Я молчала и буравила её взглядом. И тогда блондиночка с преувеличенно грустным вздохом заявила:
— Просто ты так погружена в учебу… и не остается времени на личную жизнь…
— Не трать мое время, Луиса, — сказала почти угрожающе и сузила глаза. Конечно, в академии было запрещено использовать вредящие заклинания — вне поединков — но умные студенты знали лазейки.
Я — знала.
Бледное лицо дряни, которая решилась таки на открытый конфликт со мной — по другому я это не воспринимала — побледнело еще больше, но она не отступила:
— Просто в следующий раз, когда ты снова сядешь за учебники, обрати внимание, куда отправился твой жених.
— Чушь, — я плюнула это ей в лицо. Жаль, что только слова — все-таки я была хорошо воспитана. — И даже не собираюсь доказывать это — ты не стоишь того.
Резко развернулась и пошла к своему месту, надев на лицо непроницаемую маску.
Неужели она намекает, что Андре…
— Что сказала тебе да Кадавал? — обеспокоено спросил Алвейс, мой друг и ближайший в нашей сцепке. — Ты выглядишь напряженной…
— Ничего, — невидяще уставившись в сторону магистерского стола.
Ох, ну почему меня так вывело из себя высказывание пустоголовой идиотки?
Это просто зависть, и девица только и ждет, чтобы уколоть меня посильней — а значит готова придумать какую угодно ложь, лишь бы я почувствовала дискомфорт. Или совершила ошибку на занятии.
Не собираюсь поддаваться!
Я сделала глубокий вдох-выдох и встала, приветствуя магистра де Валонгу, нашего преподавателя. Высокого, статного мужчину с проседью в темных волосах, с довольно острыми чертами лица, цепким взглядом и крупными губами.
Он был одним из самых требовательных и жестких — временами жестоких — магистров, но это не мешало почти всем студентам обожать его. Кристаллография — главнейшая наука в магической академии, при любой специализации, и от того, как она преподавалась, как умело доносилось знание о Гранях, и зависело мастерство мага.
Да Валонгу умел. Пусть иногда и весьма неоднозначными способами.
Мы открыли тетради — сегодня нам предстояло разобраться с новыми теориями — но не успели записать ни слова, поскольку лекцию прервали.
В аудиторию постучали, а когда магистр недоуменно пригласил войти, мы увидели одного из секретарей ректора.
Странно. В академии серьезно относились к учебе — что студенты, что магистры, не говоря уж об Севаро-Мартин да Фаросе, нашем ректоре, держащем в своих цепких руках все управление.
И лекции прерывали только в исключительных случаях.
Нехорошее предчувствие сковало мне руки и ноги, а в горле запершило горечью. И я не ошиблась в своем предположении…
— Простите, — сказал пожилой мужчина, — но мне надо препроводить студентку да Феррейру-Ильяву к ректору… Это приказ.
— Конечно, — магистр коротко кивнул и посмотрел на меня с некоторой обеспокоенностью.
Я же встала, собрала свои вещи, передав их Алвейсу — еще не хватало таскаться по коридорам с кучей книг, как правило, за меня их носили парни из нашей пятерки — и, ни на кого не глядя, вышла из аудитории. И только в коридоре позволила себе спросить:
— Вы не знаете, почему меня вызвали так неожиданно?
— Простите, но нет, — ответил любезно мужчина.
Я вздохнула, перебирав в голове события последних дней и не найдя никаких причин. Я не нарушала правил академии, не вела себя неподобающе, вообще ничего… Так что же произошло? Ладно, вот приду и все узнаю.
Наверняка ничего страшного… а может и вовсе какой приятный сюрприз.
Заставила себя успокоиться и чинно следовать за мужчиной.
В тот момент я еще не знала, что спустя полчаса мой мир, такой упорядоченный и однозначный, рассыпется на мелкие осколки.
Еще не знала, что вскоре умрет Эва-Каталина да Феррейра-Ильяву, наследница великого рода. А родится растерянная двадцатилетняя студентка Эва Феррейра.
Которая окажется совсем не готова к настоящим реалиям казалась бы хорошо знакомого мира…
2
К кабинету ректора я подошла с улыбкой. По меньшей мере уголки губ тянулись в стороны в достаточной степени, а руки даже не дрожали…
Поприветствовала второго секретаря, дождалась, когда мне откроют дверь — пусть, с точки зрения академии, секретарь был «главнее» меня, но он оставался мужчиной — и присела в точно вымеренном книксене перед обернувшимся мужчиной, стоявшем у большого окна.
Севаро-Мартин да Фарос был довольно высок, худощав и симпатичен — ну если не обращать внимание на его возраст и на то, что лоб его был испещрен морщинами, а волосы давно уже сделались седыми.
Один из самых сильных магов нашего королевства прихрамывал на одну ногу — всем известно, что от укусов тварей завесы не помогут никакие заклинания — и имел раздражающую привычку постукивать указательным пальцем по горизонтальным поверхностям.
Но его умение управлять довольно разномастной толпой студентов и преподавателей не могло не вызывать восхищения.
— Эва-Каталина… — он вздохнул и вдруг указал рукой куда-то в угол за мою спину. — Позволь представить тебе господина Мору.
Я развернулась и сглотнула, увидев невысокого мужчину в форме дознавателя. Сердце застучало от тревожного ожидания, но я заставила себя снова присесть, склонив голову.
— Господин Мору, — вырвалось хрипло.
— Студентка Феррейра-Ильяву, — он холодно кивнул, буравя меня взглядом, будто надеялся проделать дырку в моей голове. — Я прибыл сюда рассказать вам не самые приятные новости…
Я широко распахнула глаза.
Он же не имеет в виду…
— Сядь, Эва-Каталина, — устало произнес ректор. А я… да что там сесть, я рухнула на предложенный стул, совсем не изящно вцепившись в него, будто надеялась обрести несуществующую опору.
И по мере рассказа вдавливала пальцы все больше.
Не веря, не понимая, не принимая о чем говорит этот чужой человек…
Что мои родители — опора и честь королевства — накануне ночью были арестованы и препровождены в королевскую тюрьму по обвинению в государственной измене и заговоре против короля. Что найдены неоспоримые доказательства их причастности к гнусным деяниям, что расследование, конечно, ведется, много сил брошено, а слуги и близкие в срочном порядке допрашиваются, но…
Их ведомство не может ошибаться.
Уж слишком вопиющий случай и факты, которые они собрали.
Я и сама не заметила, как начала отрицательно мотать головой. Какая там сдержанность и манеры… когда мой мир рушился!
— Нет-нет-нет… это не возможно… Бред! Я не верю, — просипела, поворачиваясь к ректору, который смотрел на меня с изрядной долей сочувствия… и еще чем-то, недоступным для моего понимания. — Отец бы никогда… и мама… Наша семья много веков служит королю, среди моих предков были даже королевы. Мы ведь почти родственники, — голос упал до едва слышного шепота.
— Тем ужаснее то, что совершили твои родители. А может и ты…
— Что?! — я вскинулась, уставившись на сосредоточенного дознавателя. Но ректор обошел стол и встал так, чтобы перегородить обзор. А потом и вовсе присел на корточки.
— Успокойся, Эва-Каталина. Это обычная процедура — я уверен, ты ни к чему не причастна. Но все, кто связан с семьей Феррейра-Ильяву, должны пройти допрос с помощью камня правды.
— И вы? — спросила грубовато.
— Я уже прошел.
— А мои родители? Они… ну конечно, камень ведь должен был показать! Вы же проверили и…
Я замолчала.
Потому что вспомнила, насколько маловероятно было в случае с моим отцом поверить камню и результатам допроса. Ведь советников специально учили… избегать воздействия любых ментальных артефактов.
— Они бы не смогли обойти клятву рода королю, — сделала последнюю попытку.
Высказала последнюю надежду.
— Думаете мы не подумали об этом? — снова подал голос дознаватель. — Проблема в том, что не так давно появились сведения, что это стало возможным. Его Величество был очень огорчен.
Огорчен.
