнее звучала эта новость. Потому что от последствий отравления избавиться еще можно, а вот от того, что пустило корни в сердце, – нет.
По крайней мере, я не знала таких способов.
Однако Джерхан тем временем продолжал:
– Всем мираям с детства твердят, что наш укус способен убить во всех случаях, кроме двух. Первый – это страсть. Если наг или нагиня во время укуса испытывают страсть или желание, то в кровь выбрасывается гормон, полностью изменяющий состав яда. В таком случае яд становится даже в некотором роде полезен, – ухмыльнулся парень. – Он усиливает чувства, тонизирует, повышает либидо.
В этот момент Джерхан хитро посмотрел на меня и, приподняв бровь, добавил:
– Оргазм становится сильнее.
– Ой, ну все, я поняла! – фыркнула я, отворачиваясь и стараясь сделать вид, что ничуть не смущена.
– Второй случай, когда наш яд безопасен и имеет положительные свойства, – снова заговорил мой сосед, словно фокус сработал, – это во время кормления у младенцев. Но подобное открытие было сделано чуть больше двадцати лет назад, а прежде считалось даже, что и это невозможно.
Я уже хотела поблагодарить Джерхана за крайне ценную информацию, которая не дала мне никаких ответов, лишь еще сильнее запутав, как в этот самый момент произошло два события одновременно.
Парень повернулся ко мне и спросил:
– Ну, про особенности мираев я тебе рассказал, а в чем твоя особенность, Фи?
И в тот же самый миг с другой стороны окна прямо возле головы соседа из‑за угла выползла громадная, переливающаяся жемчужным блеском антрацитовая сколопендра.
У нее на хвосте торчало огромное жало, а множество ножек быстро‑быстро передвигались в сторону Джерхана.
Она вот‑вот готова была прыгнуть ему на лицо!
Я не раздумывала ни секунды. Антрацитовые сколопендры иногда встречались в нашей провинции, но в основном это было очень редкое и опасное насекомое, которое алхимики моего брата иногда ловили, чтобы смазывать их ядом кинжалы для членов гильдии. Я очень не любила алхимиков – этих пронырливых старикашек, вечно пахнущих какими‑то ядовитыми составами и несущих с собой смерть. Но Синдар говорил, что в схватках с другими гильдиями без их оружия никуда.
И прямо сейчас одним коротким движением я вынула заколку из волос, уже во время удара развернула ее в воздухе лезвием вперед и вонзила в живот насекомого.
Через долю секунды развернулся и Джерхан, заметив опасность, и, распахнув ладонь, направил ее в сторону ядовитой твари.
Когда опасный момент прошел, мы одновременно выдохнули, глядя на то, как пригвожденная к стене сколопендра сгорает в желтом огне, сорвавшемся секунду назад с пальцев моего соседа.
Джерхан был мираем, а наги исконно обладают магией огня…
И тем не менее это было так удивительно – впервые в жизни увидеть, как обычный, казалось бы, человек рядом с тобой призывает смертоносную стихию.
Я замерла, зачарованно разглядывая медленно потухающий огонь вокруг мертвого насекомого, а Джерхан неожиданно выдал:
– А особенность у тебя, несомненно, есть, да, Фиана Шиарис?..
– Что? – не поняла я, слегка нахмурившись.
– Особенность, – улыбнулся парень, когда напряжение слегка улеглось.
– Нет у меня никаких особенностей, – махнула я рукой. – Это ты вон огнем пыхаешь. А я что? Я – ничего.
– Ты очень быстрая, – с нажимом проговорил Джерхан, склонив голову набок и внимательно глядя на меня. – И не говори, что ты этого не знаешь.
– Ой, да мне просто повезло, – сдвинула я брови, тихо хмыкнув. – Экая невидаль.
– Да нет же! – воскликнул парень, явно отчаиваясь доказать мне свою правоту.
– Зато у тебя есть крутая магия! – перебила я его, пока он тут не начал допытываться, кто меня всему научил.
Не хватало еще и ему проболтаться, что у меня есть сводный брат, у которого нелады с законом. Да, пожалуй, я действительно быстрее большинства людей. Но все дело в тренировках! И не более того.
Джерхан наконец улыбнулся, отстав от меня, и хмыкнул:
– У меня есть крутая магия? Ну это факт.
Я улыбнулась в ответ. Всегда знала, что самый лучший способ перевести тему разговора – это пара комплиментов оппоненту. И вот он уже доволен и готов говорить о своей персоне хоть весь вечер.
Доброе слово и мираю приятно, как говорится.
Однако, как ни странно, Джерхан оказался вполне готов говорить не о себе, неожиданно вновь возвращаясь к теме, от которой у меня создавалось впечатление, будто под кожей шевелятся сотни маленьких змей.
– Кстати, насчет яда, – прозвучал его неожиданно таинственный голос, – вот, например, Астариен Риш – это уникальный мастер даже среди мираев.
– Что? Почему? – выдохнула я чуть хрипло.
К щекам тут же прилила краска, а я поняла, что мне ужасно интересно услышать то, о чем расскажет мой сосед.
Вот вам пожалуйста! Чем не влюбленность? Я уже готова хоть весь день сидеть на этом окне и слушать рассказы о нашем мастере ядов.
При упоминании его имени у меня внутри все тихонько начало нагреваться.
Джерхан то ли сделал вид, что не замечает моей реакции, то ли и впрямь не заметил ничего странного. Хотя я была уверена, что лицо у меня сейчас преглупое.
– Дело в том, что мастер Астариен – единственный из известных мне мираев, который способен управлять собственным ядом.
– Что это значит? – нахмурилась я.
– Это значит, что подавляющее большинство нагов, и я в том числе, не могут сделать так, чтобы наш яд, например, перестал быть ядовитым. А ведь подумай, насколько это было бы выгодно!
Я подумала‑подумала… но ничего особенного не придумала.
Дикие зеленые глаза Джерхана тем временем азартно блеснули, пока он все больше погружался в разговор:
– Алхимики, химики, медики, ученые, аптекари, торговцы на черном рынке, в конце концов, обычные люди – все готовы покупать яд мираев, лишенный свойств отравы. Цена за один бутылек доходит до трех золотых аспидов!
– Три золотых за бутылек яда?! – ахнула я.
Это были огромные деньги за такую малость. Я даже невольно позавидовала нагам. Мало того, что они рождаются богатыми. Так уж повелось в Шейсаре: если ты мирай, то у тебя как минимум есть собственное поместье и небольшая рента от царя. Так получалось, что ко всему прочему любой из них может легко и просто заработать на собственных ядовитых железах: сцедил пару капель с клыков, продал – и можно месяц не работать. Красота!
Это все равно что я бы наплевала в бутылек и попыталась найти этому ценному товару покупателя. Вот было бы здорово! Не пришлось бы все детство проводить в нищете.
– Да! – ухмыльнулся парень. – Однако есть один минус: ты же помнишь условия, при которых наш яд становится неядовитым?
Я слегка покраснела и кивнула.
– Так вот во время, скажем так, эротической прелюдии много яда не соберешь. Да и есть минус такой процедуры: как только горячая ночь прерывается колбочками и баночками, страсть угасает, как и гормон в крови, что делает наш яд неядовитым. И в результате получить по‑настоящему чистую, не замутненную отравой жидкость почти нереально.
Я еле слышно фыркнула:
