У всех студентов имелись блокноты, и в каждом блокноте был аккуратно начерчен план кладбища с четко обозначенными могилами. Никакой другой информации там не было, но я знала, что существуют похоронные записи этого кладбища, фиксирующие причину смерти большинства лежащих здесь людей. Приходской священник, служивший в церкви Святой Маргариты, вел такие записи сорок лет, продолжая дело своего предшественника. Но доктор Нанли сообщил мне, что здесь никого не хоронили уже полвека.
Записи церкви Святой Маргариты были обнаружены три месяца назад в коробке в самой заброшенной комнате библиотеки колледжа Бингэм. Поэтому я никоим образом не могла заблаговременно раздобыть содержащуюся в них информацию.
Доктор Нанли, организовавший группу изучения оккультизма, каким-то образом прослышал обо мне. Он не сказал, где именно мое имя привлекло его внимание, но это меня не удивило. Существуют веб-сайты, дающие ссылки на веб-сайты, дающие ссылки на другие веб-сайты, и в каждом из таких скрытых от широкого мира кругов я знаменита.
Клайд Нанли думал, что платит мне за то, чтобы продемонстрировать своей группе «Открытый ум».
Он думал, что я считаю себя некоего рода экстрасенсом или практикую черную магию.
Конечно, это была чушь. То, чем я занималась, не имело отношения к оккультизму. Я не молилась никаким богам, прежде чем войти в соприкосновение с мертвыми. Я верила в Бога, но не считала свой маленький талант Его даром. Этот дар я получила благодаря удару молнии. Если вы верите, что Бог посылает стихийные бедствия, тогда — да, полагаю, за мое дарование был ответствен Бог.
Когда мне было пятнадцать, меня ударила молния, влетевшая в открытое окно трейлера, где мы тогда жили. В ту пору моя мать была замужем за отцом Толливера, Мэттом Лэнгом, и у них родилось двое детей, Грейси и Мариелла. Кроме этой «малой семейки» в трейлере ютились остальные члены семьи: я, моя сестра Камерон, Толливер и его брат Марк. Я не помню, как долго с нами прожил Марк. Он был на несколько лет старше Толливера. Так или иначе, в тот день Марка в трейлере не было. Это Толливер делал мне искусственное дыхание и массаж сердца до тех пор, пока не приехала «скорая».
Мой отец устроил Камерон дикий скандал за то, что та вызвала врачей. Медицинская помощь стоила дорого, и, конечно, у нас не имелось страховки. Доктор, который хотел оставить меня в больнице на ночь, чтобы понаблюдать за мной, тоже получил разнос. Я никогда больше не видела его — и никакого другого доктора. Но, судя по сведениям из Интернета, там есть список людей, которых ударила молния, список, где значится и моя фамилия, — я поняла, что мне все равно вряд ли можно было помочь.
Я поправилась — более или менее. На правой ноге и туловище у меня появился странный узор, похожий на паутину. Эта нога у меня временами слабеет, и иногда дрожит правая рука. У меня случаются головные боли. Меня преследуют всякие страхи. И я могу разыскивать мертвых. Если известно, где они находятся, я могу определить причину их смерти.
Именно эта сторона моего дара и заинтересовала профессора. У него имелись записи, фиксирующие причину смерти почти каждого, похороненного на этом кладбище, записи, к которым я не имела доступа. В его понимании, то был идеальный тест, который разоблачит меня как обманщицу.
Вид у профессора был почти развязным, когда он провел свою маленькую группу через ворота в полуразрушенной железной ограде, охранявшей кладбище столько десятилетий.
Откуда вы хотите начать? — спросила я с безукоризненной вежливостью.
Пока мои родители не пристрастились к наркотикам, меня хорошо воспитывали.
Клайд Нанли ухмыльнулся, глядя на своих студентов.
Что ж, было бы прекрасно начать с вот этой, — сказал он, показывая на могилу справа.
Конечно, холмика не сохранилось, вероятно, его не было уже сто семьдесят лет. Надпись на надгробии не поддавалась расшифровке, по крайней мере для невооруженных глаз. Если бы я наклонилась и посветила фонариком, то, может, и сумела бы ее прочесть. Но никого не интересовала надпись, все хотели знать, что я скажу о причине смерти похороненного здесь человека.
Слабая дрожь, вибрация, которую я чувствовала, подойдя к кладбищу, усилилась, когда я шагнула на могилу. Я ощущала шум в ушах еще до того, как миновала заржавленные ворота, а теперь он стал громче, вибрируя у меня под черепом. Я словно подходила все ближе и ближе к улью.
Я закрыла глаза, потому что так легче сосредоточиться. Кости находились прямо подо мной, ожидая меня. Я послала еще один импульс в землю под ногами, и знание пришло ко мне, как старый любовник.
На него упала телега, — произнесла я. — Мужчина. Я сказала бы, лет тридцати. Эфраим? Что-то вроде этого? Ему раздробило ногу, начался шок. Он истек кровью.
Наступило долгое молчание.
Я открыла глаза. Профессор перестал ухмыляться. Студенты торопливо делали записи в блокнотах. Одна из девушек смотрела на меня, широко распахнув глаза.
Хорошо, — заметил доктор Клайд Нанли, его тон стал куда менее пренебрежительным. — Давайте попробуем вон ту.
«Попался!» — подумала я.
В следующей могиле была похоронена жена Эфраима. Не кости рассказали мне об этом, я догадалась об их родстве по похожему надгробию, стоящему рядом с надгробием Эфраима.
Изабелла, — решительно произнесла я. — Изабелла. О, она умерла при родах.
Я слегка прикоснулась к низу своего живота. Изабелла, должно быть, была беременна, когда с ее мужем произошел несчастный случай. Не повезло.
Минутку, — сказала я.
Я подождала, интерпретируя слабое эхо, которое услышала под вибрацией, исходившей от Изабеллы. Пусть думают что хотят, к дьяволу их! Я сняла обувь, но оставила носки — уступка холодной погоде.
Там, с ней, ребенок, — сказала я и тихо добавила: — Бедный малютка.
Ребенок умер без страданий.
Я открыла глаза.
Группа стояла теперь по-другому. Они придвинулись ближе друг к другу, но встали подальше от меня.
Следующая? — спросила я.
Клайд Нанли, вытянув сжатые губы в прямую линию, показал вперед, на могилу столь старую, что ее надгробие раскололось и упало. Когда надгробие водрузили, его мрамор был белым.
Мы с Толливером подошли туда — брат держал руку на моей спине, — и тут один из студентов сказал:
Он должен встать в другом месте. Что, если он каким-то образом передает ей информацию?
Это проговорил студент постарше, парень лет тридцати, с парой седых прядок в коричневых волосах, с узким лицом и широкими плечами пловца. Вообще-то в его тоне не слышалось неуважения ко мне, он просто хотел быть объективным.
