Воображение лихо нарисовало эту встречу. Рыжий меня накормит в последний раз, отпустит все грехи старинным клинком и закопает под кустом шиповника. Нет уж, спасибо! Но едва я села написать отказ, как прилетело новое послание с кратким содержанием: «Герберт прибудет в конце недели».
— Еще три дня жизни! — возликовала я и начала сборы.
Однако радость моя была преждевременна. И осознание этого факта пришло с опозданием, когда двери богато обставленного дома закрылись за спиной, и вокруг меня сомкнулись костлявые объятия Гарда Тиши.
— А-а-а-а! — пискнула сдавлено.
— Ве-е-е! — отозвался, выглянувший из-за угла Куль.
— Привет, красавица, — поздоровался мумифицирующийся ужас и потащил меня в направлении мертвяка. Прижатая к груди некроманта и крепко связанная путами я ничего не видела, не слышала, не могла предпринять и целую минуту просто отслеживала направление. Поворот на право, еще поворот, двадцать шагов, теперь поворот на лево еще десять шагов, ступеньки, затем еще несколько поворотов… Где-то посредине пути я сбилась и истово негодовала, а, в конечном счете, оказалась стоящей в знакомом кабинете близ знакомых книжных стеллажей.
И сразу вспомнилось, что совсем недавно на этом самом месте рыжий пытался меня, то ли загрызть, то ли задушить, но был прерван. Интересно, а с Гардом мне так же повезет или он все заранее просчитал?
— Не спеши упрекать меня в попытке убийства, — заявил этот, гад, и отступил на шаг. — Я привел тебя сюда, чтобы извиниться…
Для описания его действий в моем словарном запасе была пара иных определений и слово «привел» там не значилось, а про его «извиниться», вообще молчу.
— Обещай не кричать, — между тем потребовал грифон и принялся снимать с меня путы. Странные путы, слишком сильные для такой добычи, как я, и определенно знакомые. Приглядевшись, не сразу вспомнила для чего они, а потом… Милостивый Боже он на мне не простое заклинание ловчей применил, а сложное вяжущее на ходячего мертвеца! Ирод, я же ему ничего особо страшного не сделала! А он… он… Неужели предупрежден о даре?
— Эррас Тиши болтливая сволочь, — вырвалось у меня. Гард хмыкнул, а в моей голове неожиданно раздалось:
«Я с этим не согласен».
Дежа вю. Снова на этом самом месте, у стеллажей, меня настигли странные галлюцинации с чужим голосом. История повторяется, обидно до слез.
— Дядя здесь ни причем, это исключительно моя инициатива. — Услышала я от грифона, наконец-то распутавшего все сложные узлы.
Хоть что-то хорошее, но не все.
— А путы?
— После упокоенного мертвяка остались, — Гард невинно пожал плечами. — Расплести не успел, а тут ты с воплем. Они и пригодились.
— Мило, — выдохнула с отвращением.
— Да, стараюсь соответствовать твоему прозвищу, — хмыкнул он и сразу же перешел к сути нашей встречи: — Извини меня за происшествие в лаборатории…
«Кто бы мог подумать, что племянничек на такое способен. И с чего бы это?» — незамедлительно раздалось в моей голове.
— …за мое возмущение в палате, — между тем продолжил некромант.
— Ты на меня орал, — внесла я поправку, и этот умник отмахнулся.
— Бывает. Тяжелый день, сорванный эксперимент, чуть ли не сорванный голос… — Еще бы, его весь лекарский корпус слышал.
— И за тот случай во дворце… тоже прости. — Со вздохом добавил он последний пункт в исполненную покаянием речь. Затем прищурился, от чего стал еще более страшной мумией и заявил: — Хотя надо признать это я из-за тебя тогда натерпелся. Таррах! Я даже представить не могу, как ты Герберта до такого довела.
«Что за случай?» — тут же поинтересовался голос в моей голове. Но возмущенная до глубины души я не обратила на него внимания.
— Гард, это что, и есть твое извинение?
— Да, — заявил наглый представитель древних и расплылся в жуткой улыбке. — И его достаточно, чтобы ты забрала заявление, — Чего? — Готовая его растерзать, я вся подобралась: — Так ты меня напугал, спутал и в кабинет утащил лишь только для того чтобы не платить штраф в академии?
— Другое заявление, — чуть ли не по слогам произнес он и опять навис надо мной. — По факту усыпления команды королевских смертников возбуждено дело…
— И что с того? Я здесь причем?
— Притом, что в деле ты проходишь как свидетель.
— Как кто?! — ноги подкосились, но Куль не дал упасть, зубами за платье уцепил. — Как я там оказалась? Я не писала никаких заявлений.
— Отрадно слышать, но тебя уже внесли в список. А после допроса Унг-унга еще и пометили, как ценного свидетеля. К сожалению, память первого я почистил постфактум…
«Растет мальчик, наглеет не по годам!» — с гордостью произнес голос, в чьей принадлежности я уже не сомневалась. Еще один грифон Тиши. Гад не постеснявшийся подслушивать диалог нетривиальным способом — через меня.
— …а со вторым переговорил, — произнес деятельный некромант-мумия и рецидивист. — Осталась ты.
— Что значит — поговорил? — вопросили и я и поднадоевший Эррас.
— Переубедил, — хмыкнул младший Тиши.
«Интересно, как?» — хмыкнул старший Тиши, и я возмутилась:
— Мне тоже интересно, советник, честно. Но, если хотите поучаствовать в обсуждении, явитесь лично.
— Дядя здесь?.. — мумифицирующийся некромант отскочил от меня, оглянулся, не зная куда бежать.
— Уже да, — возвестил его сородич и кровный родственник в одном лице, выходя из-за отодвинувшейся в сторону стены. Мишка, удерживающий меня от падения, тяжело вздохнул, а Гард с отчаянием выдохнул.
— Так значит, это ты ввел всю команду королевских смертников в длительный сон? — не столько спрашивая, сколько утверждая, проговорил советник. — А Намина, и есть тот самый кадет предотвративший катастрофу…
— Дядя, вы не правы, это была отнюдь не катастрофа, а возмездие!
— За что именно вы мстите, дорогой племянничек? — поинтересовался Эррас Тиши. И удивительно как нагловатый и эгоистичный некромант-мумия сник перед взглядом старшего и в то же время нахохлился. Право слово, как нашкодивший грифенок. Не дождавшись ответа от Гарда, его дядя обратился ко мне: — Намина?
Задав этот вопрос, он за локоток, оторвал меня от стеллажей и Куля, подвел к креслу и усадил, вручив в руки невесть откуда взявшийся стакан воды. Взять взяла, а пить не стала.
— За вашу дочь, — пролепетала я, еще не зная, что говорить и как себя вести, когда один из грифонов, по глазам вижу, желает убить, а второй, и опять-таки по глазам видно, закружить, ибо целовать меня вредно.
— За мою Петунию? — брови советника удивленно изогнулись, и он обернулся ко второму Тиши. — А ей разве навредили? И кто такой бесстрашный?
