Эфрика двинулась к выходу из сада, но Лаклейн схватил ее за руку.
— Отпусти, — прошипела она и увидела любопытство в глазах мужчин. — Сейчас же.
— Какая страсть, — растягивая слова, произнес Лаклейн. — Ты всегда такая горячая?
— А ты всегда тащишь с собой еще одного дурака, чтобы справиться с девушкой намного слабее себя?
Оскорбление было неудачной затеей, поняла Эфрика, видя, как краснеет от гнева его лицо.
Едва познакомившись с ними, она почувствовала, что за пышными придворными одеяниями кроются бессердечные твари. Ей было приятно сознавать, что её оценка оказалась верна, но лучше бы насладиться этим скромным удовольствием в безопасности стен своих комнат или растворившись в гуще толпы.
Чтобы защитить себя должным образом, ей пришлось бы сбросить ту маску, которую она носила при дворе. Образ благородной и вежливой леди, которую она играла перед другими, пользы ей не принесет. К несчастью, покажи она свой истинный нрав слишком открыто, это могло привлечь излишнее внимание, в котором таились свои опасности.
— На ухаживание ты отвечаешь холодным презрением, — сказал Томас. — Неразумно так издеваться над гордостью мужчины.
— Сомневаюсь, что ваши намерения можно назвать ухаживанием, — резко ответила Эфрика, слегка развернувшись в слабой надежде, что сможет избежать захвата. — Самое время остановиться и подумать о последствиях.
— Последствием будет то, что ты выйдешь замуж за одного из нас. Других быть не может.
— Не может? А как насчет гнева моих родственников?
Лаклейн фыркнул с явным презрением.
— Калланы? Жалкий клан, который прячется в своих угодьях, копя деньжата? Что ж, пришло время поделиться с теми, кто знает, что с ними делать.
Эфрика поспешно заглушила низкий, свирепый рык, готовый вырваться из горла в ответ на оскорбление ее клана.
— Тратить на бесполезные наряды и драгоценности для неверных жен и проституток? Да я лучше выброшу деньги в море.
— Ты здесь уже дней десять как муженька себе присматриваешь. Вот мы и решили, что самое время обзавестись им.
— Вы что — подбросили монетку, чтобы решить, кто из вас будет муженьком, да?
— Нет, милашка, мы хотим подбросить тебя, а награда достанется тому, кто первый в тебя войдет, — Лаклейн холодно улыбнулся, пытаясь притянуть ее к себе. — Да-да, моя радость, ты достанешься тому, кто пустит тебе кровь.
— О, вот как? — Эфрика согнула пальцы.
— И надеюсь, им буду я.
Дженкин содрогнулся, когда она полоснула ногтями по лицу Лаклейна: он помнил, как остры могут быть длинные изящные ногти женщины из клана Каллан. Лаклейну ещё повезло, что глаза остались целы. Дженкин даже заподозрил, что Эфрика смягчила свой удар и лишь слегка оцарапала кожу Лаклейна, потому что крови было немного, да и сами порезы на щеках не выглядели глубокими. Дженкин почувствовал, как застарелый голод шевельнулся в нем при запахе свежей теплой крови, смешавшимся с легким благоуханием цветов, но он приказал себе забыть об этом, сосредоточившись на разворачивающейся внизу схватке.
Какой-то его части по-прежнему хотелось взреветь и немедленно остановить насилие, которое чинили над Эфрикой, но он продолжал сдерживаться. Будет лучше, если она справится с ними на свой лад. Эфрика была ловкой, сильной и хитрой. Возможно, этого хватит, чтобы вырваться из ловушки. Меньше всего ей нужно было привлекать к себе чрезмерное внимание, и у неё хватало ума, чтобы понимать это. Освободись она сейчас, никто о случившемся не узнает. Неудавшиеся насильники болтать не будут, это уж точно. А если вмешается он, без разницы как, бесчинство получит огласку. Не исключено даже, что парни попробуют использовать его нечаянное свидетельство, чтобы принудить Эфрику к свадьбе, которой она явно не желала.
Двигаясь с чувственным проворством, впечатлившим Дженкина, Эфрика сумела уклониться от захвата обоих мужчин. Но вскоре стало ясно, что это ее не спасет. Для мужчин, погрязших в лени и потакавших себе во всевозможных пороках, Лаклейн и Томас действовали на удивление быстро и умело. В душе Дженкина шевельнулось тревожное чувство, что эта жестокая игра велась ими не впервой.
Раздумывая о том, как положить этому конец и не раскрыть при этом своих секретов и тайны Эфрики, Дженкин заметил, что удача покинула девушку. Гнев всё сильнее нарастал в нём — и когда они гнались за ней, и когда пресекали ее попытки бежать, и когда дотрагивались до нее. С женщиной так обращаться нельзя. Тот факт, что Эфрика была связана с его кланом через брак своей сестры, усугублял ситуацию, делая её не только преступлением, но и личным оскорблением. Дженкин не был уверен в причинах, но то, что это была именно Эфрика, заставляло его свирепеть ещё больше.
И тут они швырнули ее на землю. Томас придавил к земле её руки, присев возле головы. Лаклейн же быстро навалился на нее, удерживая своим телом и не давая даже двинуться.
Дженкин позабыл обо всех тайнах, которые нужно было хранить; не думал он и о том, что Эфрика может почувствовать себя униженной, если ее увидят в столь оскорбительном положении. Даже солнце вылетело у него из головы. Утробное рычание вырвалось из его глотки, когда он прыгнул вниз.
Эфрика прошипела проклятие, когда Лаклейн увернулся от ее пинков и прижал ее к земле. От страха она почувствовала горечь во рту, но извивалась, продолжая бороться. Хотя поведение мужчин беспокоило ее с самого начала, она никак не могла подумать, что они способны на такую жестокость. Может, это и было грубой попыткой заставить ее выйти замуж за одного из них, но она была абсолютно уверена в том, что они оба собирались ее изнасиловать. Возникла мысль, что они уже договорились, как делить ее приданое сразу после того, как священник отдаст ее в жены тому или другому.
— Так, радость моя, похоже, приз выиграю я, — сказал Лаклейн, задирая ее юбки.
— Только попробуй — и всё что ты выиграешь — глубокую могилу, — огрызнулась она. — За это ты умрешь!
— Да, девочка, умрут. Оба.
Злоумышленники едва успели в изумлении насторожиться при звуке этого сильного глубокого голоса, как Эфрика вдруг оказалась свободной. Она подняла голову и увидела, как Лаклейна, а затем и Томаса швырнуло через весь сад и они врезались в землю прямо под деревом. Ещё мгновение — и она узнала человека, который шагал к оглушённым, тихо стонавшим негодяям. Дженкин МакНахтон был здесь: и не во сне, а наяву, и он буквально пламенел от ярости. Вспомнив, что такое состояние способно сотворить с МакНахтоном, Эфрика вскочила на ноги и бросилась к нему, когда тот схватил обоих мужчин за отвороты их камзолов и поднял вверх.
