Утро впервые за долгие месяцы застало его бодрым и в хорошем расположении духа. На губах его играла вполне искренняя улыбка, когда он зашёл в просторную залу, в которой ему предстояло заключить с Каринэей мир.
— Мне передали, что перед подписанием договора, вы хотите вынести ещё одно условие. — Герцог Каринэйский, приземистый и черноволосый, как и многие южане, выглядел уставшим, а под глазами его темнели синяки — отпечаток бессонных ночей. — Даже запрошенная вами контрибуция — больше, чем мы можем себе позволить. Каринэя не готова идти на другие уступки. Мы требуем оставить условия прежними.
— Моё дополнительное условие — для вас сущий пустяк. В вашем замке служит одна инара, и я хотел бы увезти её с собой в Северную половину.
Филипп, герцог Каринэйский, нахмурился, припоминая своих слуг. Родовитый целитель среди них имелся, но будь в замке избранная источником инара, ему бы об этом точно было известно.
— Вас ввели в заблуждение, Андриан. В этом замке, даже если вы обыщете его от подвалов до крыш, не найдётся ни единой инары. Они с ранних лет прячутся по лесам.
Усмешка приподняла уголки губ Андриана. Его ночная знакомая наверняка была известна каждому в этом замке. Даже среди южанок её красота и спесь способны лишить мужчину сна. Но в отличие от остальных герцог Тэнайский хотел заполучить эту красавицу не ради ночных увеселений, а ради ночного покоя.
— Её не нужно искать. Я опишу её вашим слугам, и, как только её передадут мне, мы подпишем договор.
Брови Филиппа сошлись к переносице, и лицо его помрачнело.
— Не знаю как на Севере, но у нас, на Юге, рабства нет и не будет.
— Тогда для её народа будет лучше, если она уплывёт с нами не как рабыня, а по собственной воле. Ведь Каринэе сейчас так нужен мир… — Андриану прекрасно было известно, как изнемогал этот край от бесконечных кровопролитных войн. И уж точно жизнь одной девчонки не могла быть важнее обретения долгожданного мира. Об этом знал и герцог Каринэйский.
— Опишите её.
Андриан с непривычным волнением ждал, когда дубовые двери залы распахнутся и впустят ночную бестию, бросающую проклятиями направо и налево. «Забирайте наши жизни», — так говорила она вчера, — «А помощи моей вы не дождётесь».
Только она не учла, что герцог Тэнайский, найдя теперь единственный свой шанс на выздоровление, так просто от него уже не откажется. Эта строптивая девчонка уже завтра вместе с ним отплывёт на Север и не получит свою свободу до тех пор, пока не освободит и его.
Дверь залы едва слышно скрипнула и распахнулась, являя будоражащее душу Андриана зрелище. Как он и представлял себе всего несколько минут назад, служанка сверкнула полными ненависти глазами, перевела всё такой же полыхающий взгляд на Филиппа, и её губы скривились в усмешке. Бестия всё поняла. Если бы вчера она не вела себя так вызывающе… Но нет, как бы она себя ни вела, а исход у их встречи был только один. Андриан должен был заполучить эту инару любой ценой.
— Я хотел бы поговорить со своей подданной наедине. — Филипп жестом пригласил Розалин подойти ближе, и она, как птичка, выпорхнула из рук приведших её слуг и, не удостоив Андриана даже своим наполненным ненавистью взглядом, уверенной походкой направилась к герцогу Каринэйскому.
Как только за северным завоевателем и свитой обоих герцогов закрылись резные дубовые двери, Розалин отчеканила без намёка на учтивость:
— Я знаю, о чём вы меня попросите, и согласие своё не дам.
Если герцог Каринэйский и был удивлён дерзостью служанки, ни его выражение лица, ни жесты, ни даже голос никак это не выдали.
— Тебе стоило, как и другим инарам, укрыться вдали от людей. — Голос Филиппа был блёклым и усталым. — На кону жизни сотен, а, может быть, тысяч каринэйцев. Разве твой дар позволит навлечь на них беду?
— Моему дару нет дела до тех, кто ещё не болен. Зато моей гордости небезразлично, кому я буду помогать! Ради этого северянина я не пошевелю и пальцем.
Щёки Розалин вспыхнули от охватившего её гнева, а вместе с ними полыхал и её мятежный дух. Будь у этого тэнайца хоть капля достоинства, он не стал бы столь неприкрыто использовать своё положение. Но от расчётливого и беспринципного северянина ничего другого ждать и не стоило.
— Я не говорил, что ты должна ему помогать. — Филипп отодвинул для неё тяжёлый дубовый стул, с мягким, обшитым жаккардовой тканью сиденьем и дождался, когда Розалин присядет за стоявший в центре залы длинный стол. — Чтобы он подписал с Каринэей мир, тебе лишь нужно с ним уехать. У тебя ведь есть семья?
Губы Розалин дрогнули при упоминании о её близких. Она не решилась и дальше оставаться с ними, ведь её дар привлекал просящих, как благоухающие бутоны в саду влекли трудолюбивых пчёл. Ей давно стоило, как заметил герцог Каринэйский, укрыться в лесу, но одиночество претило Розалин. Её восхищали полыхающие на стенах замков факелы, ей нравились шумные жители городов и поселений, ей не хотелось укрываться от собственной жизни. В мире было столько прекрасного, и она мечтала прочувствовать каждый миг, насладиться им, отдаться ему. Но сначала её дар, потом война, а теперь и ненавистный ей герцог Тэнайский лишали Розалин столь драгоценных дней, которые она могла бы прожить счастливо среди людей.
Она нахмурилась, и в груди её поселилось опасение. Уж не собирался ли Филипп угрожать её родным?
— Семья у меня есть, — ответила Розалин едва слышно, с опаской поглядывая на Филиппа, но вместо угроз он ободряющей улыбнулся.
— Если ты согласишься уехать с Андрианом на север, я обещаю позаботиться о твоих близких. Я дам им новый дом, деньги, выполню любую их просьбу. В пределах разумного, конечно. Я молчу уже о том, что своим согласием ты поможешь нашему герцогству остановить это бессмысленное кровопролитие. Подумай, Розалин. Подумай о них и о нас.
Вежливое и заботливое отношение герцога к простой служанке казалось Розалин странным. Нет, в Каринэе не было рабства и не поощрялись издевательства и телесные наказания, но строгую сословность здесь чтили, как и в любом герцогстве Кресанта, южного ли, северного ли — не имело значения.
— Вы могли бы и не спрашивать моего согласия. Связать и просто отдать ему.
— Мог бы, и, наверно, так мне и стоило поступить. Но, если ты и впрямь инара, как уверяет Андриан, мой долг дать тебе выбор. Хотя мы оба понимаем, что на самом деле выбор и у тебя, и у меня только один.
Розалин прикрыла глаза, и на мгновение перед её мысленным взором появилось самодовольное лицо северного герцога. В его взгляде читался азарт хищника. Он мог сколько угодно рассказывать ей о своей болезни, но она не верила ни единому его слову. Он, как и многие знатные мужчины, не терпел отказов, особенно если получал их от простой служанки.
— Уехать с ним — это всё, что я должна сделать? И вам не важно, как долго я пробуду в его замке и стану ли ему помогать?
— Важны только подписание мира и ваш отъезд.
Она сделала глубокий вдох. На кону стояло счастье её семьи и народа. Возможно, будь на её месте другая инара, она бы побоялась оказаться на чужой земле в плену у покорившего Каринэю герцога, но Розалин всегда отличался сильным и пылким духом. Она не боялась уплыть с Андрианом и не сомневалась, что сможет от него сбежать и вернуться на родину.
— Поклянитесь, что ни мне, ни моей семье ничего не грозит, если я вернусь в Каринэю против воли герцога Тэнайского.
— Я клянусь, что не только не накажу тебя, но и помогу укрыться.
— Будь по-вашему. Скажите северянину, что я согласна.
Розалин вышла из замка на ватных ногах и, стараясь не обращать внимание на приставленную к ней охрану герцога Тэнайского, направилась в сад, её самое любимое место в замке. Яркое, жгущее кожу солнце проглядывало между ровно остриженными кустами. Его лучи игриво вспыхивали и гасли, уводя смелую инару ближе к устроенному в центре сада лабиринту. Его незамысловатые повороты и внезапные тупики всегда помогали ей собраться с мыслями. Обычно она заглядывала сюда на закате, когда опустившийся на Каринэю полумрак мог укрыть её от глаз строгих надзирателей и садовников — слугам не пристало прогуливаться по Замковому саду.
