конце острова. Мне понадобится пересечь мосты, очень быстро преодолеть уже незнакомые мне
кварталы и улицы, найти нужную мне книгу, а затем вернуться обратно.
Все не так плохо пока. Терпимо. Мне незачем соваться так далеко.
- Газ, бензин, сухое горючее, спирт, свечи, спички.
Он поднял со стола пакетик с кашей, потряс ею и с пренебрежением бросил обратно. Я подняла
его со стола и теперь уже взглянула на мужчину за столом. Во мне начала разгораться
злость. Джейк же, как ни в чем не бывало продолжал расставлять резные фигурки королей и
ферзей, а затем принялся за аккуратные фигурки пешек.
- Батарейки и лампы для фонариков.
Я положила перед ним пачку батареек. Я сделала это очень аккуратно. Я знаю чего он
добивается, чтобы я начала злиться. У него почти получилось вывести меня из себя. Почти.
Потому что я все понимаю. Еще несколько часов и орать можно будет только шепотом.
- Нам нужна нормальная еда, а не это вот, - он кивнул в сторону пакета с кашей.
- Знаешь, а ты не ешь то, что приношу я.
Я убрала каши, протеиновые батончики и растворимый кофе в один из ящиков, затем принялась
укладывать назад книги и журналы.
- Это ведь такое просто решение.
Я почувствовала что краснею. Так каждый раз. Каждый раз он тычет меня в одно и тоже
дерьмо, в то что я самое слабое звено этой чудесной ячейки.
- Причем здесь это?
- Притом, что я не объедаю тебя, чтобы ты...
Я не стала продолжать и подхватила со стола рюкзак, но перед этим сунула руку в боковой
карман. Что-то продолжало тихо греметь в нем и я знала, что они не могли потеряться.
Нашлись! Я вытащила оттуда небольшую полупрозрачную банку с гремящими в ней поливитаминами
и протянула ему.
- Скоро осень. В твоем случае зима. Пропей курс, возможно, тебе полегчает и ты станешь
добрее.
Я не дождалась, когда он заберет ее из моих рук, просто отпустила пластиковый флакон, не
беспокоясь за то, что тот сейчас упадет на пол и загремит так что нас будут слышать в
нижнем Ист-Сайде. Он поймал. Грохота не было.
- Долго ли ты протянешь зимой на своих игрушках и книжках? - донеслось мне вслед.
Я закрыла дверь, оперевшись на нее ненадолго. Если он заведет старую пластинку и начнет
читать мне нотации, тонкая фанера станет едва ли серьезным препятствием, чтобы удержать
звук совсем не тихого голоса мужчины. Рюкзак тихо приземлился на пол, тогда как я смотрела
перед собой на открытое окно с развевающимися занавесками.
-Недолго, - проговорила я перед собой, тут же отталкиваясь от двери, - но можно подумать
ты никогда не приходишь с пустыми руками.
Глава 2
На пол полетели уличные вещи, пыльные и потные.
Я перешагиваю через них, проходя в небольшую ванную комнату. Совсем недолго я смотрю на
свое отражение в зеркале. Лицо осунулось, мама была бы в восторге. Ее карьера модели была
совсем недолгой, она все надеялась что я пойду по ее стопам, примусь покорять подиум и
высший свет.
Волосы убранные в высокий узел немного растрепались. Я вздыхаю. Предмет моей гордости,
длинные, густые и такие приятные на ощупь, сейчас они превратились в большую проблему. Они
быстро отрастают и очень быстро пачкаются. Их под проточной водой было тяжело промыть, что
говорить про нынешнее положение вещей?
Я не могу смотреть на себя с засаленными патлами и самое главное - мне невыносимо
осознавать себя такой.
Я уже несколько раз убирала их длину, состригая. Каждый раз думаю о том, чтобы срезать их
под самый корень, но останавливаюсь. Я уже была такой когда-то.
В четырнадцать лет я отдала свои волосы в фонд помощи детям больных раком.
Это было восемь лет тому назад, но кажется, что прошла целая вечность. К огромному ужасу
мамы, к немалому удивлению папы.
Я улыбнулась своему отражению, вспомнив с каким выражением лица он встречал меня в тот
день, как потом улыбался, как светились его глаза при этом. Они смеялись и источали свет.
Я теперь поджала губы, открывая дверцу шкафчика, чтобы не видеть лица, как к глазам
подступили слезы, а губы задрожали, от подкатившего к горлу соленого кома слез. Незачем
вспоминать об этом теперь. Я не встречу его больше никогда.
Теперь вместо отражения на меня “смотрели” пачки с влажными салфетками, бутылки с
мицеллярной водой, тоником, лосьоном, кремом для тела, который пора выбросить за
ненадобностью и сухие шампуни. Последние я ненавидела лютой ненавистью до дня катастрофы и
еще сильнее после, но это был выход на самый черный день.
По моим расчетам черные дни должны были наступить зимой.
Я смотрю на себя в зеркало Еще один день я вытерплю себя такую. Влажные салфетки и
мицеллярная вода от лучших производителей мира, дезодоранты и тоники с ментолом и мятой -
ничто из этого не даст полное ощущение чистоты и свежести. Неделя - это тот максимум, что
я могу вытерпеть без воды с ощущением тонкой пленки покрывающей кожу.
Надо идти к большой воде, на побережье Гудзона или плескаться в холодных водах залива. Я
даже сейчас содрогнулась, представив это купание. Можно конечно обогнуть заказник и дойти
до пруда...
Я смотрела на себя в зеркале, качая своему отражению головой. Нет. Это плохая идея.
Помыться в теплой воде, чтобы потом нестись обратно, словно взмыленная лошадь? Уже было
такое. Хватит.
Джейк беспокоится за то, что я не протяну на пакетиках с кашей, а я думаю, что я буду
делать зимой? Я уже сейчас боюсь заболеть и подхватить пневмонию.
Это будет конец. У них не получиться меня вылечить. Да, что я говорю! У них не получится
себя вылечить!
“Я двину кони.”
Мне вспомнилась подруга Наташа. Мы работали вместе с ней в Африке, в Конго. Она часто
говорила эту фразу, но только из-за невероятной жары.
Нас стало меньше. Сначала освобождались комнаты, затем квартиры, потом этажи. Вскоре
освободился одиннадцатый, потом двенадцатый. Сейчас мы живем на последнем, четырнадцатом.
Наша община выживших стремительно уменьшалась. С самого начала нас было около семидесяти
человек. Сейчас нет и половины.
Всего месяц прошел, а мы потеряли половину из тех людей, что смогли уцелеть в первый день
после вспышки пандемии.
Одни были уверены в том, что скоро за ними прилетят из армии спасения; другие считали, что
это не продлится долго и правительство уже предпринимает активные меры, поэтому сидели на
месте и предпочитали не рисковать понапрасну.
Другие расслабились, сообразив, что монстры исчезают с первыми лучами солнца, но забыли
про других, что всегда были среди людей. Отныне не было никого кто сдерживал бы
человечество в его самых худших стремлениях, особенно в тех, что назывались - “выжить
любой ценой”.
Нам нужно было быть осторожнее с первых дней, но кажется, люди не понимали насколько все
серьезно.
Мы уходили слишком далеко от дома, в места, где нет убежищ или туда, где никто и никогда
не станет помогать тебе. Наоборот, это кто-то подтолкнет, рассуждая что одним голодным
ртом меньше.
Кто мог рассуждать подобным образом? Кто мог развлекаться за счет чужой жизни, набивая при
этом пузо?
Я не наивная. Я рассуждаю так: пусть будет больше людей и меньше монстров, но никак не
наоборот.
Нам недостаточно просто спрятаться, нам нужно быть вне досягаемости от тех, кто еще вчера
назывался твоим другом, а сегодня с последними лучами солнца не то жив, не то мертв, но
очень голоден, жесток и беспощаден.
Я закончила “принимать душ”, натягивая чистую футболку, выправила из-под нее распущенные
