За те недели, что я провела здесь, я не слышала ни слова из уст этой мужеподобной особы, предпочитающей в одежде наглухо закрытые платья исключительного черного цвета и убирающей волосы под темные платки. Да что там, я бы всерьез поверила, что она немая, если бы не услышала однажды ее ругань на лестнице. Глухой словно прокуренный голос выдавал неизвестной растяпе такие витиеватые пожелания всего наихудшего, что я невольно заслушалась.
Только Энни позволялось заходить в комнаты, выделенные для моего проживания. Больше никаких слуг я не видела. Но общение у меня с ней не сложилось. Если это возможно назвать общением, конечно. Все мои попытки разговорить ее оканчивались ничем. Самые прочувственные тирады, самые умоляющие монологи, самые слезные мольбы – ничто не могло тронуть суровое сердце служанки. Когда я теряла терпение и повышала голос – он сразу же уходила, прежде вежливо поклонившись на прощание.
Словом, мое пребывание в доме инквизитора более напоминало самое настоящее заключение. Хотя нет, неправильно. Заключенным хотя бы прогулки позволены. А я ни разу за все это время не покинула пределы дома. Да что там, даже в обеденный зал на завтрак, обед и ужин меня сопровождала Энни. Прям ни дать ни взять – надзирательница в женской тюрьме. Даже огромная связка ключей у нее имелась, которыми она гремела, когда шла по коридору к моим покоям.
Две смежные комнаты, одна из которых спальня, вторая – подобие рабочего кабинета с некоторым количеством любовных романов, ванная. Вот и все мои владения здесь. Все, что мне оставалось, – это смотреть в окно на зеленый сад и грустно вздыхать, ожидая, когда Джестер наконец-то соизволит навестить меня.
Я не видела инквизитора с самого момента своего приезда. Мои трапезы всегда проходили в полном одиночестве. Но сегодня я собиралась изменить привычный порядок вещей. Хватит, надоело! Я буду не я, но прорвусь к Джестеру и потребую у него ответа.
– Интересно, а откуда у Джестера в доме все эти наряды? – пробурчал барон Гейб, с любопытством заглянув в гардеробную. – Смотри-ка, даже подгонять под твою фигуру ничего не пришлось. Платья на любой вкус.
– Об этом я тоже собираюсь у него спросить, – пробурчала я. Невинно полюбопытствовала: – Он в доме?
Призрак неярко замерцал, собираясь растаять.
Еще одна вещь, которая раздражала меня до зубового скрежета. Естественно, когда я осознала, что Джестер упорно избегает со мной общения, то попыталась заручиться поддержкой Гейба. Он ведь призрак! Нематериальное создание, для которого любая стена или запертая дверь – ничто! Так почему бы не помочь мне передать пару «ласковых» Джестеру?
Но нет, барон и слышать об этом не хотел. При любом упоминании имени инквизитора барон сразу же исчезал. Видимо, прекрасно понимал, о чем пойдет разговор.
Не пойму, чего он так боится? Полное развоплощение – это самое худшее, что может с ним сделать Джестер. Но, по-моему, как раз об этом Гейб и мечтает.
– Да бросьте, барон, – нарочито ласково проворковала я. – Я ведь не прошу у вас шпионить за ним. Я задала обычный и простой вопрос. Неужели так тяжело ответить на него?
– Ты хитрая лиса, Лариса, – буркнул Гейб, но его фигура вновь обрела обычный объем. – Знаю я твои простые вопросы. До сих пор помню, как ты Агнессу и Вейна на чистую воду вывела. А ведь тоже разговор с Петером начала с обычных вроде расспросов. Палец тебе в рот не клади. Не заметишь, как всю руку оттяпаешь. Образно выражаясь, конечно.
– И чем же вам грозит излишняя откровенность? – Я кокетливо взмахнула длинными ресницами. – Барон, вы призрак. По-моему, кому-кому, а вам бояться гнева инквизитора точно не следует.
– Если бы. – Гейб недовольно насупился. Почему-то понизил голос, как будто боялся, что нас могут подслушать, хотя даже Джестер был не в состоянии его услышать, после чего затараторил: – Не хотел тебе признаваться, но… Иначе ведь все равно не отстанешь. Лариса, сразу после нашего приезда сюда Джестер призвал меня посредством ритуала. Конечно, увидеть меня он не мог. Но это ему было и не нужно. Главное, что я при всем своем горячем желании был не в состоянии проигнорировать его приглашение к разговору.
Барон Гейб Теоль тяжело вздохнул. Скривился, как будто страдал от какой-то боли.
– И что же вам сказал Джестер? – поинтересовалась я, немало заинтригованная неожиданным откровением призрака.
– Он приказал мне сидеть в твоих покоях, Лариса, и носа за пределы их не высовывать, – проговорил барон. – Заверил, что в противном случае мне будет больно. Очень больно. Мол, зря говорят, что мертвые не могут страдать. Еще как могут. А потом продемонстрировал справедливость этих слов.
– Как это? – Я высоко подняла брови.
– Так это. – Барон выразительно передернул плечами. – Это длилось несколько секунд. Но, поверь, мне хватило с избытком. Я как будто вернулся в смертное тело, Лариса. Тело, которое горело заживо. Это было… Очень мучительно и очень страшно.
Я покачала головой, неприятно удивленная словами барона. Вот, значит, как. А с другой стороны, почему я удивляюсь?
В общем-то, я и до этого знала, что Джестер – весьма жесткий человек, если не сказать – жестокий. Да что там говорить, он и меня подвергнул достаточно неприятной проверке, которая продемонстрировала мой иммунитет к ментальной магии. И с его стороны угрозы барону Гейбу были более чем понятными. Призрак – идеальный шпион. Невидимый, неслышимый. Напротив, было бы странно, если Джестер с его прозорливостью не предпринял бы должных мер.
Однако я тоже не лыком шита. И не собираюсь смиренно сидеть и ожидать, когда господин великий и ужасный инквизитор соизволит навестить свою бесправную пленницу.
– Но я не прошу вас никуда идти. – Я наивно захлопала длинными ресницами, глядя на насупившегося Гейба. – Вы ведь наверняка чувствуете присутствие Джестера. По крайней мере, в своем замке вы всегда были в курсе всего происходящего, даже не присутствуя при этом лично. Неужели я ошибаюсь, и ваши способности на самом деле не такие выдающиеся?
– В замке я умер, – резонно возразил Гейб. – Сила любой неупокоенной души зависит от близости к тому месту, где она навсегда простилась со смертной жизнью и покинула тело.
– Ах, какая жалость! – Я картинно вздохнула. – Неужели Джестера нет в доме?
Приложила ладонь ко
