Стефани Майер - Жизнь и смерть

• 5 % относится к вопросам — точнее, ошибкам — мифологии, как правило, относительно видений. Когда я продолжила работу над Сумеречными сиквелами — и даже в «Солнце полуночи», где мне пришлось с помощью Эдварда заглянуть внутрь головы Элис, — способ работы видений Элис был доработан. В «Сумерках» они более мистические, и, оглядываясь сейчас назад, я вижу ситуации, в которых она должна была быть задействована, но так и не была. Упс!

• Оставшиеся 5 % относятся к изменениям, сделанным по самым разным, несомненно, эгоистичным причинам.

Надеюсь, вы тоже сочтете забавной историю Бо и Эдит, даже если это совсем не то, чего вы ожидали. Создавая новую версию, я действительно отлично провела время. Я неожиданно страстно полюбила Бо и Эдит, и их история вновь сделала для меня выдуманный мир Форкса свежим и счастливым. Надеюсь, он станет таким же и для вас. Если вы получите хотя бы десятую часть того удовольствия, которое испытала я — значит, это того стоило.

Спасибо за прочтение. Спасибо, что принадлежите к этому миру, и спасибо за то, что в течение последнего десятилетия вы являетесь удивительным и неожиданным источником радости в моей жизни.

С любовью, Стефани

Я никогда всерьез не размышлял о смерти — хотя в последние несколько месяцев у меня была веская причина для этого, — но, если бы и пришлось, вряд ли представил бы себе что-то подобное.

Я смотрел

через длинную комнату в темные глаза ищейки, а она приветливо глядела на меня.

По крайней мере, это неплохой способ закончить жизнь: умереть вместо того, кого ты любишь. Наверное, даже благородный. Стоит того.

Я знал, что если бы не поехал в Форкс, то не стоял бы сейчас на краю смерти. Но и охваченный страхом, я не мог заставить себя пожалеть об этом решении. Если жизнь дарит тебе мечту, которая превосходит всё, на что ты мог надеяться, неразумно горевать, когда приходит время умирать.

Дружелюбно улыбаясь, охотница неторопливо двинулась вперед — чтобы убить меня.

17 января 2005

В аэропорт мы с мамой приехали на машине с открытыми окнами. Где-нибудь в других местах январь, возможно, брал свое, но здесь, в Финиксе, термометр показывал плюс двадцать пять, а небо сияло яркой голубизной. Я был в своей любимой футболке «Монти Пайтон» с ласточками и кокосом. Мама подарила мне ее на позапрошлое Рождество, и сейчас она мне маловата, но это не имеет значения. Мне еще не скоро снова понадобятся футболки с короткими рукавами.

На Олимпийском полуострове, на северо-востоке штата Вашингтон, расположился под постоянным покровом облаков маленький городок под названием Форкс. Осадков здесь выпадает больше, чем где-нибудь еще в Соединенных Штатах. Именно из этого города, от его удручающего сумрака мама сбежала, прихватив меня, когда мне не было и года. И именно здесь меня заставляли торчать по целому месяцу каждое лето, пока мне не исполнилось четырнадцать. В тот год я впервые наконец-то смог настоять на своем, и последние три лета мы с Чарли, моим отцом, проводили по две недели в Калифорнии.

И вот теперь мне предстояло длительное заточение в Форксе до самого окончания старшей школы. Полтора года. Восемнадцать месяцев. Я чувствовал себя приговоренным к тюремному заключению. На восемнадцать месяцев, выдержать которые будет весьма непросто. И когда я захлопнул за собой дверцу автомобиля, звук был похож на лязг железного засова в двери камеры.

Ну ладно, хватит мелодрамы. У меня просто богатое воображение, и мама любит мне об этом напоминать. Конечно, это мое собственное решение. Добровольное изгнание.

Правда, от этого не легче.

Мне нравился Финикс, этот большой, беспорядочно застроенный город. Нравились солнце и сухая жара. Нравилось жить с мамой — там, где я был нужен.

— Ты не обязан делать это, — в сотый раз повторила мне она, прямо перед тем, как я направился к пункту досмотра.

По словам мамы, мы с ней так похожи, что я мог бы использовать ее вместо зеркала для бритья. Но это не совсем соответствует истине, хотя с отцом у меня внешне и вовсе нет почти ничего общего. У мамы, в отличие от меня, заостренный подборок и полные губы, а вот глаза у нас абсолютно одинаковые. Только маму детское выражение ее больших светло-голубых глаз делает похожей скорее на мою сестру, чем на мать. Многие так и думают поначалу, и маме это нравится, несмотря на то, что она утверждает обратное. Мои же глаза, хоть и такого же цвета, выглядят менее молодыми и более… нерешительными.

Глядя в эти широко раскрытые и полные волнения глаза, так похожие на мои, я запаниковал. Ведь я заботился о маме, сколько себя помнил. То есть наверняка было время, когда я носил памперсы и не занимался счетами, документами, приготовлением еды и общей организацией, но я этого не помню.

Правильно ли оставлять ее самостоятельно заботиться о себе? В течение месяцев, потраченных на принятие этого непростого решения, мне так казалось. Но сейчас всё выглядело одной большой ошибкой.

Правда, теперь у нее есть Фил, который проследит, чтобы счета были оплачены вовремя, холодильник не пустовал, в машине хватало бензина… и чтобы у мамы была возможность кому-то позвонить, если она потеряется… Теперь она не нуждается во мне так сильно.

— Я хочу уехать, — соврал я. Никогда не был хорошим лгуном, но в последнее время так часто повторял эти слова, что они стали звучать почти убедительно.

— Передавай привет Чарли.

— Передам.

— Скоро увидимся, — пообещала мама. — Помни, ты можешь вернуться домой в любую минуту. И если что-то случится, я тут же прилечу за тобой.

Но я знал, насколько сложно ей будет сделать это.

— Не беспокойся обо мне, — попросил я. — Все будет отлично. Я люблю тебя, мама.

Она крепко обнимала меня еще минуту, а потом я прошел через металлоискатели и больше ее не видел.

Мне предстоял трехчасовой перелет из Финикса в Сиэтл, потом еще час на небольшом самолете до Порт-Анджелеса и наконец час езды до Форкса. Летать я никогда не боялся, но перспектива провести целый час в машине с Чарли несколько тревожила.

Правда, Чарли повел себя в этой ситуации очень достойно и, казалось, искренне обрадовался моему решению окончательно переехать к нему. Он уже записал меня в школу и собирался помочь с поиском автомобиля.

Но все равно неловкости было не избежать. Ни меня, ни его нельзя назвать экстравертами, а это, пожалуй, необходимое качество для всех, кто живет с мамой. Да и вообще, о чем нам говорить? Ведь я не делал секрета из того, как на самом деле отношусь к Форксу.