— Ну, что ты за домовой такой? — прошипела я, — Сам себе еды раздобыть не можешь?!
— Могу, — возмутилась в ответ мохнатая голова, — Только мне надо, чтоб хозяева угощали, а поскольку видишь ты меня здесь только одна, то и булкой делиться тоже тебе.
Я возмущенно фыркнула, а потом незаметно от Триши отломила кусочек и подсунула под стол: пусть уж ест, не оставлять же его голодным.
— Спасибо! — поблагодарил домовой, — Ты только почаще в столовую заглядывай.
— Договорились, — пробурчала в ответ.
Триша подозрительно покосилась на меня и спросила:
— Что ты там бормочешь?
— Да, так… Мысли вслух, — ответила ей.
В неловкие ситуации из-за особенности видеть и общаться с потусторонними существами, которых никто кроме меня не замечал, я попадала довольно часто, поэтому и сложилось среди моих сокурсников мнение, что я немного не в себе, в общем странная. А попробовал бы кто-нибудь из них не отреагировать, когда с тобой вдруг начинает говорить стул, на котором сидишь, или из стола вылезает внезапно чья-то полупрозрачная голова и заявляет, что это ее книги и нечего тут всяким проходимцам, типа меня, в них заглядывать. Вот так и живу вроде бы и в реальности, а вроде бы и не совсем.
— Ладно, — вздохнула, разглядывая маленький кусочек булки, который остался у меня в руках после угощения, — Пойду я, наверное, надо с новыми заданиями ознакомится.
Вот мучили меня подозрения, что ждут нас всех большие сюрпризы у этого нового профессора, причем очень неприятные. Триша поморщилась от моих слов, но все же осталась в столовой, а я подхватила сумку и побрела в общежитие, в котором и обитала уже целых три года, пока училась в Академии имени Вильяма Розиентеля, знаменитого математика. Но здесь, конечно же, преподавались не только точные науки, вот, например, на нашем факультете языковедения изучались риторика, словесность, иностранные языки, куда уж без них, и многое другое, даже стихосложение, будь оно не ладно. Рифмы у меня всегда получались какими-то кривобокими, как я ни старалась, а господин Эбот еще и ехидничал по этому поводу. Ну, да ладно, теперь у нас есть Говард Томпсон, и мне почему-то кажется, что он ничуть не лучше нашего предыдущего научного руководителя, но, как говориться, время покажет.
Несколько дней я готовилась к собеседованию: сидела в библиотеке и грызла гранит науки, за одно засовывая нос в такие дебри, в которых и не пахло студентами уже многие годы, переписывала какие-то заумные цитаты — в общем старалась как могла, и к назначенному времени стояла у кабинета с кипой листочков, исписанных моих мелким корявеньким почерком вдоль и поперек, надеясь на признание своей супергениальности и получение экзамена досрочно. Эх, мечты, мечты… Они разлетелись в пух и прах, когда я увидела вместо господина Томпсона, кислую физиономию аспиранта, как его там, кажется Николсона? «От такого добра не жди», — мрачно подумала, бочком просовываясь в кабинет.
— Садитесь! — холодно произнес молодой человек и кивнул головой на стул, при чем именно тот, который мне очень не нравился. Он всегда так громко возмущался, когда я пыталась на него сесть.
«Ну, что ж так не везет, — подумала снова, — Ладно, попробую!» Тяжело вздохнула и попыталась быстро плюхнуться на сидение. Ой! И я в момент оказалась на полу! На глазах выступили злые слезы, а стул издевательски захихикал.
— Ну, что ж вы такая неловкая?! То на ноги наступаете, то элементарно сесть не можете, — фыркнул аспирант, еще больше разжигая во мне злость на эту дурацкую ситуацию, но потом все же, видно, решил сделать во истину благое дело и протянул руку помощи.
«Хм… а он не так плох, как казалось», — подумала, подавая в ответ и свою ладошку.
Аспирант недоуменно посмотрел сначала на нее, потом на меня и выдал:
— Задание давай! Чего пустую руку тянешь?!
Я захлопала глазами, поражаясь его хамству. Ну и грубиян! Затем молча поднялась, демонстративно отряхнув юбку, покосилась на четырехногого наглеца, который теперь смеялся во всю, и, пока аспирант ковырялся в каких-то бумажках, скорчила препротивнейшую рожицу, затем порылась в сумке, вытащила папку со своей работой — и она в момент шмякнулась прямо перед высоко задранным аспирантским носом.
— Вот возьмите! А я пока тут постою! Насиделась уже! — мрачно ответила ему и потерла ушибленную пятую точку.
Молодой человек недовольно посмотрел на меня, покачал головой и выдал:
— Вы не только не аккуратная, но еще и не воспитанная!
Мои уши, щеки, шея тут же запылали, но совершенно не от стыда, а от злости. «Это еще неизвестно, кому такая характеристика больше подходит?!» — подумала гневно, но заставила себя тут же прикусить язык, чтоб не выдать ничего лишнего. Допуск к экзамену важнее эмоций, но вот когда я его сдам… Мне так и захотелось потереть руки в предвкушении. Уж, тогда точно не упущу возможности высказать этому зазнайке все.
— На сегодня вы свободны! — тем временем проговорил молодой человек, — Результаты получите завтра утром, а в двенадцать профессор будет ожидать вас в кабинете для работы, так сказать, над ошибками. И предупреждаю сразу, я приложу максимум усилий, чтобы у него сложилось мнение о студентке Наталии Ливси в высшей степени негативное, — заявил этот гад, да и как иначе его назвать.
Я сузила глаза, запоминая этот момент, чтобы сполна расплатиться с аспирантом, но чуть позже, когда перестану от него зависеть. Больно ущипнула себя, чтобы сдержаться, подхватила сумку и вылетела из кабинета, пыхтя, словно кипящий чайник. Чтобы хоть немного охладить свою бедную горячую головушку я выскочила в парк, что находился сразу за нашей академией, и понеслась по дорожкам, бормоча все, что только думаю сейчас и про нового профессора с его заданиями, и про его помощничка, которому кроме внешности Создатель больше ничего не дал. В общем, не знаю как, но я в конце концов оказалась в таких зарослях, куда даже вездесущие студенты редко забредали.
Голова трещит, настроение ниже не куда, просто по земле волочится… Я расстроенно опустилась у старого сухого дерева, облокотилась на него и прикрыла глаза, раздумывая, как теперь быть и есть ли вообще смысл уверять научного руководителя, что я на самом деле — студентка старательная, аккуратная, воспитанная, а мнение его аспиранта — лишь глупый наговор, но ничего умного как назло в голову не приходило. Вывело меня из раздумий какое-то бормотание. Я приоткрыла глаза и удивленно прислушалась.
— Ну, и чего тут сидеть? Мест других что ли нет? — проворчал неизвестный скрипучим голосом, — Терпеть не могу девиц, страдающих от неразделенной любви. Вот сделает с собой что-нибудь такая дура, а ты потом выслушивай завывания и жалобные стоны.
Я удивленно огляделась по сторонам, но никого не заметила. А неизвестный тем временем продолжал обсуждать мои действия вслух.
— А эта чего еще не плачет? А… Так у нее жалость по шкале только до троечки дошла, а надо хотя бы четверочка. Ну, ничего, время еще есть. Вот интересно, она через две минуты или пять начнет тут биться в истерике со слезам и криками?
Я нахмурилась и проговорила:
— Уважаемый, да не собираюсь я плакать! Это не конструктивно! Я думаю, как исправить ситуацию, в которой случайно оказалась.
— О, меня слышат?! И знают даже слово «конструктивно»?! — совершенно искренне удивился незнакомец.
— Конечно, — возмутилась я, отвечая сразу на оба вопроса.
— А как же сопли, вопли, рыдания в конце концов? Неужели ничего не будет? — прозвучало до неприличного ехидно.
— Нет! — рявкнула зло.
— Эх, а я на такой спектакль рассчитывал! — мнимо тяжело вздохнул неизвестный.
Я покачала головой и снова огляделась.
— А вы все же где?
— Здесь.
— Где здесь? Отвечайте! Я с вами в кошки-мышки играть не намерена! — фыркнула в ответ.
— Вот я еще такой клуши, как ты не встречал! — снова съехидничал голос, — Говорит, а с кем — сама не знает.
Я вскочила, разозлено топнув ногой, и потянулась за своей сумкой. Увы, но ее на месте не оказалось. «Вот неудачный день! — с тоской подумала, — Где и когда я могла ее посеять?!»
