— Почему же, Ви, — сказала я. — Я могла бы поклясться, что ты мечтала дорваться до этого предмета весь семестр.
Ви опустила ресницы и злобно ухмыльнулась: — Здесь я не узнаю ничего из того, что уже знаю.
— Ви? Как девственница?
— Не так громко. — Она подмигнула мне, едва зазвонил звонок, показывая, что нам пора занять места за нашей партой.
Тренер МакКонахи свистнул в свисток, висевший на цепочке у него на шее, и выплюнул его.
— Команда, по местам! — Тренер рассматривал преподавание биологии в десятом классе как одну из обязанностей своей работы в качестве тренера школьной баскетбольной команды и мы все это знали.
— Возможно, до вас еще не дошло, что секс — это нечто большее, чем пятнадцатиминутная поездка на заднем сиденье машины. Это наука. А что такое наука?
— Скукота, — крикнул какой-то парень с задних парт.
— Единственная вещь, которую я заваливаю, — сказал другой.
Взгляд тренера переместился на передний ряд, останавливаясь на мне.
— Нора?
— Изучение чего-либо, — ответила я.
Он вышел вперед и уперся указательным пальцем в стол передо мной.
— Что еще?
— Знание, выявленное путем эксперимента и наблюдения. — Мило. Это прозвучало так, будто я прослушивалась для записи аудиоучебника.
— Своими словами.
Я дотронулась кончиком языка до верхней губы и попыталась подобрать синоним.
— Наука — это исследование. — Прозвучало, скорее, как вопрос.
— Наука — это исследование, — сказал тренер, скрещивая руки. — Наука требует от нас, чтобы мы стали шпионами.
Исходя из этого, слово «наука» звучало почти смешно. Но я достаточно давно знала тренера, чтобы понимать, что он так просто не отстанет.
— Хорошая слежка требует практики, — продолжил он.
— Как и секс, — с задних парт донесся очередной комментарий. Мы рассмеялись, а тренер предупреждающе указал на парня пальцем.
— Это не станет частью вашей домашней работы на сегодняшний вечер. — Тренер вновь обратил внимание на меня.
— Нора, ты сидишь с Ви с начала года. — Я кивнула головой, но у меня появилось дурное предчувствие, судя по тому, к чему это могло привести. — Вы обе делаете школьный электронный журнал. — Я снова кивнула. — Спорю, что вы довольно много знаете друг о друге.
Ви пнула меня ногой под столом. Я знала о чем она подумала. Что он даже не представляет, как много мы знаем друг о друге. И я имею ввиду не просто те секреты, о которых мы пишем в своих дневниках. Она совсем на меня не похожа. У нее зеленые глаза, светло-русые волосы и несколько лишних фунтов веса. У меня темные глаза и пышные кудрявые волосы, которые невозможно распрямить ни одним утюгом. А фигура состоит из сплошных ног, как будто я — барный стул. Но между нами незримая нить, крепко связывающая нас: мы обе готовы поклясться, что она появилась задолго до нашего рождения. И мы обе клянемся, что она будет связывать нас вместе всю оставшуюся жизнь.
Тренер окинул класс взглядом.
— Я готов поспорить, что все вы достаточно хорошо знаете человека, сидящего рядом с вами. Вы ведь выбрали эти места по какой-то причине, верно? Близость. Слишком плохо: чтобы следить — нужно избегать близости. Это притупляет исследовательский инстинкт. А это значит, что с сегодняшнего дня, мы рассаживаемся по-новому.
Я открыла рот, чтобы запротестовать, но Ви опередила меня:
— Что за бред? Сейчас апрель. Кроме того, почти конец года. Вы не можете сейчас устраивать подобные вещи.
На лице тренера появилось подобие улыбки:
— Я могу рассаживать вас хоть каждое занятие до последнего дня семестра включительно. А если вы прогуляете мои уроки — придете ко мне на следующий год, и я снова вас рассажу.
Ви сердито посмотрела на него. Она знаменита этим взглядом. Злобно-шипящий взгляд. Не обращая на него внимания, тренер поднес свисток к губам и озвучил свою идею.
— Каждый ученик, сидящий по левую сторону стола — левую от вас — пересаживается на одно место. Те, кто в переднем ряду — да, включая вас, Ви, — пересаживается назад.
Ви засунула свою тетрадь в рюкзак и застегнула молнию. Я прикусила губу и помахала ей на прощание. Затем медленно повернулась, осматривая класс позади меня. Я знала имена всех одноклассников… за исключением одного. Новенький. Тренер никогда его не вызывал и, казалось, его все устраивало. Он сидел, ссутулившись, через одну парту от меня, холодные черные глаза пристально и неотрывно смотрели в одну точку перед собой. Как и всегда. Я ни секунду не сомневалась в том, что он сидел там день за днем, уставившись в никуда. Он о чем-то думал, но интуиция мне подсказывала, что я, возможно, не захочу знать, о чем.
Он положил свой учебник биологии на стол и сел на стул Ви.
Я улыбнулась.
— Привет. Я — Нора.
Он скользнул по мне своими черными глазами и уголки его губ слегка поднялись вверх. Мое сердце на мгновение остановилось и в этот момент меня, как тенью, обволокло кромешной тьмой. Это чувство тут же исчезло и я по-прежнему смотрела на него. Его улыбка не была дружелюбной. Его улыбка говорила о неприятностях. Обещала их.
Я переключила внимание на классную доску. Барби и Кен смотрели на меня с неестественно жизнерадостными улыбками.
Тренер произнес:
— Репродукция человека может быть неприятным предметом.
— Уууууу… — застонал хор студентов.
— Который требует серьезного отношения. И, как любая наука, лучше всего изучается посредством выслеживания. Для всего класса: используйте этот способ, чтобы узнать о своем новом соседе как можно больше. Завтра принесите мне отчет о своих результатах и поверьте, я все досконально проверю. Это биология, а не английский язык, так что даже не думайте о том, чтобы выдумать ответы. Я хочу увидеть реальное взаимодействие и командную работу. — Все было предельно ясно. Или нет.
Я сидела совершенно неподвижно. Пока что счет был в его пользу — мне стоило бы улыбнуться и посмотреть, что из этого выйдет. Я сморщила нос, пытаясь определить, чем же он пахнет. Не сигаретами. Чем-то более насыщенным, сильным.
Сигарами.
Я отыскала часы на стене и переложила свой карандаш в другую руку. Поставила локоть на стол и оперлась подбородком на ладонь. Постаралась не вздохнуть.
Отлично. По этому предмету я провалюсь.
Я смотрела перед собой, но слышала звук его пишущей ручки. Он писал и хотела бы я знать, что. Десять минут совместного сидения не могли дать ему достаточной информации для того, чтобы сделать обо мне какие-либо выводы. Скосив взгляд, я увидела, что он исписал уже несколько строк и все еще продолжал писать.
