Эти животные, как ни странно, жили и в этом мире. Так что мы с Симоном хорошо понимали, о чем речь.
— Ой, не знаю! Может, и не превратит. Но жизни мне не будет, если откажу. Давай, милая, надевай вот это… Пойдем. Нельзя заставлять ждать такого клиента.
Симон протянул мне длинную белую тряпку, которая, видимо, служила подвенечным платьем в этом мире.
Может, все же удастся его уговорить, подумала я. Или снимет обруч с ноги — тут я и брошусь бежать… Или опять попробую вырвать цепь из рук Симона.
Хотя в глубине души я понимала, что далеко не убегу. Увидят девчонку с цепью — схватят и отведут к блюстителям порядка. Тут, понимаете ли, нет неучтенных попаданок. Просто так они по улицам не бегают.
* * *
Когда я надела белую хламиду, символизирующую недолгий статус невесты, Симон подправил мою прическу, состоявшую из бесконечных завитков. Они спускались к плечам, где свободно, а где — в виде своеобразной «баранки».
Надо отметить, что подобные чудеса на головах своих подопечных он каждое утро творил сам. Его пухлые пальцы обладали прямо-таки волшебной ловкостью в парикмахерских делах! Также ловко Симон накладывал на мое лицо макияж — водил кисточками, карандашами. В итоге появлялись лукавые стрелки, а губы казались пухлее от розового блеска. Кстати, он и верно делал даже красивых девушек еще красивее. А некрасивых превращал в симпатичных.
— Опыт, Анечка, опыт, — сообщил мне Симон, когда я в тот первый день поразилась его способностям визажиста.
Тогда я еще пыталась подружиться с ним и уговорить отпустить меня на все четыре стороны. Ничего не вышло. Да и сейчас вряд ли выйдет… Но попробовать стоит…
Пока он занимался любимым делом, я старалась прильнуть к нему поближе и вытащить из внутреннего кармана ключ. Но, похоже, воровка из меня была весьма бестолковая… Симон тут же замечал мои попытки, небольно бил по рукам и приговаривал:
— Ну куда ты побежишь-то, дурочка? Кому ты нужна в нашем мире? Так тебя хоть кормить будут, а одна ты куда денешься? Помрешь ведь в лесу от голода и холода…
Я вздыхала. Может, он и прав. Может, стоит потерпеть два месяца в относительной сытости. Ведь вряд ли ректор-дракон будет морить меня голодом. Или холодом.
Скорее придумает извращение пострашнее…
Я зябко поводила плечами и в который раз умоляла:
— Дядя Сим?..
— Я тебе не дядя, а почтенный Симон! У меня есть звезда на плечо за успехи в торговле попаданками и сиротами!
— Дядя Сим… Миленький, ну не продавай меня ему! Не хочу я быть драконьей женой. Боюсь! Ты же сам меня напугал! Не продавай… Хочешь, я к тебе в служанки пойду? Или визажистом? Научусь всему, буду девкам стрелки рисовать…
— Ну и зачем ты мне в служанках? Я что, не знаю, из какого ты мира? Вы там все избалованные, необученные, к работе не приученные… Да и… хватит уже! Ректор-дракон ждет! Ни за какие деньги я не соглашусь пойти против ректора-дракона! — закончил он, словно я предлагала ему взятку.
В общем, всю дорогу к Дому Правосудия, где свершались всякие гражданские церемонии, в том числе заключались браки, я продолжала ныть: «Дядя Сима, ну дядя Сима… Ну не продавай, а?!». А Симон вздыхал и поддергивал цепь, чтоб я не отставала, ведь сюда ему пришлось практически тащить меня. Прохожие усмехались и с укоризной глядели на упрямую попаданку, не понимающую «своего блага».
А когда мы через толпу на площади приблизились к высокому белому зданию, я поняла, что остается последний шанс.
Не могу я пойти в жены к опасному мужику… то бишь в рабство! Лучше уж действительно помирать от голода и холода в лесу. Или стать лесной ведьмой. Я, знаете ли, гордая, к рабской доле не приученная! Я русская, а русские не сдаются.
Да и маньяков-ректоров боюсь больше физических страданий.
Огляделась. Возле входа в Дом Правосудия стояло несколько пар. И трое мужчин, ожидавших, когда к ним подведут их будущих жен, приобретенных у родителей или на рынке. И… я не смогла взглядом выхватить высокую фигуру в дорогой одежде. Ректор еще не пришел…
Слава Богу!
Так, давай, Сима, освобождай меня! Я постаралась сделать невинно-несчастное лицо, чтобы Симон не заподозрил мои планы. Заплакать не получилось, но я надеялась, что выражение лица достаточно напоминает котика из «Шрека».
— Не расстраивайся ты так! Может, я и не прав… Может, ты и верно ему приглянулась по-настоящему! — сказал Симон и ободряюще похлопал меня по плечу. — Давай, Анечка, соберись, ты замуж выходишь, а не мать хоронишь…
От его слов и искренней крокодильей жалости у меня и верно потекли по щекам слезы.
— Эх… — вздохнул Симон и смахнул выступившую у него на правом глазе слезу.
И, стараясь не глядеть на мое зареванное лицо, склонился, чтобы снять кандалы.
Еще миг — и я должна была бы ощутить свободу в правой щиколотке. И рвануть в сторону, убегая от своей горькой участи. Пытаясь убежать…
Но ощущения в ноге не менялись. Симон возился удивительно долго. Потом привстал:
— Проклятье! Замок заклинило! Чтоб камбезики сожрали это древнее железо! Не нужно было жалеть денег на новые кандалы! — выругался он.
— Вот, дядя Симон! — радостно и назидательно подняла я палец вверх. — Сама судьба против того, чтоб я вошла в этот Дом и стала женой дракона. Отпусти меня, а? Ну сам же видишь, ничего не получается!
— Молчи, попаданка! — с наигранным гневом ответил Симон и снова склонился к моей ноге, принялся ковырять ключом в замке, приговаривая: — И что же нам делать… Ведь в кандалах не пустят… Скажут, что оскверняем стены древнего Дома Правосудия… Ох-ох, Анечка! И как же быть… Ведь ректор-дракон разгневается, превратит меня в таракана…
— А может, в камбезика? — ехидно переспросила я, хоть понятия не имела, что это за тварь такая.
— Это еще хуже! — продолжил сокрушаться Симон.
И тут, как совсем недавно, рядом раздался все тот же властный резкий голос:
— Что за проблемы? Невеста должна быть готова уже сейчас. У меня мало времени…
Я подняла взгляд.
Гадор стоял прямо рядом с нами, нависающие над глазами брови сошлись над переносицей. Лицо выражало страшную строгость.
А я ощутила нечто странное…
То ли страх. То ли какое-то другое, более сложное чувство. Сердце мое екнуло и тонко забилось под ключицей. Ноги странно ослабли.
«Ах, ваша милость, это судьба мешает мне стать вашей женой…» — хотела сказать я. Но почему-то не смогла.
А Симон задрожал:
— Ваша милость… Простите старого дурака! Ключ в замке заклинило…
— Ах это! — небрежно бросил дракон, одной рукой слегка отодвинул Симона, а другую направил в сторону замка. В тот же момент замок щелкнул, высвобождая мою ногу.
Я ощутила свободу, смешанную с легкой болью в ноге, и инстинктивно подняла стопу вверх, чтобы размять. И… пошатнулась. Поза цапли явно не получалась…
Сильная жесткая рука тут же поддержала меня под локоть.
— Если что-то болит — лечить будем потом, — жестко сказал Гадор. — У меня действительно мало времени. Пойдем жениться. Торговец, как зовут девушку?
— Анечка… — робко ответил Симон. — Простите… Анна. Она…
Свободной руку Гадор поднял останавливающим жестом:
— Подробности я узнаю сам. Ты свободен, торговец.
Ловким движением он извлек из кармана еще одну монету и бросил ее Симону:
— Вот тебе еще за работу. Прощай.
И, все так же придерживая за локоть, потащил меня вверх по лестнице.
Язык прилип к горлу. Я почему-то не могла ничего сказать. Словно была нашкодившим ребенком, которого отец взял за ухо и ведет в угол. А каждое слово может свидетельствовать против него…
Я вообще-то бойкая девушка! Что это за безобразие такое? Может, этот паршивый красавец-ректор уже заколдовал меня?
Оглядывалась туда, где стоял Симон. Казалось, что при расставании с добродушным и меркантильным торговцем моя прежняя жизнь окончательно уходит в прошлое.
Дядя Сима еще был ничего… А чего ждать от этого…брр… ящера-оборотня?
