Я сжала пальцы незнакомца своими, неожиданно нуждаясь в безопасности его прикосновения. По крайней мере, это было чем-то реальным в мире, который, казалось, сошел с ума.
Скрежет металла прекратился, и звонкая тишина почти напугала меня. А еще обрадовала. Если бы только можно было заглушить громкий стук моего сердца…
— Почти добрались до вас, мадам. Посидите спокойно еще чуть-чуть.
— Где… — Мой голос был чуть громче, чем сухой шепот, и мое горло протестующе горело. Я тяжело сглотнула и попробовала снова. — Где Рэйни?
Он колебался.
— Ваша подруга?
— Да.
Он продолжал колебаться.
— Давай просто сосредоточимся на том, чтобы аккуратно достать тебя отсюда.
Что-то в его голосе заставило зазвучать тревожный звоночек. Его тон говорил о горе и смерти, и вещах, о которых я не хотела думать, или в которые не хотела верить.
— Где она? — сказала я, почти отчаявшись. — Мне нужно знать, что с ней все хорошо.
— О ней кто-то другой заботится, — сказал он, и я почувствовала в его словах ложь.
«Нет», — подумала я. — «Нет!»
Рэйни должна быть жива. Должна быть. Она была не просто моим другом, она была моей силой, моей смелостью, моей уверенностью. Она вытаскивала меня из стольких передряг, что всех и не упомнишь. Она не могла умереть.
Нахлынули страх и недоверие. Я убрала свою руку и его, и быстро потерла свои глаза. Снова нарастало тепло, но я наконец-то могла видеть.
И я увидела помятый руль, остатки лобового стекла, кровь, размазанную по поломанному и перекрученному капоту машины.
Нет, нет, нет!
Она не могла умереть. Не могла. Я выжила, а она была гораздо сильнее меня. Как она могла умереть? Как это возможно?
А затем я еще кое-что увидела.
Яркий солнечный свет.
Рассвет окончательно ушел.
Вот почему мой спаситель был так не уверен насчет Рэйни. Они не могли ее найти. И не важно, как хорошо они искали, они бы никогда не нашли. Тело мертвого дракона сгорает с первым прикосновением солнца.
И я начала кричать, и никто не смог бы остановить меня. Потому что они не понимали, что означает смерть дракона на рассвете в одиночестве.
А я знала. И это разрывало меня на части.
Но в итоге я остановилась, но лишь потому, что боль, после освобождения из покореженной аварией машины, вызвала потерю сознания.
Я ушла из госпиталя, как только немного окрепла физически.
Персонал пытался остановить меня. Они пытались убедить меня, что после одного дня, прошедшего с момента операции по удалению куска железа из моего бока, я должна лежать и восстанавливаться, а не бегать по округе, как будто со мной все было в порядке.
Но они не понимали, кем я была. Я не могла остаться там, даже если бы хотела. И не только потому, что они заметили бы, как быстро я восстанавливаюсь, и начали бы задавать вопросы.
Нет, настоящей причиной была Рэйни.
Для ее души все еще был шанс.
Закат был не только временем, когда день встречался с ночью, но и когда мертвые могли свободно общаться с живыми. Некоторые из этих привидений были драконами, которые умерли, и никто не помолился за них, и они вынуждены были скитаться по земле вечно – бестелесные существа, которые никогда не смогут уйти, не смогут чувствовать, и никогда не ощутят жизнь снова. Но для тех, кто умер раньше срока, есть маленькая лазейка. Если поймать тех, кто нес ответственность за смерть Рэйни в течение семи дней с её смерти, я смогу помолиться за ее душу в конце последнего дня. И она сможет уйти.
У меня осталось лишь пять из семи дней, и я ни за что на свете не собиралась тратить их на то, чтобы валяться на больничной кровати. И не важно, насколько все еще больно было ходить.
И вот поэтому я сидела здесь, в этом тускло освещенном баре, ожидая мужчину, с которым мы договорились о встречи, перед тем как в нас врезался грузовик.
Я потянулась за своей колой и быстренько огляделась. Это не то место, которое бы я выбрала, но оно казалось привлекательным для морского дракона. Он находился в прибрежном районе Сан Франциско, был темным и прокуренным; в воздухе витал запах пива, потных мужчин и секретов. Столики прятались по углам, те, кто сидел за ними были едва видны в тусклом свете.
Их тени не были похожи на человеческие.
Длинный деревянный бар возвышался на одной стороне помещения, своей сверкающей поверхностью и старомодными стульями, он напоминал мне о Старом Западе, хотя обстановка остальной части бара скорее относилась к корабельной тематике, чем к тематике Запада, в ней присутствовали старые канатные лестницы, свернутые паруса и штурвалы кораблей, висевшие на стенах.
Я привлекла внимание, когда вошла, и не была уверена: или это из-за того, что я была единственной женщиной в помещении, или из-за большого шрама у меня на лбу. Большинство мужчин сразу потеряло интерес, когда я хмуро оглядела их, но бармен – большой, смуглый мужчина, неопределённого возраста, казалось, следил за мной. Часть меня считала, что он просто не хочет неприятностей, но все же это беспокоило меня.
Справа от меня открылась дверь, и в ней возник силуэт мужчины. Он был коренастым, но высоким, и волосы на его голове были дикой смесью черного, голубого и зеленого, как будто какой-то художник разлил палитру из цветов морских оттенков на его голову.
Когда наши взгляды встретились, он кивнул и шагнул в комнату.
Я сделала еще глоток колы и стала ждать. Он проложил свой путь через нагромождение столов и стульев, его движения были быстрые и уверенные, с грацией, столь редкой для большинства людей.
Но конечно, он не был из большинства. Он был одним из них. Одним из монстров.
— Ангус Доугалл к вашим услугам, — сказал он. В его глубоком, даже грубом голосе было немного шотландской картавости. – Извините за опоздание, на улице Миссион была акция протеста, и движение кошмарное. Хотите еще что-нибудь выпить?
— Пока нет, спасибо. И почему мы встретились здесь, если это так далеко от вашего дома?
— Потому что я достаточно хорошо знаю этот район.
Я подумала, что тут он чувствует себя в наибольшей безопасности. Он снял синюю шерстяную куртку моряка, которая видала и лучшие годы, и повесил ее на спинку противоположного стула, а затем пошел к бару. К моему удивлению, он напоминал старого морского волка со своим кепи и трубкой в заднем кармане. Его цветные волосы были взъерошены, его кожа была орехового цвета от солнца, борода была неаккуратной, как и волосы на голове. Ему лишь не хватало попугая на плече и морщин, потому что, не смотря на его образ старомодного капитана, ему не могло быть намного больше сорока пяти.
