Но чтобы попасть туда, мне придется ехать на Оранжевом Взрыве.
— Я назову его Оранжевый Взрыв, — объявила я Этану.
— Делай, что считаешь должным, — сказал он, помогая бортпроводнику погрузить наши сумки, а затем открыв пассажирскую дверь для меня. — И как твой Мастер, я буду делать все, что захочу.
Это точно никого не удивило.
***
Солнце, может быть, и село, но луна висела высоко сверкающим диском белого цвета, сияя над нашими головами. Мы проехали по узкой, окруженной деревьями, долине, склоны которой покрывали виноградники, затем направились в горы, придерживаясь извилистой дороги, плавно уходящей вверх. Этан опустил окна, и звон ручья справа от нас стал музыкой нашего путешествия. Я взглянула вверх на усеянные деревьями холмы, вспоминая семейную поездку в Аспен, когда мы были маленькими. Мой брат, Роберт, моя сестра, Шарлотта, и я бесстрашно катались на лыжах по холмам, для которых я должна была считаться слишком маленькой, чтобы даже попытаться, но я была слишком очарована скоростью спуска. На свою беду, я обзавелась переломом руки.
Но дело было не в катании на лыжах… А в деревьях.
— Это ведь осины, верно? — Осиновые колья были единственными, что могло убить вампиров.
— Они самые, — ответил Этан, обе руки лежали на руле, глаза сосредоточены на дороге, пока он вписывал внедорожник в поворот, с которым, вероятно, справился бы лучше, будь он за рулем своего холеного Феррари. Но Оранжевый Взрыв был его выбором.
— Разве не иронично, что для нашего отпуска ты выбрал место, полное оружия для охоты на вампиров? — И именно того оружия, — подумала я, — которое однажды уже погубило его и превратило в пепел.
— Так и есть, — согласился он. — Но это Колорадо, или, во всяком случае, его конкретная часть. И в мои планы совершенно не входит быть заколотым сейчас или позже.
Я не сомневалась в серьезности его слов, но не переставала постукивать по приборной панели, стараясь отогнать плохое предчувствие. За год своей бытности вампиром я видела слишком много вещей, чтобы сомневаться относительно окружающих его опасностей — особенно учитывая его новое положение — или эффективности мер предосторожности, даже таких суеверных.
Этан свернул на боковую дорогу, асфальт сменился ухабистым гравием и крутыми поворотами. Шум горной речки становился все громче, присоединяясь теперь к ударам породы о днище машины. Мы плелись вдоль отвесной гранитной стены, которая располагалась настолько близко к дороге, что я могла бы протянуть руку и дотронуться до скалы или воды, стекающей по ней.
Еще один поворот дороги и неожиданно открылся вид на широкую долину между холмами, покрытыми осинами. Посреди луга стояло огромное здание из бревен и камня, именно такое я ожидала увидеть в дебрях Колорадо. Огромные балки, гигантские валуны и крыша из красных металлических листов, скрепленных по швам, как архитектурное оригами. Крутые скаты крыши на углах тут и там, и весь дом сиял золотым светом, словно каждая комната была заполнена свечами.
Крыльцо тянулось по всей передней части дома, а перилами служили широкие тесаные бревна. Справа от дома располагалось патио, выложенное камнем с расставленной тяжелой деревянной мебелью и украшенное окруженным камнем джакузи, испускающее пар на прохладном весеннем воздухе.
— Вот мы и на месте, — сказал Этан, останавливая машину на просторной, изогнутой дороге. — Добро пожаловать в Рейвенсвуд.
— Он прекрасен, — сказала я, открывая дверь и спрыгивая на землю, все еще мягкую после недавно растаявшего снега. По узорной каменной дорожке я направилась к крыльцу.
Название «Рейвенсвуд» было выжжено на деревянной толстой доске, которая висела на двух крючках над дверью. Силуэт ворона, столь же темный, взгромоздился над буквой «у». Я обхватила пальцами одну из балок, поддерживавших крыльцо с широкой крышей, дерево на ощупь было холодным и гладким как пластик. Кресла Адирондак[2] располагались тут и там, а в дальнем конце висели качели из одинаково обтесанных бревен. Я представила, как провожу ночь, покачиваясь в качелях с книгой в руке, с Этаном под боком.
И все же. Стиль дома удивления не вызывал, а вот размер — другое дело. Я оглянулась на Этана.
— Я думала, мы остановимся в гостевом доме.
Он усмехнулся:
— Это и есть гостевой дом.
— Черт, — проговорила я. — Насколько же тогда большое главное здание?
— Огромное, — ответил он, показывая на тропинку, которая вела под гору и в лес. — Дом находится в лесу, тебе стоит на него взглянуть, — добавил он с усмешкой, затем вытащил сумки и наши катаны в ножнах из багажника перед тем, как снова его закрыть. Он протянул мне катаны, затем вытащил из кармана ключ и отпер тяжелую деревянную дверь.
— Добро пожаловать в наш отпуск, Страж.
Декор дома перекликался с экстерьером. Деревянные полы, бревенчатые стены, мерцающие подобно меду, и в конце длинной гостиной располагался огромный камин, уходящий ввысь на два этажа к сводчатому потолку. Кожаная и негабаритная мебель была обращена к стеклянной стене, открывающей вид на долину.
Стеклянная дверь вела на деревянную веранду, которая примыкала к стеклянной стене и зеркально отображала крыльцо перед домом. Я открыла ее, вышла на улицу и остолбенела от панорамы. Долина простиралась перед нами как на ладони, горы, поднимающиеся высоко по обе стороны, маленькая речка, извилисто бегущая посередине, пока не исчезала вдали. Зелень начала пробиваться сквозь землю, местами укрытую снегом, и вся картина была освещена луной, висевшей высоко в небе.
Тело Этана тепло прижалось к моему, оборачивая руки вокруг меня, пока я жадно рассматривала вид, запоминая каждый контур, каждый валун, скалу и изгибы бегущей воды.
— Пожалуй, мир все-таки не настолько ограничен, — сказал он.
Я кивнула, улыбаясь, пока теплый ветерок, дыхание весны, развевал мою длинную, темную челку.
— Может, и нет.
Мы стояли там вместе долгое, тихое мгновение, пока наши глаза привыкали к темноте, а уши к необычной тишине. Чикаго не был спокойным городом. Даже Гайд-Парк, находящийся в километрах от центра города, имел постоянный уровень шума. Воздушный транспорт из аэропорта Мидуэй, машины, соседи, собаки, сирены.
Сначала не было ничего. Но когда наши уши привыкли, возникли звуки. Скольжение и падение воды, обегающей камни. Шелестящие на ветру листья травы, лягушки и сверчки, скрывающиеся среди них. Скрип дерева, пока дом оседал, словно он тоже расслаблялся в темноте.
Внезапный звон дверного звонка был подобен взрыву. Он позвонил раз, потом еще раз, с очевидной настойчивостью.
